Мистик прикрыл глаза и, как во сне, пошёл к гостинице. Он не знал, куда себя деть и что делать вообще. Достав телефон из кармана, набрал Чёрного и по мере того, как ждал его ответа, злость на друга росла.

Тот, видимо, спал, потому что голос был сонный.

— Да? Я на связи…

— Слышишь, ты, интриган хренов! — начал без обычного приветствия Мистик. — Ты что там центровому наплёл про то, что я женюсь?

— И тебе здравия. Не ори так, Мишаню разбудишь, я тут караулю его лежу, немного приснул. Я тебе сейчас всё объясню, лады? — он громко зевнул. — Короче Грек на прошлой неделе вызвал меня к себе и вёл настоящий перекрёстный допрос. Я был вне подозрения, это понятно, потому что меня бы тогда «Беспредельщики» вообще не тронули в мастерской. Но об остальных спрашивал подробно, особенно о тебе. Я сказал, что ты серьёзный брат, что всегда видел смысл в своём занятии, даже когда мы с тобой просто были помощниками Греку и вице-президенту. Он спросил, серьёзный ты по жизни или как? Как к родителям относишься, к женщинам, хочешь ли свою семью иметь — это несмотря на то, что он тебя знает сто лет! Всё имело значение, понимаешь? Ну, я и ляпнул, что — да! Ты вот-вот женишься на женщине с двумя детьми — бывшей жене одного из «Беспредельщиков». Он давай спрашивать о Вике, всё её досье. Записывал. Я думаю, все факты проверялись после. Вот так и получилось, братишка, извини, если я тебя впутал в проблемы. А что — это для Грека так важно — женишься ты или нет?

Мистик зашёл в свою комнату, закрыл плотно дверь и продолжил разговор.

— Ты бы слышал его, он сказал, чтобы свадьбу делали побыстрее, и что для него это принципиально — если человек настолько серьёзен, то это его характеризует перед братством, Богом и самим собой.

— Понятно. Если женишься — я правильно понял?

— Правильно, я просто не знаю, что теперь делать. Встречаюсь тут с одной девочкой молодой — ничего себе, как ей-то объяснить. Думал, может, с ней что-нибудь получится.

— Да ладно, молодой как раз очень просто объяснить и она всё просто, — Чёрный замолчал, и продолжил, только понизив голос, — поймёт. Глазёнки открыл, я его разбудил, вот блин, а так хотел ещё поспать.

Мистик чуть смягчился: — Глазёнки синие? Материны?

— Ни фига, тёмные, моё всё на этот раз. Не зря так старался.

— Это она старалась, неблагодарный тип.

— Ладно, а чья программа? По программе всё строится.

Мистик рассмеялся нервно и резко: — Вот и меня по программе будут строить. А на моей свадьбе вы, жаль, не погуляете.

— Да, факт. Братишка, никак не сможем приехать, извини, хоть и хотелось бы. Я с Зоей поговорю, может, она меня отпустит, так я быстро примчу — оторвусь там.

— Не отпустит, ты начнёшь тут к молодухам приставать.

— Это ты сейчас по их части, и то — скоро лафа кончится. А у меня начнётся и дома — Зоя уже после родов пришла в себя и в мою сторону косится. Вся такая стройная, красивая.

— Ты в живых её оставь хотя бы. Ладно, пока, ещё позвоню, удачи.

Мистик сидел, опустив голову, и с удивлением чувствовал в душе странное спокойствие, как будто он долго шёл пешком, а его вдруг взяли и подвезли, куда ему было нужно, сократив путь. В душе смешалось негодование, удивление, и какое-то предвкушение.

Осталось только сообщить невесте, но уж с ней проблем не возникнет.

Молодая женщина увидела на «посту» много людей издалека и очень удивилась. Она не знала, кто и зачем должен приехать. С Мишей она почти не разговаривала, потому что видела мельком, Мирослав появился, но тоже подходил к ней лишь на несколько минут и уходил.

Она чувствовала себя в какой-то чудовищной изоляции. Девушки, работающие на «посту», общались, но тоже на бегу и редко. Вика как робот ухаживала за детьми, одевала их, кормила, укладывала спать; пока они спали, ходила стирать вещи в прачечную на первом этаже деревянного дома. Сама ела очень мало и плохо, аппетита не было совсем. Она понимала, что скоро превратится в скелет, но не могла себя пересилить.

