Все ржут, а я самодовольно щерюсь, склонив голову к плечу. Кайфую от вида растерянности и злости на мордашке Лизаветы Андре-евны.

Зыркает на меня. Грудь вздымается. За ее комиссионным барахлом на пять размеров больше хер разберешь, какая величина буферов. Хорошо бы двоечка. Губы поджимает до побелевшего контура.

Давай, расслабь рот, Дюймовочка. Пухлые губы — твое единственное достоинство.

— Свои вопросы решайте с Аристархом Петровичем, — не ведется на провокацию.

Смотри-ка, стойкая попалась.

— Мне твой рот больше нравится, — подаюсь вперед, сцепляя пальцы в замок на столе. Не выпускаю выдру из фокуса.

Смотри на меня, Ли-и-иза. Сука, у нее даже имя неправильное! Где “лизать” и где эта тля урюпинская?

— И так. Сегодня мы поговорим о бюджетировании. Кто мне ответит, что включает в себя данное понятие? — игнорирует меня, гадина. Выдавливает дежурную улыбку, смотрит на всех премиленько. — Не стесняемся…

Взглядом скольжу по ней вверх-вниз и обратно. Под мешковиной ни черта не видно, но движения хрупких покатых плеч ловлю с одобрением.

Что же ты скрываешь под всем этим, Дюймовочка?

— Дем, — пихает Ромка, вынуждая отвлечься от грандиозных планов относительно выдры. — Идет базар, что игру перенесут. Терехин ногу потянул.

— Да бля-я-я, — кривлюсь, выражая недовольство.

В прицел глаз попадает училка, рождая стойкую мысль, что все из-за нее. Она своим появлением разнесла к херам правильное течение дня. Так бы взял за тонкую шею и приподнял над полом, крутанул резко кисть, свернув выпирающие позвонки.

Какие позвонки? Брежу? А, нет. Рыжее недоразумение что-то рисует на доске, а я пялюсь на ее открытую шею.

— Прекращай доставать преподшу. Нам у нее сдавать экзамен, между прочим, — шипит Стенин. — Разложишь, когда она зачетку осчастливит.

— Ебанулся? — не понижаю голоса. С чего бы? Пусть слышит. — У меня на такую… Ли-зу не встанет. Не дернется. На нее глянешь и эффект как на мороз вышел. Даже яйца под пупок втянутся.

Вокруг ожидаемо раздаются смешки, а спина училки напрягается. Жду, когда повернется. Твой ход, Дюймовочка. Взбрыкни.

Разворачивается медленно. Смотрит прямо. Взгляд не отводит.

— Как ваша фамилия? — голос ровный, но я слышу легкие вибрации, которые непонятным образом отдаются у меня в груди.

— Угадай, — агрессирую. Бесит до желания сделать больно. Впервые подобная муть на телку.

Подносит палец к подбородку. Постукивает. Изображает мыслительный процесс.

— Вам, предводитель, пора уже лечиться электричеством, — цитирует мне Остапа Бендера. Сарказм так и прет.

— Когда будут бить, будете плакать! — отвечаю той же монетой.

Она реал думала, что у меня мозг снарядом отбит? Даже обидно, что недооценила. Точно сука!

— Демьян, кончай пару срывать? — возмущается Анискина. Заучка, бля. — Голицын его фамилия. — заискивающе прогибается перед преподшей.

— Как кончу, так тебя позову. Слизать, — выплевываю в адрес Маринки.

Отличница тушуется, смотрит виновато.

— Прости, — шепчет, хлопая ресницами. Того гляди сопли пустит.

Правильно, знает, что я не сказочный принц. Наказываю один раз. Демонстративно, чтобы повторять ошибки желания не возникало. И сейчас четко даю понять Анискиной, что она встряла. Зрительно давлю на зашуганную одногруппницу. Настроение и так ни в пизду, еще она влезла.

— Я хочу… — вмешивается металлическим голосом Полянская, а я резко перевожу на нее взгляд, выражая презрение, и прерываю. Пресекаю все ее “хочу”, “сказала” и "могу”.

Здесь только мне позволено качать права!

— Я тебя не хочу. Пока. Старайся лучше! — рявкаю, подрываюсь с места и покидаю аудиторию.

После лекций пообщаемся, выдра!

