– Приветствуем старейшину Цзюэши… !
Шэнь Цинцю кивал на приветствия с обходительной улыбкой, приняв твердое решение немедленно разжиться иным псевдонимом. Наконец прямолинейный Ян Исюань не выдержал:
– Старейшина, как же все-таки звучит ваше второе имя: Хуан [Желтый]? Хуанхуа [Желтый цветок]? Гуанхуа [Великолепный Свет] [4]?
Пару раз кашлянув, Шэнь Цинцю наконец невнятно пробормотал:
– Это… – Мог ли он знать, что после того, как он годами как ни в чем не бывало использовал этот логин, ему в один прекрасный день станет за него по-настоящему стыдно!
Наконец, усилием воли придав лицу предельно серьезное выражение, он изрек:
– Прошлой ночью адепты из многих орденов видели меня в пещере Чиюнь. Едва ли после этого мне удастся сохранить свою личность в тайне, и все же я призываю вас по возможности не распространяться об этом. Лучше всего будет, если вы вовсе не станете обо мне упоминать.
– Но почему? – изумился Ян Исюань. – Старейшина, разве вы не говорили, что знакомы с моим учителем?
– Ну, когда-то мы и впрямь неплохо знали друг друга… – вынужден был признать Шэнь Цинцю.
К его немалому облегчению, от этого щекотливого вопроса его избавили спасенные им стражи, возобновив прерванное обсуждение. Один из них, лузгая тыквенные семечки, бросил:
– Кстати говоря, Лю-гэ, ты ведь тогда так и не рассказал нам, какое объяснение происходящему представляется тебе более правдоподобным – почему бы не поведать об этом сейчас?
– О, это крайне любопытная версия, – тотчас оживился Лу Лю. – Сдается мне, что она исходит от самих же вовлеченных в это лиц. Стало быть, эти Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю…
При этих словах сердце последнего болезненно екнуло. Невольно выпрямившись, он весь превратился во слух – даже движения веера замедлились. Адепты с Цанцюн также невольно прислушались.
Отпив чай, Лу Лю начал:
– Так вот, этот Ло Бинхэ приходился учеником Шэнь Цинцю, так ведь? Всем известно, что он ведет свое происхождение из низов [5], и в юные года ему довелось снести немало бед и унижений. И даже после того, как он вошел в число адептов хребта Цанцюн, его долгие годы недооценивали – поговаривают, что он тогда регулярно подвергался побоям и издевательствам со стороны товарищей. Однако в дальнейшем Шэнь Цинцю оградил его от этих посягательств, окружив его вниманием и заботой.
Похоже, Лу Лю и впрямь отличал талант прирожденного рассказчика – каждое его слово звучно вибрировало в воздухе, голос то поднимался, то падал, то вовсе замирал, словно следуя течению замысловатой мелодии, при этом говорящий ритмично покачивал головой, как профессиональный бродячий сказитель [6]. Будто завороженный, Шэнь Цинцю и сам бессознательно принялся кивать – да, именно так все и было – прежде, чем сбросить Ло Бинхэ в Бесконечную бездну, он и впрямь был сама доброта.
– И что проку было в этой заботе? – не удержавшись, фыркнул Ян Исюань. – Чтобы он потом…
Его перебил другой сбитый с толку страж:
– Разве это не противоречит тому, что Шэнь Цинцю, как утверждают, только и делал, что издевался над учениками?
– Э, уже озадачены? – с хитрецой бросил Лу Лю. – Что же вы скажете, когда услышите, что эта парочка была воистину неразлучна, питая сокровенные чувства друг к другу?
К этому моменту сидящая за соседним столиком троица, заслушавшись, бессознательно прихлебывала из чашек, но при последних словах у Шэнь Цинцю и Ян Исюаня чай фонтаном брызнул изо рта. Лю Минъянь удалось избежать подобного конфуза, но чай из ее застывшей в руке чашки также незамедлительно оросил стол.
Внимающие Лу Лю стражи, потрясенно втянув воздух, принялись сыпать вопросами:
– Неужто люди опустились до такого сорта сплетен?
– Да уж, это и впрямь что-то небывалое, – признал Лу Лю. – Но, строго говоря, это Ло Бинхэ питал нездоровую привязанность к своему учителю, принимая желаемое за действительное.
«Чего? “Принимая желаемое за действительное”? Да вы тут что, все с ума посходили?» – негодовал в сторонке Шэнь Цинцю.
