Визги резко сменились на овечье блеянье, что она в порядке и прошла курс лечения.

— Мария, ёлки-иголки, мне Усманов сам звонил. Говорит, что потерял мою подругу и свою нерадивую пациентку. Волнуется, дозвониться не может. Коза ты!

Сорокина в ответ только сопела в трубку, значит, не ожидала такого напора и заранее не подготовила достойную отмазку.

— Маша!

— А что сразу Маша!? Чего он ко мне прикопался? Я не могу, Ники. Ну, ты же меня знаешь. Я ненавижу выглядеть дурой в чужих глазах, а с ним у меня такой конфуз вышел. Он мои титьки видел раньше, чем лицо. Мля, я как путана.

— Так, подруга! Ничего не знаю и знать не хочу. Он в первую очередь врач, а только потом мужчина.

— Ну-ну! Знаем, лечили меня такой херней однажды. Мужик он и в Африке мужик. А на роже твоего Усманова жирными буквами написано, а в глазах неоном подчёркнуто — не пропущу ни одних труселей. Не пойду!

— Ты же с ним не встречалась.

— В инете посмотрела, — призналась Сорокина.

Ааа! Любопытство кошку сгубило.

— Скажи, там посмотреть есть на что?! Какое красивое волевое лицо, рост под потолок, шикарное тело, а глаза так вообще …

— Земляничка, я сейчас тебя на диктофон запишу и буду шантажировать, если не отстанешь. Уверена, Захар будет просто в восторге.

Но я не ведусь и продолжаю давить на подругу.

— Сорокина, хорош теряться! Такой экземпляр тестостерона добивается встречи с тобой, а ты отбрыкиваешься.

— Вот сама и иди.

— У меня свой экземпляр под боком, зачем мне чужой? Ну, Машуня! Одна встреча и всё!

Тишина сомнения. Надо добить. Я сама сейчас такая счастливая, что хочу всех осчастливить.

— Маш, ну, пожалуйста. Усманов отличный человек, прекрасный врач и шикарный мужчина.

— Ванилька, и что я слышу? Снова твой хренов докторишка?

Ой! Уже не обращая внимания на злорадный смех Машки и её весёлое «попалась», скинула звонок.

— Захар, даже не начинай! Я хочу, чтобы Маша сходила к нему на приём, а она уперлась рогом и ни в какую.

— И правильно делает. Нехрен к таким кобелям лечиться ходить.

Всё. Финиш. Яровой встал на волну ревности. Приятно, конечно, но блин, он теперь Сорокину точно отговорит. Я же вот чувствую, что надо ей к нему.

— Зар, ты к нему предвзято относишься.

Тяжёлые ладони легли на мою талию, а сам он весь навис надо мной.

— А нехрен было руки класть на чужих женщин.

— Он врач. Как ему лечить тогда?

— Хорошо, уговорила. Нехрен класть лапы на тебя, — смилостивился Яровой, буквально влепляя моё тельце в себя. — Оторву в следующий раз.

Хотела обсудить абсурдность его заявления, но даже рта раскрыть не успела. Захар, приподняв мой подбородок, очень собственнически впился в мои губы.

Самоутверждается мой ненаглядный бог, ну и пусть. Ему надо. А мне приятно до дрожи в теле.

— Яровой, у меня встаёт только на тебя, так что не бойся, — призналась мужчине, едва смогла вдохнуть хоть немного воздуха.

— Боже, Ванилька, ты прямо читаешь мои мысли, — и снова тянется к моим губам. — А Лика через сколько вернётся с тренировки?

Подтянулась над широким мужским плечом, чтобы посмотреть время на стене за его спиной.

— Минут через сорок.

— Отлично. Пошли, Ванилька. Покажешь мне, как и именно у тебя стоит только на меня.

Подхватил на руки и потащил на выход из кухни.

— А ты мне тоже покажешь? — шепчу Захару на ушко.

— О, непременно, Ники. Тут без вариантов. Придётся познакомиться с моим ананасом.

Не выдержала и засмеялась.

— Так, вроде, давно знакомы.

— Ну, с тобой, Земляникина, каждый раз как в первый, так что смирись, женщина.

Смирилась! С таким просто грех не смириться.

Конец