В душе Се Ляня сейчас словно занялась пожаром соломенная хижина и всё застлало густым дымом. Хуа Чэн должен был заметить его странное состояние, Се Лянь надеялся всем сердцем, что он сейчас обратится к нему и поймёт — что-то с принцем не так!

Но Хуа Чэн, кажется, совершенно не имел намерения вникать в детали. Он лишь с жестокой насмешкой в голосе переспросил:

— Не приближаться к нему? А вы двое какое имеете право заявлять мне подобное? — Не дожидаясь ответа, Хуа Чэн резко поднял опущенные веки. — Кстати, спасибо за напоминание. Я ведь ещё не поквитался с вами, продолжим же платить по счетам!

В следующий миг на двоих небожителей со свистом ринулся бесчисленный рой серебристых бабочек!

Единственным способом противостояния этой налетевшей яростным ураганом атаке было уйти в защиту. Фэн Синь и Му Цин выкрикнули:

— Щит!

Бабочки каплями дождя разбивались о магический заслон, сверкая серебристыми вспышками, но вскоре превращались в новых и продолжали нападать, без устали, ни на миг не останавливаясь. Небожители, отбивая атаки одну за другой, то и дело отступали, Хуа Чэн же шаг за шагом уверенно приближался. От магических волн его чёрные волосы заплясали без ветра, в глубине глаз полыхал гнев и жестокость, которые улавливались с первого же взгляда, озарённые ярким, подобным взошедшему солнцу, сиянием серебристых бабочек. Фэн Синь и Му Цин, загнанные в одностороннюю оборону, переглянулись и решили всё-таки перейти в активное наступление — не снимая щита, они бросились вперёд, каждый со своим оружием, и все трое принялись сражаться в пещере, которая, стоит заметить, не отличалась просторностью. Фэн Синь бился с призрачными бабочками, Му Цин же вышел против Хуа Чэна. Но тот протянул руку, и в его левой ладони появилась изогнутая сабля, Эмин, который и принял на себя атаку!

Впервые Се Ляню довелось увидеть Эмина в бою. Леденящий холод изогнутого клинка, отнимающий жизни серебряный блеск… Это и впрямь был совершенный, пышущий тёмной энергией, в полном смысле этого слова зловещий клинок!

Битва вышла на редкость впечатляющая. Хуа Чэн сражался один против двоих и нисколько не уступал, полностью сосредоточенный и собранный. Вскоре Эмин сделал выпад, подцепил остриём чжаньмадао Му Цина и вывернул саблю противника так, что она вонзилась в стену. Му Цин всё ещё держал рукоять своей сабли, но вытащить клинок из стены не смог. А стоило ему отвлечься, Хуа Чэн ударил его кулаком в челюсть, так что Му Цина отбросило в полёт, и саблю он наконец выпустил. Тем временем стрелы Фэн Синя непрестанно ломались, разрезаемые налету острыми краями крыльев призрачных бабочек. Всё-таки маленьких слуг Хуа Чэна оказалось слишком много, одолеть их было практически невозможно!

Победитель определился, и из всех углов с шорохом поползли белые паутинки, которые вновь оплели двоих небожителей как куколок. Чем сильнее те вырывались, тем сильнее запутывались, и тем крепче стягивались нити.

Му Цин, пытаясь разорвать путы, завопил:

— Так значит, это и правда ты! Ты бросил нас в ту яму!

Фэн Синь добавил:

— И это не паутина! Это…!

Се Лянь тоже сразу понял. Это нити коконов бабочек!

Прежде чем стать бабочкой, гусеница заворачивается в кокон, становится куколкой. Те странные нити, похожие на паутину, тоже служат Хуа Чэну, а может быть, даже связаны с этими жуткими призрачными бабочками ^[291]!

Битва завершилась, Хуа Чэн убрал саблю и с насмешкой обратился к проигравшим:

— Я бросил вас туда, чтобы вы переждали опасность. А коли разобраться до конца, если бы вы своими дурными криками не вызвали сход лавины, никогда и ни за что не попали бы в эту пещеру. Не хотите ли вознести мне благодарности за то, что я спас ваши жалкие жизни?

Должно быть, изначальный план Хуа Чэна был таков: дождаться, когда лавина сойдёт и стихнет, затем вывести Се Ляня наверх, а Фэн Синя и Му Цина бросить здесь и позабыть. Но кто же мог подумать, что эти двое прогрызут путы и устроят такой шум, что Се Лянь возьмёт да и найдёт их? Это и привело ко всем последующим событиям. Иначе Се Лянь, вероятно, в самом деле не увидел бы лица даже одной статуи и просто ушёл бы вместе с Хуа Чэном.

