丙

Можно ли изменить судьбу?

Здравствуй, уважаемый читатель!

Принцип триединства гласит, что есть часть нерушимая и фатальная. Небесная. Те буквы сложены в дорогу на страницах книги судьбы. Есть часть твёрдая, но подвижная. Земная. Те пути в твоих руках. А руки твои – в скрижали. Есть часть загадочная и не всем доступная. Человеческая. Те мысли, поступки и перемены, что внутри тебя.

Следуй за сердцем, слушай душу и непременно выйдешь на свою тропу.

А что, если идти по ней уже не будет сил? Что, если в попытках найти её – отдашь последнее? И чем ты готов пожертвовать ради спасения близких?

– Ха-ха-ха! Хватит, я больше не могу! Сейчас лопну от смеха! – веселилась Наташка, держась руками за раскрасневшиеся щёки.

– Ой, да ладно! Смех продлевает жизнь, – подмигнул Володька, подливая в пузатую коричневую кружку свежее молоко.

– Слушай, я уже забыла, когда в последний раз так смеялась. Спасибо тебе за это утро!

– Всегда пожалуйста! Знаешь, только ты могла придумать притащить в лес стеклянную посуду и столовые приборы. В моей фантазии пикник на рассвете выглядел гораздо скромнее.

– Люблю, когда вкусно и красиво, – просто сказала Наташка и откусила кусочек поджаренного хлеба с малиновым вареньем.

– Это у тебя так легко получается. А я, как чурбан неотёсанный, – серьёзно сказал Володя и неловко скомкал в руках салфетку.

– Да ты что? Немедленно прекрати обижать моего друга!

– Ладно, прекращаю! – весело согласился он и быстро перевернулся с живота на спину. Сочная зелень травы, на которую он пялился, в секунду превратилась в чернильное небо, что освещалось редкими сполохами света.

– Сегодня небо такое странное, скажи? Как будто кто-то раздавил банку чёрной гуаши и размазал дырявой тряпкой. Такие разводы чудные. И холод, просто жуть. – Наташка закуталась в колючее одеяло, села и подтянула колени к подбородку.

– Ага, – задумчиво сказал Вова, – рядом с тобой часто что-то странное происходит. Я уже перестал удивляться.

– Это плохо или хорошо?

– Не знаю, – он так резко встал, что опрокинул рукой молоко и липкие капли вмиг впитались в сухую землю.

– Держи свой огонь при себе, – засмеялась Ната и подняв бидон выпила остатки, касаясь губами холодного жестяного края.

– Я держу. Как могу держу! – расхохотался в ответ Вова, – вот только он не хочет меня слушаться.

– Ты не представляешь, как здорово с тобой говорить об этом. В последнее время я сама не своя.

– Да, заметил.

– Мне сны такие чудные приходят и я в них голоса разные слышу. Словно информацию передают. Так интересно, но ничего не понятно.

– Уверен, что придёт время и ты разберёшься в этом.

– Я не хочу ждать никакого времени, мне нужно сейчас, как ты не понимаешь, – Наташка подскочила, замахала руками и топнула ногой для солидности.

– Мне кажется, что у тебя этого твоего огня тоже много, – задумчиво сказал Володька и внимательно посмотрел на девочку.

– Он не мой. Он общий.

– Пусть так, – согласился парень, – я уверен, что просто огнём там дело не заканчивается.

– Какое дело?

– Ну то, которое тебе снится.

– Думаешь, что это какое-то дело?

– Походу да. А что ещё? – Вовка развёл руки и сморщился, как будто надкусил кислющий лимон.

– Что ты кривишься? – дёрнулась Наташка. – Пусть дело. И что?

– Да то, что вдруг оно опасно?

– Откуда ты знаешь?

– Не знаю я ничего. Просто тошно стало и противно.

– Ну и ладно. Сама разберусь, без тебя. Не больно-то и хотелось, – Наташка быстро схватила зелёное одеяло в одну руку, кружку с вилками в другую, и прищурив глаза, зашипела. – Сама разберусь, сама, сама.

– Да пожалуйста, – надулся Вова, как пятилетка на детской площадке.

– Ну и всё.

– Ну и всё.

