— Лиз, а Лиз… — зову ее тихо, с раскаянием в голосе. — Прости. Не планировал давить.

Разворачивается резко, буравя меня неверием. Касаюсь пальцами нежной щеки, зависаю на малиновых губах. Хочу ее. Пиздяк. Приплыл ты, Дема. На преподавателей потянуло. А ведь даже порнуху такую не смотрел ни разу.

— Уберите руку, — ощутимо сглатывает, не прерывая наших взглядов.

Нельзя наглеть. Чувствую. Опускаю конечность на коробку передач.

— Лиза, давай подружимся, — улыбаюсь, в надежде смягчить обстановку. Я ж не совсем отмороженный. Вроде.

— Голицын, вы в своем уме? — чеканит, как на лекции. Вот сука! — Вы мой студент, а я ваш преподаватель. Все! Точка! Какая дружба? Немедленно выпустите меня из этой… этого… И никогда ко мне не приближайтесь!

Ее грудь вздымается, чем провоцирует меня еще больше. Двоечка? Нет, похоже на тройку. А соски розовые или шоколадные? У меня от стояка скоро пуговицы на ширинке отлетят. Может, она специально это делает? А я ведусь, как придурок?

Лиза точно знает, как на меня действует. Не маленькая девочка.

Хватаю ее за скулы и не даю отвернуться. Она пытается отодрать меня, но кто ж ей даст такую возможность? Я хотел по-хорошему. Познакомиться. Узнать, чем живет. Но эта выдра не умеет нормально общаться. Значит, будет по-плохому.

— Не дергайся, — рявкаю ей в лицо, и она затихает. Может, любит пожестче, как я? Бля-я, от мыслей член болезненно пульсирует до желания опрокинуть Полянскую на лопатки прямо сейчас. — Замужем?

Молчит.

— Не доводи, Лиза… И не ври. Узнаю, хуже будет.

— Нет! — злится.

— Спишь с Лобановым?

Опять морозится.

— Лиза!

— Не ваше дело…

— Значит с этого дня — нет. Узнаю и оба пожалеете, — реал, давлю на нее. Но иначе она не вкуривает материал. — С этого дня ты играешь по моим правилам, а я соблюдаю твои. Некоторые. Как видишь, я умею идти на уступки.

— И что за правила? — она сейчас напоминает утку. Из-за сжатых щек губы смешно вытянулись вперед.

Хочу к ним прикоснуться своими. Вобрать в себя, попробовать. Ворваться в рот, столкнуться с ее острым языком, вылизать до дрожи и стона.

Что ж так клинануло-то на ней?

Чуть ослабляю хватку пальцев.

— Одно. Простое, Лиза. Слушаешься меня во всем.

— Ни за что, — выдыхает, а следом впивается зубами мне между большим и указательным пальцами.

— А-а-уч! — выдергиваю руку, представляя зверскую месть, но…

Училка шарашит меня по харе своим чемоданом с кирпичами до звездочек в глазах. Я, реал, не сразу врубаюсь, где нахожусь. Пока я мозг собираю, выдра отстегивается и валит из тачки. Да как так-то?! Я же не разблокировал двери? Или затупил? Твою мать, после мощного удара не уверен, что вообще помню половину своей жизни.

Завожу "Инфу", а Полянская срывается на бег. Маячит между машин и пока я выруливаю как дятел, она скрывается в торговом центре. Ну, что за сука, а?

Битый час продавливаю тротуар колесами, мордой к широкому стеклянному входу. Жду. Пять раз подходил охранник и просил переставить машину. Выбесил. Пришлось гаркнуть. Стоит теперь поодаль. Еще один обиженный. Угрожать он мне надумал. Ментов позовет. Ага, давай. Похуй мне на всех. Фамилию увидят и отвалят. Еще ближе поднесут всем составом, бля.

Где же училка? Олень в черной форме сказал, что нет здесь другого выхода. Служебный под разгрузку и загрузку он открывает лично, так что без вариантов. Моя жертва не могла свалить незаметно. Или прошмыгнула как-то? На метле если только, с крыши. Как ебанат смотрю наверх. М-да, зачетно тебя приложили, Дема. Чердак точно свалил в подвальное помещение.

Искать Лизу внутри знания — дохлый номер. Стоять перед входом — заебался. Сваливаю со сладкой мыслью, что расплата близка.

Ты не просто попала Полянская. Ты встряла…

ЕЛИЗАВЕТА

Он просто невыносим! Меня все еще трясет от случившегося… Вспоминая ошарашенное и дезориентированное лицо Голицына, начинаю смеяться до слез. Сама не понимаю, как решилась на рукоприкладство.

