В дверь постучали, и тотчас послышался приглушенный юный голос:

— Сяо Цзю! Ты здесь?

Едва заслышав его, Шэнь Цзю метнулся к двери.

— Ци-гэ [8]! — отозвался он, прижимаясь лицом к отверстию замка.

— Тише, сейчас я к тебе проберусь, — заверил его юноша по ту сторону двери.

Сперва Шэнь Цинцю не мог взять в толк, кто это такой, но затем до него дошло: учитывая, что Шэнь Цзю был «девятым», купленным у работорговцев, выходит, где-то должны быть и остальные восемь.

По правде, Шэнь Цинцю был порядком удивлен, что у Шэнь Цзю, при его откровенно недружелюбной натуре, когда-то был такой хороший друг.

До него донесся шум, словно кто-то безрезультатно тряс дверь.

— Бесполезно, — бросил Шэнь Цзю. — Тут то ли пять, то ли шесть замков. И окно тоже заперто.

— Они ведь не сделали с тобой ничего такого, — встревоженно спросил юноша из-за двери, — за попытку побега?

— Не сделали? — тотчас взвился Шэнь Цзю. — За кого ты их принимаешь — за добрых духов? Заперли меня здесь два дня назад, переломав мне ноги — вот что они сделали!

На самом-то деле, как уже имел возможность убедиться Шэнь Цинцю, хоть его предшественнику досталось немало колотушек, его ноги были в полном порядке — но юноше по ту сторону двери приходилось верить ему на слово.

— Все, что я сделал, было ошибкой, — покаянно бросил он.

— Разумеется! — гневно отозвался Шэнь Цзю. — Это все из-за тебя! Мы едва знали тех новоприбывших юнцов — мог хотя бы раз наступить на горло собственной песне, так ведь нет, тебе вздумалось корчить из себя героя! Или ты просто боишься, что нас с тобой ждет столь же ничтожная доля? А ведь если бы я за тебя тогда не заступился, не привлек бы внимания этого Цю, и он бы меня не купил! И теперь посмотри, до чего меня довели твои благие порывы! Каждый второй день он упахивает меня до изнеможения, каждый третий — едва не вышибает душу! Он обращается со мной, словно с шелудивым псом!

— Прости меня, я все сделал не так, — повторил Ци-гэ.

Да уж, воистину друзья Шэнь Цзю должны были обладать настолько мягким характером, что жалко смотреть со стороны. После еще нескольких извинений кряду он наконец сменил гнев на милость:

— Ладно, — примирительно бросил Шэнь Цзю. — В этой жизни я прежде никогда никого не называл настоящим другом, чтоб их всех. Но сейчас готов назвать им тебя.

— Я знаю, — с признательностью отозвался юноша из-за двери.

— Ни черта ты не знаешь, — раздраженно бросил Шэнь Цзю.

— Я правда знаю, — настойчиво повторил его друг. — Ци-гэ всегда будет помнить, что ты для него сделал, и непременно отплатит тебе за это в будущем.

— Каком еще будущем! — выплюнул Шэнь Цзю. — Самое большее, чего может добиться такой, как ты — это самому стать работорговцем! Хотя нет, такой доброхот едва ли станет торговать людьми — скорее, станешь попрошайкой.

— Сяо Цзю, я хотел поговорить с тобой как раз об этом. Сегодня я ухожу. Я пришел попрощаться.

Видно было, что это известие поразило Шэнь Цзю в самое сердце — выпрямившись, он переспросил:

— Уходишь? Куда?

— Я больше не могу здесь оставаться, — ответил Ци-гэ. — Семья Цю очень богата и влиятельна, так что мы не могли бы ни совладать с ними, ни сбежать от них. В мире немало заклинательских школ — я собираюсь примкнуть к одной из них и вернуться за тобой.

При этих словах глаза Шэнь Цзю загорелись.

— Ци-гэ, я слышал, что гора бессмертных на востоке каждый год набирает самых талантливых адептов. Ты направляешься туда?

— Пока не знаю… — неуверенно ответил тот. — Но я попробую. Должна же хоть какая-то школа принять меня?

— Если бы меня не заперли тут, я бы пошел с тобой, — пробормотал Шэнь Цзю, не в силах скрыть обуревающую его зависть, с таким видом двинув по двери, словно хотел добраться до скрывающегося за ней — и Шэнь Цинцю поневоле встревожился за этого Ци-гэ. Совладав с собой, Шэнь Цзю вздохнул и принялся увещевать товарища: — Ци-гэ, тебе впредь следует усмирять свои порывы — ни до чего хорошего они не доводят. Пока что от твоих выходок пострадал я один, но, когда ты поступишь в заклинательскую школу, как бы необдуманные поступки не довели до беды! Будь сдержаннее!

