Марат покатывается. Я еле сдерживаю ржач, а Ромка качает головой, говоря о дурости друга.

— Не ушиблась, Опёнок? — галантно помогает подняться пострадавшей Виталь, изображая рыцаря.

— Нет. Спасибо, — тушуется телка, поправляя очки и одежду.

— Мало каши ела? — не отстает идиот. И пока деваха хлопает ошалело глазами, он добавляет: — Но это даже хорошо. Отсосать сможешь не вставая на колени.

Это Виталь верно подметил. Сколько в ней? 153 см? Не больше…

— Шариков?! — выдает девка, и мы захлопываем рты. — Вас все-таки отпустил профессор Преображенский?

Виталь теряется, глядя вслед удаляющейся козе. Ромка хмыкает одобрительно, а лицо Марата смешно вытягивается.

Прищуриваю глаза и наблюдаю, как каблуки отстукивают спокойную походку моей жертвы… Хм… Кусаю губу.

— Охуеть! — взрывается Виталь. — Она меня типа опустила?

— Не парься, — хлопаю друга по плечу. — Мы ее научим Родину любить.

Деваха скрывается за углом.

“Добро пожаловать в мою обитель, сука!” — растираю запястье левой руки, как делаю обычно перед матчем.

Примечания:

слэм-данк — зрелищный данк, который вызывает восторг у болельщиков.

данк — вид бросков в баскетболе, при котором баскетболисты выпрыгивают высоко вверх и одной или двумя руками бросают мяч сквозь кольцо.

фолить — ошибка при контакте с соперником. Это может быть толчок, удар или любое другое запрещенное правилами действие.

Дриблером называют игрока, который очень искусно ведет мяч и обладает прекрасной техникой.

Живой мяч — ситуации в баскетболе, когда мяч вводят в игру.

заслон — игровое действие, при котором игрок препятствует выходу соперника не выгодную позицию, не нарушая при этом правил.

задираю траекторию — бросить мяч так, чтобы он полетел по высокой траектории.

Кирпич — неудачный бросок в баскетболе.

Аллей-уп — эффектный прием, который любят зрители, приходящие посмотреть на баскетбольную игру. Один из игроков пасует другому, запуская мяч высоко по воздуху. Когда мяч начинает опускаться, второй игрок подпрыгивает, ловит его и забрасывает в корзину.

Аут — выход мяча за игровую площадку.

Шариков и профессор Преображенский — персонажи повести Михаила Булгакова «Собачье сердце».

ЕЛИЗАВЕТА

День не задается с самого утра. Сначала разбиваю будильник, который никак не хочет успокаиваться, а потом проливаю любимый зеленый чай на приготовленный с вечера костюм.

— Черт побери! — матерюсь на свой лад и иду копаться в шкафу.

Можно, конечно, надеть элегантное платье или юбку-карандаш с блузкой, но… И в моем случае, это “но” очень существенное.

Я ж педагог в известном университете, где много молодых безбашенных детей. Малолеток. И, несмотря на то, что мне два года назад перевалило за тридцать, внешний вид у меня как у школьницы. Папа говорит, что это из-за роста. Маленькая собачка — до старости щенок. Видимо, так и есть.

На работу в ГУ я устроилась в прошлом году. С трудом. По блату, так сказать. Ректор передо мной в долгу. Все мы не без греха, как говорится. И вот, спустя месяц преподавания на меня обратил внимание Зарипов Исмаил, студент третьего курса. Случилась целая история, в лучших традициях мыльных опер. Ходил непонятливый товарищ на все мои пары, причем неважно в чью группу. Кое-как удалось перевести Ромео в другое учебное заведение, а меня бесповоротно закрепили за первыми и вторыми курсами, навсегда закрыв дорогу в центральный корпус. А я и рада! Спокойствие — моя стихия. Увереннее себя чувствую.

Для меня соседние здания Государственного университета как дворовые многоэтажки. Понятия не имею, кто там обитает, и желание выяснять нет. Судя по машинам, что паркуются у центрального корпуса, тусят там одни олигофрены с набитыми кошельками.

Выбираю свободную юбку-колокол цвета хаки почти до пят и безразмерную кофту в тон, навыпуск. Закалываю волосы в строгий пучок на затылке, цепляю очки с простыми стеклами, — ношу для усиления образа, — и хватаю портфель.

У подъезда здороваюсь с соседкой и семеню на остановку.