Бегу от остановки к дому, а в груди какой-то ненормальный шквал эмоций. Глупо врать себе, что во мне не отзывается наглость и напористость Демьяна. А как он смотрел? Мама дорогая… Трусики мне точно придется менять. Как же хотелось в тот момент стать обычной сопливой девчонкой, которая может позволить себе ошибаться, забываться и мечтать.

Когда ты, Лизок, вообще последний раз по-настоящему чего-то хотела? А занималась любовью?

Забегаю в подъезд, жму на кнопку лифта. Пока кабинка плетется, проверяю почтовый ящик: счета-счета, реклама и… снова счета. Как еще таксу за жизнь и воздух не выставляют? А что? Озолотятся особо нуждающиеся. Обидно. Покупаешь квартиру за бешеные деньги, а потом плати за мнимый капремонт сумму, равную всем коммунальным платежам. В нашем доме лет десять точно ничего не делали. Элементарно слово из трех букв не закрасили. Полтора года режет глаз между первым и вторым этажами.

Раздается звонок на мобильный. Звук отражается от бетонных стен пустого пространства.

— Кому я еще понадобилась? — бурчу, заходя в лифт.

Не тороплюсь отвечать, все равно связь пропадет, так что дома посмотрю, кто меня потерял и перезвоню.

Захлопнув за собой дверь, закрываюсь на все засовы. Как-то по инерции баррикадируюсь. Прохожу и валюсь на диван в гостиной.

— Капе-ец… — выдыхаю, глядя в потолок.

Еле удалось проскочить мимо Голицына. Стоял, подперев своей тачкой вход в торговый центр. Страшно представить, что было бы, поймай он меня. Я как в лучших шпионских фильмах: распустила волосы, купила джинсовку и нацепила на себя, а еще солнцезащитные очки. Пристроилась к компании и шла как идиотка, улыбаясь во все лицо, делая вид, что слушаю абсолютно незнакомых мне людей. Долбаный Маугли! До чего он меня довел…

Истерично смеюсь, тыкаясь носом в бархатную обивку дивана.

— Гад ты, Голицын…

Телефон снова напоминает о себе. Ой, это может быть мама! Быстро вскакиваю и бегу в прихожую. По пути задеваю на тумбе старый гербарий, который разлетается по прихожей сухими листьями. Анечка расстроится. Это мы с ней собирали осенью.

— Черт-черт-черт!

Выуживаю гаджет, прикладывая к уху, а сама сгребаю ладонью следы вандализма.

— Да? — кряхчу в трубку, понимая, что без пылесоса я не обойдусь. Сухостой рассыпается в пальцах.

— Скажи, что ты дома, — голос Демьяна злой, но… обеспокоенный?

— Голицын… — выдыхаю, а у самой все жилы натягиваются и поджимаются от страха.

На автомате бегу к окну и осматриваю всю территорию двора. Фух… Моего монстра поблизости нет.

— Ты дома, Лиза?

— Не скажу! — понимаю, что веду себя как дура, но ничего не могу поделать. С ним вообще все мои фундаменты ломаются. Вон, даже до драки докатилась.

— Хорошо. Скажи только ты в порядке? — раздражается.

— Да, но не вашими молитвами, Голицын. И прекратите мне названивать! Я не давала…

Перебивает меня со скользящей в голосе ухмылкой.

— Плохо, Лиза. Надо было дать.

— Демьян, у вас амнезия. Вы получили свое, — отчеканиваю со злорадством, напоминая, как врезала по заносчивой физиономии.

— Лизавета Андреевна, предлагаю вам загладить свою вину, а лучше зализать, — не унимается засранец. — По-хорошему.

— Всего недоброго, Голицын. Забудьте мой номер.

Отбиваю звонок и присаживаюсь на табуретку в кухне. Вот же пристал… Где-то глубоко в душе, — очень глубоко и я не уверена, что в душе, — мне хорошо от его настойчивости. Он меня возвращает в какое-то легкое время, когда хотелось хихикать и задирать нос, проходя мимо понравившегося мальчика. Туда, где все просто, потому что живешь текущим днем без глобального планирования будущего. Именно в том времени не думаешь о правилах, плюешь на здравый смысл, отмахиваешься от стереотипов мышления окружающих. Период, когда влюбляешься со словом "навечно" и переживаешь свои неудачи с тотальным страданием. Там нет полумер, фальши и наигранной бравады, только жизнь в полном ее проявлении.