Миша встречался с Мариной, они каждую ночь проводили у него. Вика слышала, как молодая девушка игриво смеялась. Она не подслушивала, но этого и не требовалось, стены были довольно тонкими.

Как только наступал вечер, у Вики начинала болеть голова. Но уйти никуда она не могла, и однажды даже плакала, положив подушку на голову.

Она была здесь, любила его безмерно, он знал об этом, но это всё равно ни к чему не приводило. Зоя звонила почти через день и спрашивала, как её успехи, а что она могла сказать подруге? Может быть, она не такая целеустремлённая, как Зоя, или в ней характера нет? Но она вздыхала и говорила правду — нет успехов. Миша с другой, она сама не отходит от детей, куда же их девать, когда устраивать личную жизнь?

Зоя озабоченно молчала, потом предлагала что-нибудь придумать, завлечь его на откровенный разговор, привлечь как-то его внимание… Но это всё были красивые слова. Вика и представить не могла, что можно было придумать. Она уже перепробовала всё, даже сама призналась в любви. Но он не был с ней.

Молодая женщина не могла предположить, что ей поможет Грек — президент и лидер «Железных волков», о котором она всегда думала, как об очень властном и сильном мужчине, не обращавшем внимания на таких обычных людей, как она. Вот только было ли лучше от его помощи — сказать нельзя.

Дети растерялись, как и она, когда вместе вошли на территорию «Байк-поста». Около сорока человек приезжих и местных были на площадке перед сценой. Многие сидели за длинными столами и уже жевали сочный шашлык, запивая пивом и общаясь в свободной непринуждённой обстановке. Все они знали друг друга, дружили и, когда встречались, после оставались только приятные воспоминания. Вика почувствовала себя здесь ещё больше одиноко, чем если бы оказалась действительно одна на «посту».

— А кто приехал? — спросила она пробегающую официантку.

Та посмотрела на неё бешеными глазами, будто говоря «а ты откуда упала?» и вслух сказала: — Московское отделение с Греком.

Вика нахмурилась, она ведь знала, что Миша в опале, и наверняка приезд президента неспроста.

Она хотела покормить детей, уже наступил вечер, но сейчас здесь было не до неё, официантки бегали, как угорелые от столика к столику и старались всем угодить и везде успеть. Медленно пройдя между отдыхающими разных возрастов, Вика стала подниматься с детьми по лестнице в комнату, как её окликнул Мишин голос.

— Вика! Подожди!

Она оглянулась, удивившись. Он стоял внизу и смотрел на неё каким-то безумным, лихорадочно-возбуждённым взглядом. В кожаной куртке с двумя оранжевыми полосами по бокам рукавов и большой надписью «Harley Davidson» поперёк груди и светлых джинсах, с отросшими почти до подбородка волосами и завязанными в маленький хвост сзади, он был красив, как молодой Бог.

— Нам надо поговорить, ты сейчас занята?

— Мне надо покормить детей, — неуверенно сказала она, быстро думая, о чём он хотел с ней поговорить.

— Я принесу в номер ужин, подождёшь?

— Спасибо, — облегчённо сказала она, и мужчина увидел на её лице безмерную усталость.

Молодая женщина успела только раздеть детей и скинуть куртку, чтобы пойти помыть руки им в душе, но там было занято — поселившиеся новые жильцы в соседних номерах решили освежиться после дороги. Пришлось тщательно вытирать ручонки и Дане, и Дине влажными салфетками.

Зашёл Мистик, быстро закрыл дверь ногой, потому что в руках был огромный поднос с несколькими тарелками, поставив всё это на низкий стеклянный кофейный столик перед маленьким диванчиком у окна, на котором спал Даня. Рядом стояла детская старенькая кроватка для Дины.

— Ты поешь сама, а после обсудим наши с тобой проблемы.

— Проблемы? У нас разве какие-то проблемы?

Она посадила детей на диван и стала кормить Дину картофельным пюре, а Даниил сам с тарелкой на коленях уписывал и шашлык, и картошку. У мальчика аппетит стал просто зверским, и он часто просил добавки, а Вике из-за этого было даже стыдно, они здесь и так жили на птичьих правах.