– Не повторяй за мной, – взвизгнула Наташка и зарычав, побежала прочь с поляны.

– Не повторяй за мной, – миролюбиво сказал парень ей вслед и плюхнулся на спину в ожидании первых солнечных лучей. Ветки дикой смородины качались от резких Наташкиных набегов и словно шептали на ветру: «Сама разберусь, сама».

– Сама она разберётся, – пробурчал Володька и стукнул кулаком по земле. – Ладно бы ерунда какая была, а то вся эта муть… Залезет опять чёрт знает куда. Голоса эти, огонь дурацкий… Что за мутотень, а?

Небольшая серая ворона с пронзительными глазами янтарного цвета, быстро подошла к его сумке и нахально вытащила обгрызанную половинку яблока.

– Бери, я не буду, – отмахнулся от неё парень так, словно птицы каждый день тырили у него еду. – Вот ты, можешь мне сказать, что это всё значит?

Ворона спрятала яблоко под крыло, как будто там у неё хранилась авоська с покупками, и медленно, с чисто птичьим достоинстом, два раза негромко каркнула. Вовке в конце послышалось: «Зы».

– «Зы». Что «зы?» Лети уже отсюдова, без тебя тошно.

Ворона нагло подмигнула ему и подцепив клювом ветку красного винограда, быстро скрылась из глаз. Парень ошалело покачал головой из стороны в сторону и медленно встал, потирая глаза.

– Пойду-ка я домой, пока кот учёный за гренками не пришёл и жизни меня учить не начал.

Продолжая ворчать, Володька собрал остатки еды и медленно побрёл по заросшей тропинке.

Его спины робко коснулись первые лучики солнца, тускло освещая полянку, на которой недавно разругались закадычные друзья. На ветке старого дуба сидела ворона и с наслаждением ела виноград, разглядывая примятый квадрат травы, где сидели ребята. Там, где разлилось молоко, у корней дерева, поднимался в небо небольшой дымок. Но никакого костра совершенно точно никто не разводил.

Ворона, доев сладкие ягоды, довольно облизнулась и повернулась своими пушистыми боками прямо к солнцу. Начинался первый июньский день 2001-го года.

Наташка лежала на кровати и не открывая глаз чувствовала, как её собака сквасила свою очаровательную мордашку. Девочка боялась даже слегка вздохнуть, чтобы та не догадалась о сонной симуляции хозяйки. Стоит лишь едва шевельнуть рукой, как маленький бульдог юрко всунет туда поводок и потребует немедленной прогулки.

«Ещё пару минут», – думала Наташка. Мысли медленно ворочались с бока на бок, врезаясь в закоулки подсознания и намертво там застревая.

«Верни. Покажи огонь. Что за ним? К чему он?»

Но сколь сильно девочка не пыталась ухватиться за остатки образов, тем быстрее они растворялись в пространстве. Она помнила лишь странные обрывки слов про огонь и крысу на воде. Её воображение быстро представило маленького серого зверька, который отважно покорял океан верхом на картонке, сжимая в маленькой лапке крошечную свечу.

Картинка стала цветной и настолько реальной, что девочка в голос захохотала. Тут же на неё прыгнуло тяжёленькое тельце и разгорячённых щёк коснулся влажный язычок.

– Доброе утро, сейчас пойдём! – улыбнулась Наташка и крепко обняла собаку. – Люся, хватит, уймись уже.

Чёрные круглые глаза весело и внимательно смотрели на хозяйку. Девочка души не чаяла в собаке и любила её всем сердцем. Люсия Джессита Де Бенедикт Джосэ. Полное имя верного французского бульдога помнила лишь Наташка, когда все остальные называли коротко – Люська. Она была безумно похожа на человека. Храпела, как пьяный матрос и пела под гитару, словно молодая Мадонна. О, как Люська любила гитару! Они с Наташкой устраивали настоящие капустники на кухне. Девочка приносила маленький детский стульчик, на который довольно запрыгивала собачка. Сама она устраивалась рядом на табуретке и начинала играть Гребенщиковский «Золотой город». «Цой», «Нирвана», «ДДТ», «Сплин» – Люська обожала весь Наташкин репертур, мелодично выводя хрипловатым сопрано глубокие ноты.