– Сами подумайте, кого представлял собой Шэнь Цинцю? Он был горным лордом. А чем славится пик Цинцзин? Это обитель спокойствия и гармонии, которой чужды суетные страсти [7] – все побуждения сердец его обитателей направлены лишь на продвижение по тропе самосовершенствования. Шэнь Цинцю были воистину чужды низменные желания и чувства обычных людей. А в сердце Ло Бинхэ, который оказался не в состоянии достичь подобных высот, любовь преобразилась в жгучую ненависть!
На лбу и запястьях Шэнь Цинцю вздулись темные вены.
– Л-любовь в ненависть? – запинаясь, выдавил Ян Исюань.
– Во всяком случае, это лучше любых других измышлений объяснило бы все происходящее. Что же до событий собрания Союза бессмертных, то они вполне могли развиваться следующим образом. Само собой, Ло Бинхэ как старший адепт Цинцзин должен был принять участие в состязании. Достигнув пика развития своих боевых навыков, он был преисполнен уверенности в себе. Вот только случилось так, что в это самое время в запечатанное ущелье Цзюэди внезапно хлынули демоны, и Шэнь Цинцю наряду с другими бросился на подмогу адептам. Застигнутый врасплох Ло Бинхэ решил воспользоваться этим моментом, чтобы признаться учителю в своих истинных чувствах.
Ладонь Шэнь Цинцю со звоном повстречалась с лицом.
Ну почему, почему с уст этого человека, излагавшего события столь правдиво, под конец сорвалась такая дикая чушь?
Более того, это последнее предложение делает весь рассказ о собрании Союза бессмертных верхом двусмысленности!
– Отличаясь возвышенной и целомудренной натурой, – торжественно возвысил голос Лу Лю, – Шэнь Цинцю решительно отверг чувства ученика.
Эти слова заставили Шэнь Цинцю перемениться в лице: едва ли кто-то еще, помимо его наивного доброхота-шисюна Юэ, додумался бы применить к нему подобные слова. Даже он сам, главное действующее лицо этой истории, не мог бы предвидеть столь драматичного поворота событий! Тем временем, Лу Лю проникновенно продолжил:
– Кто же мог подумать, что отказ приведет Ло Бинхэ в столь беспросветное отчаяние, что он, окончательно лишившись рассудка, совершит подлое и богомерзкое деяние, попробовав овладеть учителем силой!
Шэнь Цинцю запустил обе пятерни в волосы, не решаясь поднять глаза.
Похоже, Ян Исюань утратил дар речи еще раньше. Подумать только, с какой жестокостью безграничный мир, только начиная приоткрывать перед несчастным юношей свои двери, наносит ему удар за ударом! Лю Минъянь, в свою очередь, лишь издала еле слышное:
– Ах! – спустя какое-то время шепнув: – Так вот оно что!
Что, черт вас всех дери, за «вот оно что»?!
Какое именно «что» имела в виду эта девчонка?
И не надейся, что я не стану выбивать у тебя признание только потому, что ты – главная героиня!
Вокруг Лу Лю тем временем собралась целая толпа, самозабвенно усеивающая пол тыквенной шелухой. Когда рассказчик дошел до драматической кульминации, по рядам слушателей пронеслось единодушное:
– Сущий зверь [8]!..
– Хуже любого зверя!..
Судя по этим сочувственным вздохам, эта история и впрямь завладела умами аудитории.
Старший братец Лу, ты вообще кто – капитан бесстрашной пограничной стражи или отряда беззаветных сплетников?
Лу Лю опустил на стол чашку с таким видом, словно это был молоток судьи [9].
– Само собой, Шэнь Цинцю не поддался! Учитель и ученик скрестили мечи. Дело кончилось тем, что победу одержал сильнейший, а Ло Бинхэ вынужден был отступить с позором. Несмотря на столь мучительный разрыв, Шэнь Цинцю не смог бы вынести подобного удара по репутации любимого ученика, потому-то он и солгал, будто бы Ло Бинхэ пал от рук демонов. Хоть тем самым он сохранил доброе имя ученика, ничего больше он сделать для него не мог. Вот и вся правда об исчезновении Ло Бинхэ и его длительном отсутствии – а также о том, почему он отказался возвращаться на хребет Цанцюн, когда выяснилось, что он жив. Не потому, что он не желал видеть своего учителя, а потому что был не в силах взглянуть ему в глаза!