ЕЛИЗАВЕТА

Как только за моральным уродом закрывается дверь, мне дышать становится легче. Кто воспитывал этого гребаного Маугли? Впервые встречаю такое поведение. Когда я училась ничего подобного и близко не вытворяли. К педагогам всегда относились с уважением и пониманием, а тут…

— Ой, кажется, у меня живот прихватило, — скалится ехидно один из дружков сбежавшего имбецила, покидая кабинет.

— Виталь, меня подожди, — басит парень с коротким ежиком на голове и уматывает следом.

— Марат, — зовет самый адекватный, который извинился за опоздание. — Встретимся в зале через полчаса.

Впервые за все время работы хочу плакать. От бессилия. Ненавижу Лобанова еще больше. Он не мог не знать про хозяев жизни, которым плевать на учебу. Им зачеты ставят за их спортивные заслуги.

Расписываю составляющие бюджетирования, возвращаясь в родную стихию. В аудитории тихо. Те, кто хочет получить знания — на месте.

Борд-маркер легко скользит по белому глянцевому полотну. Поскрипывает. Мои мысли как воздушные шарики с надписями. Каждый из них мысленно приближаю, а потом отпускаю.

Голицын ростом выше своих оруженосцев. Ненамного, но все же. Глаза красивые… были бы, отразись в них чуть тепла. Модная стрижка на жестких с виду волосах. Широкие плечи. Сквозь рубашку отчетливо рисовалось рельефное спортивное тело. Красивый. И все же говнюк. Молодой, избалованный засранец. Бедная его девочка.

Поворачиваюсь к аудитории. Устно объясняю тему, вкладывая материал в буйные головы:

— Составляющими бюджетирования являются учет, контроль, анализ денежных потоков компании, а также оценка участия всех подразделений, проектов в общем деле, вклад каждого в достижение общих целей. На этом этапе всегда есть возможность контролировать и корректировать плановые показатели. А теперь рассмотрим более детально…

Со звонком медленно опускаюсь на стул. Ощущение, что вагон угля разгрузила. Не уверена, что продержусь месяц. Что-то похожее было на последнем году аспирантуры. После университета я еще три года грызла гранит науки очно. Можно было пойти дальше и получить ученую степень, но я попросту не выдержала. Очень тяжелый преподавательский состав. За пару часов общения нервы превращались в натянутые канаты.

Улыбаюсь студентам, прощаюсь. Всем видом показываю радушие и симпатию. Заглядываю в расписание: сейчас перерыв, а через два часа еще пара.

— Елизавета Андреевна, могу отвлечь вас на несколько минут? — возвышается надо мной адекватный друг раненых в голову баскетболистов. Какие же они высокие, мама дорогая…

— Конечно, — складываю губы на манер моей учительницы в третьем классе, которая запомнилась возрастом бабушки и пучком седых волос на макушке. Пальцами провожу по правому виску, приглаживая и без того зализанные пряди. Образ: “а-ля, говори, сынок, я внимаю”.

— Я Роман Стенин, — представляется парень, а я одобрительно киваю. Давай уже, вещай, спортсмен. — Извините моих друзей за сегодняшнюю выходку. Они нормальные парни, просто игра сорвалась. На нервах.

— М-м-м, — смотрю на него и не знаю, как поступить правильно. Хочется сказать, что мне параллельно, что у них накрылось медным тазом. Это не повод устраивать балаган на занятии и проявить неучтивость, но на деле произношу: — Ясно. Пусть попьют пустырничек. Помогает.

— Спасибо за заботу. Передам, — расплывается в широкой улыбке Роман. — А вы ничего такая… Прикольная.

Хмыкает и уходит, оставляя меня материться под нос. Нет. Невозможно работать с пятым курсом. Мне пока рано. Вот лет через десять — двадцать я уверенно войду в аудиторию и гаркну не своим голосом: “ А ну, мать вашу, разбрелись все по нарам!” И прочистив горло, начну вдалбливать азы менеджмента. Сладкая фантазия на израненное самолюбие. Понятно же, что никогда такого не ляпну, но помечтать и то в радость.

Спустя двадцать минут вхожу в приемную Лобанова.

— Лиз, у тебя вид такой, словно тобой вместо мяча играли, — Любочка отвлекается от компьютера, разворачиваясь ко мне корпусом.

Опускаю попу на стул рядом с ней и шумно вздыхаю. Ее сравнение меня совершенно не радует. В этом месте все помешаны на баскетболе, да? В свете последних часов это бесит.