Чувствую себя тем самым хоббитом с кольцом. Надо поговорить с Лобановым. Пусть убирает от меня баскетболистов.

Марина крутит в руках ключ от кабинета, давая инструкции:

— На улице сориентируетесь. Там через парк пройдете и будет выход с территории универа.

— Спасибо, — стараюсь держать лицо. Я ж педагог. — Не забудьте отдать ключ охране.

— Не волнуйтесь. Прямо сейчас отнесу.

Киваю в знак одобрения и шагаю к двери. Спотыкаюсь о порожек, хватаясь за ручку, и вываливаюсь на улицу, едва не прочертив носом по асфальту.

— Так сильно ко мне торопилась, Лизавета Андревна, — ловят меня огромные ручищи Демьяна, поднимая над землей.

Ну, Анискина… Ну, погоди! Дожал-таки спортсмен бедную студентку. Обратил в свою веру.

От горячих ладоней расходится тепло по телу. Вишу нахохлившейся куклой без опоры под ногами. Вниз смотреть боюсь. Вдруг там вид как с края небоскреба?

— Голицын, поставьте меня на место. Немедленно! — прижимаю к себе портфель, глядя в его хитрые, но безумно красивые глаза.

Как же близко его лицо сейчас. Ресницы непозволительно длинные. Насмешка природы над девочками. У правой брови едва заметный шрам. Крылья носа подрагивают на каждом вдохе.

— Посажу, — левый край его губ приподнимается, демонстрируя хищную ухмылку.

Он так смотрит, словно меня ждет что-то поистине кошмарное. Вот что я ему сделала? Какого черта пристал?

Голицын прижимает меня к себе сильнее. Дышать боюсь, потому что это невыносимое что-то. У него тело твердое, но… приятное. Рельефное, как и должно быть у спортсменов. И чертов запах его парфюма и тела будоражит до желания провести носом по мощной шее мучителя.

Полянская, борись! Ты че расклеилась?!

— Демьян…

Он делает пару шагов вперед и я слышу, как открывается дверца автомобиля.

— Я же сказал, что отвезу тебя домой, — парень медлит, рассматривая меня как музейный экспонат. Пальцы сильнее сжимаются на коже. Мама дорогая, он… у него…

— Голицын! Вы… Сейчас же отпустите меня! — отвожу взгляд от красивого лица, испытывая стыд за ненужное открытие.

Хотя, я могу ошибаться. На нервной почве. Вдруг у него там… Ну, не знаю, что такого размера может быть? Еще одна рука до локтя между ног выросла?

Всхлипываю истерично. Все. Готова молить о пощаде. К черту напускную браваду и героизм. Хоть бы отвалил поскорее. Может его родителям сообщить? Пожаловаться? Конечно, бугаю двадцать два, а я тут припрусь из одного места на лыжах…

На удивление, но Демьян аккуратно усаживает меня на переднее сиденье. Я прижимаю к груди сумку, боясь пошевелиться. Хоть бы он сейчас отошел, а я ка-а-ак ломанусь со всех ног. Надо только не забыть Анискиной устроить “неуд” по предмету.

— Чемодан свой поставь вниз или давай закину назад, — Голицын хватается за мой щит, а я вцепляюсь в портфель сильнее.

— Ни за что! — как я без него убегу-то?

— Такая ты смешная, Лиза, — вытягивает ремень безопасности и пришпандоривает меня вместе с сумкой к сиденью.

А-а-а! Что происходит-то?!

— Для вас я Елизавета Андреевна, Демьян. Запомните, наконец, — расширяю границы своего личного пространства, пока он их не стер к чертям.

— Не для меня. Точно, — замирает напротив моего лица. Смотрит. В глазах, как в ускоренной съемке бегают тучи, но и небо проблескивает.

Чувствую себя зайцем перед дулом танка. Ну и детки пошли…

— Голиц…

Он накрывает мои губы пальцем, чувственно растирая невидимые звуки. Взгляд темнеет, а я… Я давлюсь эмоциями, которые рождает этот щегол! Нежная кожа реагирует импульсами в живот и жар расползается медленно, лениво. Как лава.

— Скажи: “реструктурировать”, — шепчет с дебильной улыбкой.

Не сразу понимаю, что он вообще от меня требует.

— Что? — его настырный палец мне почти в рот проваливается. Отмираю и бью нахала по руке.

— Сиди смирно, Лиза. У меня много вопросов.

Стремительно захлопывает дверь и обходит машину, что-то поправляя в районе карманов джинсов.

