Кэлвин и остальные понимают, что я натворила, кричат и орут, бросаясь туда, где мы находимся, но вместо того, чтобы броситься ему на помощь, они прикрывают нас, не понимая, что происходит, и недоверчиво смотрят на меня и Сая.

Я плачу, мои руки тянутся к нему, как будто я хочу забрать свои слова обратно, утешить его, как бы мало в этом ни было смысла. Я наблюдаю, как его рука обхватывает ручку, на его лице появляется хмурое выражение, когда он вытаскивает ее только для того, чтобы мгновение спустя упасть на колени.

Я не знаю почему, но я падаю вместе с ним, падаю перед ним, мои руки дрожат, мое подсознание говорит мне прикрыть его рану. Надавить на это место и спасти ему жизнь, даже несмотря на то, что именно я только что угрожала отнять ее.

Медленно его глаза поднимаются к моим, и мягкость в них, любовь, целеустремленность и преданность, которые сияют в ответ, потрясают меня до глубины души, и из меня вырывается сдавленный крик. Мое зрение теперь полностью затуманено, когда его окровавленные руки поднимаются вверх, нежно касаясь моих щек самыми нежными прикосновениями.

Он кивает, и я хватаю его за запястья.

— Сай… — задыхаюсь я, но он только качает головой.

— Все в порядке. Все в порядке, — шепчет он, его прикосновения становятся холоднее с каждой секундой. Его слова мольба, умоляющая меня понять, что он понимает. Что он хорошо знает меня и точно знает, что я сделала и почему я это сделала.

Я этого не понимаю.

— Я…

— Все в порядке, — повторяет он еще раз, и его тон каким-то образом становится еще мягче. — Пришло время. Теперь моя работа выполнена. Моя клятва исполнена. Сейф. Все, что он ищет, находится в сейфе, — подчеркивает он, а затем тень улыбки изгибает его губы, когда он говорит: — скажи ему, что я выиграл пари и что у меня не было сомнений.

В моей голове царит смятение, и когда он падает назад, я падаю вместе с ним, распахивая его куртку и осматривая причиненный мной ущерб. В его загадках нет никакого смысла. Его слова ничего не значат для меня в этот момент, и я разрываюсь между желанием ударить его ножом во второй раз и умолять кого-нибудь попытаться спасти его.

— Мне даже не нужно было приводить его к тебе… — Его голос переходит в невнятный шепот, руки опускаются по бокам, и на последнем издыхании он делится: — ты нашла его сама.

А потом он уходит.

Вырывается сдавленный крик, и все сгрудились вокруг, но у меня даже нет времени осознать, что я сделала, что произошло и что он сказал, потому что в следующее мгновение воздух наполняет громкий грохот, и все вскакивают на ноги.

Наши глаза обшаривают каждую поверхность, когда земля сотрясается, пистолеты вытаскиваются из тех мест, где они спрятаны, раздаются негромкие щелчки и звук выстрела, когда пуля попадает в патронник, а затем самый громкий из грохотов.

Мы ахаем, отступая назад, когда столетняя стена рушится за линией собственности, гигантский танк катится прямо по зоне стрельбы из лука, превращая все под собой в ничто под своими гигантскими шинами.

Пистолеты нацелены. Дверь распахивается настежь.

Выходит мужчина.

Я задыхаюсь, а затем слышу первый выстрел, огонь и паника наполняют мои уши, когда я инстинктивно бросаюсь вперед, пуля чиркает по краю моего бедра, прежде чем я слышу требование прекратить огонь. Я тяжело дышу, зажатая между моими людьми и гигантской тенью, которая медленно приближается к нам. Ко мне.

Он высокий, аккуратный и почти невидимый под темным ночным небом. Я прикрываю глаза, когда он встает перед ослепительными огнями танка, мой пульс бешено колотится в груди.

А потом свет со щелчком выключается.

Я моргаю, чтобы сфокусироваться, а затем падаю на колени во второй или, может быть, в третий раз за сегодняшний вечер, но на этот раз от чистого облегчения.

Окончательно …

Басс

Двумя часами ранее

Медленно я поднимаюсь на ноги, пробираясь к мужчине, привязанному ремнями, как жертва, но достаточно свободно, чтобы не причинить никакого вреда, если я не решу, что хочу этого. Но мы здесь не для этого.