А теперь всё обернулось настоящим кошмаром. Все покровы оказались сорваны, все тайны озарены светом.

Душа Се Ляня полнилась переживаниями, однако тело под заклятием неподвижно стояло на месте. Леденящий душу холод во взгляде Хуа Чэна становился всё сильнее, он сверху вниз глянул на Му Цина и тихо произнёс:

— Как видно, всё-таки это я обладаю природным талантом к фехтованию саблей. А не ты.

Горло Му Цина стягивали белые нити, так что его лицо то краснело, то зеленело, а в уголке рта показалась кровавая пена. Он с трудом прохрипел:

— Ты!.. Ты…? Так вот в чём дело, теперь я понял…

Фэн Синь тоже прошипел сквозь сжатые зубы:

— Что… ты понял?!

— Я понял… почему этот паршивец так меня ненавидит… Возможно, и в твоём случае причина кроется где-то рядом!

— Ка… кхэ… какая причина?

Му Цин со злостью воскликнул:

— Его безумие! Ты забыл, что изображено на той фреске? Он же и есть тот… молодой солдат, которого Его Высочество велел повысить по возвращении с Горбатого холма. Его Высочество сказал, что мальчишка отлично владеет саблей, что ему подходит это оружие… кхэ-кхэ…

— И какое это к тебе имеет отношение?!

Но Му Цин замолчал. Раздался удар — Хуа Чэн врезал ему кулаком по лицу и с жутковатой улыбкой ответил:

— А такое, что он прогнал меня из военного лагеря!

Вот так неожиданность! Оказывается, Му Цин когда-то совершил подобный поступок!

— Мать твою! Зачем ты его прогнал?! Что он тебе-то сделал?! — поразился Фэн Синь.

Му Цин, по лицу которого заструилась кровь, ответил:

— Я лишь велел ему возвращаться домой, война — это ведь не праздник какой-то! Откуда я знал, что он настолько выживет из ума, что будет помнить обиду по сей день!..

Ещё один безжалостный удар не дал ему договорить, теперь его лицо и вовсе перекосило. Хуа Чэн с улыбкой произнёс:

— Думаешь, я не догадываюсь, почему ты тогда прогнал меня? Хм?

Взгляд Му Цина сверкнул. Хуа Чэн же, посмеиваясь, продолжил:

— Но теперь-то и дураку понятно, кто из нас на самом деле никчёмное создание, не находишь?

Му Цину будто наступили на больную мозоль. Сплюнув кровь, он отчеканил:

— И хорошо, что я прогнал тебя взашей. Или что же, надо было позволить тебе остаться в лагере, чтобы ты постепенно сближался с Его Высочеством, целыми днями наблюдая за ним и думая неизвестно о каких гадостях? Вот уж поистине отвратительно!

Сердце Се Ляня болезненно съёжилось. Ещё на первой фразе Хуа Чэн занёс кулак, однако стоило Му Цину выкрикнуть «отвратительно», и рука Хуа Чэна застыла в воздухе. На тыльной стороне бледной ладони проявились синие вены, пальцы крепко сжались и расслабились, расслабились и снова сжались.

Спустя некоторое время он угрожающе проговорил:

— За это я с тобой поквитаюсь позже. А сейчас отвечай, да не смей юлить. Сказанное тобой перед сходом лавины — правда?

Глаза Му Цина внезапно округлились, он посмотрел на Фэн Синя, который глядел на них точно таким же взглядом.

Они оба не знали, как следует ответить. Хуа Чэн сурово пригрозил:

— Моё терпение имеет границы. Считаю до трёх. Один! Два!

Медлить он явно не собирался. И вдруг Му Цин, проявив смекалку в миг опасности, вскричал:

— Ваше Высочество, беги!!!

В тот же миг Се Лянь, у которого на спине отпечаталось заклинание, бросился прочь. Хуа Чэн обернулся и призвал белые шёлковые нити, которые моментально скрутили Се Ляня. Не сделав и двух шагов, принц упал.

Выглядело всё так, словно мгновениями ранее Се Лянь от страха не мог шевельнуться, или же был не в состоянии принять случившееся, не желал марать руки битвой, вот и стоял в стороне. А теперь наконец решился сбежать, но ему это не удалось. Однако в действительности принц даже не собирался никуда бежать!