Добираюсь до работы быстро, а под музыку в наушниках — почти с комфортом. ANNA ASTI с “Фениксом” полностью передает мой внутренний мир, скрытый для всех. И я больше не плачу под эту песню. Достижение! Горжусь собой, но напоминание не помешает.

У кованых ворот останавливаюсь. Поправляю одежду… на всякий случай. Чуть приосаниваюсь. И шагнув на территорию, вдыхаю совсем другой воздух. Смешно, наверное, но я так чувствую. Через сто метров тропинка аллеи превратится в трезубец, но я сверну вправо. К Западному крылу. Прямо — центральное здание, а слева — Восточное. Поодаль широкая дорога с пропускным пунктом, для въезда сотрудников. Сбоку от Главного корпуса парковка.

По пути встречаю своих студентов, которые спешат на занятия и не забывают здороваться. Не знаю почему, но меня это умиляет. На занятиях мне нравится наблюдать за ребятами. Пытливые умы особенно выделяются. Слушают внимательно с извечным вопросом в глазах: почему? Им всегда мало. Есть и оболтусы, но в период сессии даже они перевоплощаются в прилежных учеников.

Я со школы знала, что буду педагогом. Миша пророчил мне начальные классы, но я переплюнула любые ожидания, полностью посвятив себя профильному предмету и став лучшей.

Трек в наушниках прерывается настойчивым звонком. Смотрю на экран и настроение портится еще больше. Зря о Мише подумала, а тут еще ректор обо мне вспомнил, Владислав Тимофеевич Лобанов.

— Доброе утро, — произношу чопорно, киваю одной из отличниц. Хорошая девочка, любопытная, умная.

— Елизавета Андреевна, загляни ко мне. Сейчас, — не радует начальник.

— Через пять минут буду, — прохожу свой поворот, двигаясь к центральному корпусу.

Мысленно прокручиваю варианты предстоящей встречи. Повышение зарплаты? Морщусь от абсурда, а ведь не помешало бы. Мы с Владиком давно знакомы. Три года точно. Не скажу, что он мне приятен, но выбор невелик: либо в школу идти, либо без работы сидеть. Нет, я конечно благодарна Лобанову за возможность, но прощения моего он никогда не получит. В общем, если бы не мое желание работать по специальности, послала бы его к черту и жила спокойно.

Пропускаю пару студентов вперед и вхожу в здание.

Толкаю дверь и влипаю взглядом в нереально высоких ребят. Сама не понимаю почему, но цепляюсь за темно-русого парня с пронзительными голубыми глазами. Черты лица правильные, мужественные. Взгляд волевой, пытливый. В груди екает от неожиданности и дыхание сбивается. Кто он? Почему я его не видела раньше? Он явно не из первокурсников…

Засмотревшись на потрясающую улыбку, спотыкаюсь на ровном месте и валюсь на четвереньки, ударяясь больно коленками и ладонями. Сумка с громким шлепком падает на пол, привлекая больше внимания. Представляю, что на меня сейчас пялится половина учебного заведения. Черт, как же неудобно… Щеки и уши загораются. Обидно до слез. Пытаюсь восстановить самообладание, чтобы предстать спокойной.

— Не ушиблась, Опёнок? — один из двухметровых, как те у окна, помогает подняться.

— Нет. Спасибо, — выражаю ему благодарность, поправляя очки и одежду.

— Мало каши ела? — теряюсь от вопроса. — Но это даже хорошо. Отсосать сможешь, не вставая на колени.

Открытое хамство запускает во мне процесс тотального презрения.

— Шариков?! — усмехаюсь краем губ, окидывая его с ног до головы. Каланча чертов. Чуть шею не свернула. — Вас все-таки отпустил профессор Преображенский?

Вскидываю подбородок и ухожу, пока до него долетает как до жирафа. Звук еще не достиг его ушей за облаками. Тупой спортсмен. Видимо, из той самой известной баскетбольной команды, о которой трещат без умолку все кому не лень, а девочки бегают каждую перемену в желании засветиться. Дурочки. У этих самцов только тела идеальные, а лица не обременены интеллектом.

Иду, а между лопаток ощутимо колет. Смотрят. Черт… Держу темп, силясь не сорваться на бег как глупая девчонка. Захожу за угол и выдыхаю, приостановившись на пару секунд. Перевести дух. Надо же так вляпаться!