Его мышцы сокращаются, вены на шее пульсируют рядом с веной на виске, когда он рычит сквозь кляп, тяжелый лязг цепей разносится по комнате и эхом отражается от высокого потолка. Моя ухмылка становится только шире, и я не останавливаюсь, пока не оказываюсь прямо перед ним и медленно вынимаю кляп у него изо рта.

Как и ожидалось, угрозы начинаются мгновенно.

— Я уничтожу тебя, черт возьми, парень. Ты понятия не имеешь, что натворил. Я разорву тебя на куски и отправлю обратно тому, кто заплатил тебе за то, чтобы ты пришел сюда. Я могу пообещать тебе, что никакая сумма денег никогда не будет стоить того, что я собираюсь с тобой сделать, когда все это закончится.

Я улыбаюсь, поворачивая голову в сторону, когда он сплевывает, как я и предполагал. Делая вид, что осматриваюсь по сторонам, я медленно возвращаю свой взгляд к его глазам.

— Не уверен, что ты видишь, старина, но мне кажется, что я тот, кто управляет шоу.

Он издает неприятный звук, но сжимает зубы в рычании, когда дверь подвала с лязгом открывается, одновременно захлопываясь с громким стуком, предупреждая нас обоих о новом прибытии.

Его глаза настороженные, проницательные и обшаривают каждый дюйм помещения, пока он ждет того, кого, как я предполагаю, он считает боссом, большого плохого человека, который заплатил мне, чтобы я привел его сюда. Итак, когда входит всего лишь мой мальчик Хейз, его глаза сужаются, на лице появляется еще больше замешательства, но он старается держаться как можно более сдержанно. Я бы сказал, что у него все хорошо, но за последние несколько месяцев я познакомился со многими выражениями его лица, поэтому мне легко заметить, когда маска сползает с его лица.

Хейз бросает один взгляд на темноволосого мужчину и тихонько присвистывает.

— Черт возьми, мой мальчик. Ты не играл.

— Это Хейз.

— Вы оба мертвы.

— Говорит человек с цепями, прикрепленными к каждой его конечности. — Ухмыляется Хейз.

Когда Хейз смотрит на меня, я резко поворачиваю голову, и, не спрашивая, он берет маленький столик, придвигает его поближе и ставит рядом со мной, а маленький табурет ставит прямо позади меня.

Я засовываю руку за пояс, не сводя глаз с мужчины передо мной, и достаю маленькую, легкую игрушку, изготовленную на заказ. Обхватив рукоятку тремя последними пальцами, указательный палец лежит вдоль ствола, я поднимаю оружие, между нами, переводя взгляд с него на него.

Ярость заставляет его трястись, цепи дребезжат при движении, когда он сосредотачивается на маленьком золотом гербе, вырезанном на рукояти.

— Вор, — выплевывает он это слово с неприкрытым презрением, настолько уверенный, что я единственный здесь с липкими пальцами.

Кивнув, я поднимаю другую руку, и от меня не ускользает, как напрягаются его мышцы, но я не обращаю на это внимания, когда медленно вынимаю пустую обойму, отвожу курок и вынимаю последнюю пулю, ожидающую в патроннике.

Я кладу пистолет и обойму рядом с собой, прежде чем опуститься на табурет и поднять руки, слегка пошевелив пальцами назло.

Он сохраняет бесстрастное выражение лица, ожидая, когда я заговорю.

— Я уверен, тебе интересно, почему ты здесь…

— Я знаю, почему я здесь.

— О, да? Так что ж давай тогда послушаем это.

— Потому что кто-то нанял тебя, чтобы ты убрал меня, слишком слабый и боязливый, чтобы осмелиться сделать это самому, поэтому они послали мальчика вместо мужчины выполнять их грязную работу. — Он дергает за цепь ради спортивного интереса и в попытке продемонстрировать какую-то форму доминирования, в то время как в его нынешнем состоянии он находится под полным доминированием. — Что ж, позволь мне открыть тебе маленький секрет того, как устроен этот мир. Люди, которые выполняют приказы больших мальчиков? Они не доживают до следующего дня. Я гарантирую, что в ту секунду, когда ты выйдешь из этой комнаты, в следующей тебя кто-нибудь будет ждать, и я буду наслаждаться криками, которые последуют за этим.