Не думай, Лиза! Ты не понимаешь и не знаешь! Просто подкладка у него на штанах застряла или задралась.

Демьян садится за руль, заводит машину, и мы едем. Куда — непонятно.

Сбежала, называется. Браво, Полянская! Прощелкала клювом в мыслях о… подкладке.

— Голицын, куда вы меня везете? — нужный поворот извозчик резво проехал и мне остается лишь крутить головой в разные стороны.

На мальчишку вообще не смотрю. Меня всегда волновали мужчины за рулем. Когда Миша вел машину, я могла часами вглядываться в его профиль. Очерчивать зрительно линию лба, переносицы, губ, подбородка… Наблюдать, как ладони сжимают оплетку руля. Это очень волнительное зрелище.

— Покатаемся. Ты против? — и голос у похитителя такой… спокойный, черт его дери!

— Категорически против. У меня много дел, — пялюсь в лобовое стекло, наблюдая за впередиидущими машинами.

— На меня посмотри, Лиз…

Игнорирую. Показываю всем видом высшую степень обиды и негодования. Осталось пар из носа пустить и изрыгнуть огонь из пасти.

— Голицын! Немедленно…

ДЕМЬЯН

Хочу побыстрее тормознуть где-нибудь в тихом месте и рассмотреть Полянскую поближе. Она реал, забавная. Фыркает как ёж, а в глазищах страх и что-то еще. И вот эта тайна меня примагничивает со страшной силой.

Смотрю на нее чаще, чем положено внимательному водиле за штурвалом. Лиза, бля, что ты сделала? Посмотри на меня. Давай, училка! Не беси!

— Голицын! Немедленно остановите машину, — ее щеки покрываются румянцем. Офигительно выглядит.

Протягиваю руку и снимаю с нее очки. Прикладываю к глазам. Обычные стекла! Ах ты лгунья! Бросаю на панель и снова гляжу на нее, благо стоим на светофоре.

Она прожигает меня ненавистью, а мне пиздец, как хорошо. Что это? Я вольтанулся к херам?

— Голицын! — шипит моя выдра.

— Не падайте духом, поручик Голицын, — напеваю, поглядывая на ее ошарашенное лицо. — … и девочек наших ведут в кабинет…

— Вы с ума сошли, Демьян? — уголок ее губ подрагивает, а в глазах застыл смех.

Вот так-то лучше, Полянская.

— Почему? — щерюсь во все тридцать два зуба. — Тебя Влад водил в кабинет, а Лиза? Как часто?

На кой хер я подумал об этом?!

Сжимаю кожу руля до ноющих пальцев. Может придушить ее? А лучше выволочь из машины, вжать мордой в капот и натянуть хорошенько, чтобы знала на чьем органе ее место. Можно на заднем сиденье…

Тормози, Дема! Все, брейк!

Глядит на меня с обидой, губы свои кусает. Кто ей право дал? Я еще их не пробовал… А Влад? Меня от одной мысли накрывает злостью. Сейчас бы вести мяч*, пока не отпустит.

— Отвечай мне, Лиза. Как давно ты трахаешься с Лобановым? — я точно зубы сотру в порошок. И Полянскую тоже.

Во мне кипит все в ожидании ответа. Давай, Лиза, скажи мне, что у вас ничего нет. Только не молчи. Я и так уже напридумывал хуеву гору оснований тебя уничтожить.

— Это не ваше дело, Демьян, — перебирает свои тонкие пальцы. Отворачивается. Обиделась, реал. Может, у них нет ничего? — Отвезите меня домой, пожалуйста.

Резко заруливаю к торговому центру. Объезжаю парковку. Торможу у самой дальней стороны ограждения. Вокруг никого. Перевожу внимание полностью на Полянскую и смотрю. Разглядываю каждую черточку. Две крохотные родинки у виска. Глаза кошачьи. С чего я взял, что она выдра? Густые ресницы завиваются вверх. Волосы собраны по всем педагогическим канонам. А я хочу увидеть их распущенными. Рот все также меня манит. Еще одна темно-коричневая точка у подбородка. И от запаха училки меня уносит, бля… Мандариновый цветок.

Вчера прочитал в инете, что родиной мандаринов являются Китай и Вьетнам. А сам фрукт считается символом власти. Интересно, у Полянской духи с таким ароматом или эффект при смешении парфюма с естественным запахом?

Нет, я точно ее убью за свои мысли.

Полянская ерепенится, пялясь в боковое окно. А в глазах слезы? Вот я мудак. Не хотел же доводить.