Шэнь Цинцю позабавило то, с какой серьезностью Шэнь Цзю отчитывает старшего товарища за импульсивность, однако того это нимало не задело.

— Я буду помнить твои слова, — покаянно отозвался он.

— Эй, и не забудь о том, что говорил раньше! — преисполнившись надежды, взмолился Шэнь Цзю. — Ты должен вернуться и вызволить меня!

Воцарилась тишина — похоже, Ци-гэ без слов кивал — затем он ответил:

— Да. Подожди немного, пока я обучусь всему — а затем я обязательно тебя заберу!

Некоторое время оба молчали по разные стороны двери, затем Шэнь Цзю бросил:

— Ты уже ушел?

— Нет, — поспешно отозвался Ци-гэ, — просто ждал, пока ты заговоришь.

— Ци-гэ, подойди ближе, — попросил Шэнь Цзю. — Дай мне взглянуть на тебя в щель. Не знаю, когда… сколько лет спустя я снова тебя увижу.

— Хочешь сказать, что не знаешь, не помру ли я, не успев осуществить обещанное? — рассмеялся Ци-гэ. — Хорошо.

— Заметь, ты сам это сказал! — выплюнул Шэнь Цзю. — А еще винишь меня в мрачных предвестиях!

С трудом придвинувшись к двери, он приник к щели.

Шэнь Цинцю также стало любопытно, так что он приблизился, уставясь в крохотную щелку.

Примечания:

[1] Рассеялась — в оригинале 溃不成军 (kuìbùchéngjūn) — в пер. с кит. «перестать существовать как войско (как армия), быть разбитым наголову».

[2] Связанный веревкой 五花大绑 (wǔhuā dàbǎng) — это словосочетание означает связывание одной верёвкой шеи и заведённых за спину рук; может также означать связанные за спиной руки, в букв. переводе «большое связывание пяти цветов». Да, похоже на бондаж, что наводит на мысли…

[3] Бледный — в оригинале 白脸 (báiliǎn) — в букв. пер. с кит. «белое (загримированное) лицо», в традиционном китайском театре — «белая маска отрицательного персонажа», амплуа злодеев.

[4] Лунные ворота 月洞门 (yuèdòngmén) — дверной проем круглой формы.

[5] Полка с драгоценными безделушками в квадратных секциях 多宝格的架子 (duōbǎogé de jiàzi) — что-то вроде открытой витрины с безделушками.

[6] Молодой господин — в данном случае 少爷 (shàoye) шаое. Обратите внимание, что молодой господин молодому господину рознь – в частности, когда так величают Ло Бинхэ или Гунъи Сяо, то употребляют другое слово –公子 (gōngzǐ) — гунцзы, что в буквальном переводе значит «сын дворянина» или «сын общества».

[7] Закаленная жизненными невзгодами 饱经风霜 (bǎojīng fēngshuāng) – в букв. пер. с кит. «навидаться ветра и инея», в образном значении «много испытать на своем веку, натерпеться невзгод, нахлебаться горя».

[8] Ци-гэ 七哥 (Qī-gē) — в пер. с кит. «седьмой старший брат».

Глава 73. Экстра 1. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 1

Сян Тянь Да Фэйцзи писал гаремные романы.

И, надо сказать, неплохо так писал.

Об этом можно было судить хотя бы по тому, что о нем нередко упоминали даже на Чжундяне, где несть числа литературным дарованиям, а фигуры поменьше и вовсе возникают со скоростью выстреливающих из земли после тёплого дождичка побегов.

Это стоило ему трёх лет сумасшедшей работы — чтобы выдавать на-гора по десять тысяч слов в день, по восемь глав за раз, требуются не только усидчивость и сила воли, но и энергия, способная дать угля на всю страну [1]. Для бесчисленного множества писателей, которые начинали с того, что предлагали свои произведения прямо на улице, это звучало как легенда [2], недосягаемый идеал, подвиг из разряда «не пытайтесь повторить это в домашних условиях».

Все эти мелькающие, словно в калейдоскопе, красотки, личностная целостность которых оставляла желать лучшего, все эти сюжетные линии, будто изжёванные на редкость голодными собаками, успели сделаться объектом обожания для миллионов читателей.