Присыпав дорожку отхода табаком, выпотрошенным из сигарет прибалта, я направился через лес обратно, надеясь выйти на шоссе с другой стороны леса. По дороге я попытался продумать сложившуюся ситуацию. Из-за выстрела мой побег обнаружили сразу, это минус. Но в погоню они сразу не пойдут, на объекте их осталось человека три-четыре, и у них на руках двое раненых, оба тяжелые. Значит, свяжутся со своим высоким покровителем. А что сможет предпринять тот? Лес здешний невелик, но полтора-два десятка квадратных километров занимает, а также имеет выход к нескольким населенным пунктам. Качественно прочесать такую местность – одного полка мало, да и не будут они войсковую операцию проводить, слишком многих придется задействовать и ставить в известность. Значит, пришлют на объект группу с розыскной собакой. Откуда приедет группа? С Лубянки? Далеко и долго, опять же начнут задавать неудобные вопросы. Могут прислать из местной милиции, это быстрее, и любопытство милиционеров проще прикрыть. Будем надеяться, что местная собачка окажется не таким профессионалом, как ее лубянская коллега.

Мне показалось, что я услышал шум мотора. Розыскники приехали? Нет, слишком рано. Скорее, раненых в больницу повезли на «эмке». Минут через двадцать впереди, среди веток, наметился просвет. Проскочив через дорогу, я опять углубился в лес и через некоторое время вышел к реке. На берегу я немного отдохнул, заодно разобрал ноутбук, разбил об дерево остатки и выбросил их в реку. Таскать его с собой ни к чему, вид у него уж очень нездешний, да и тяжеленный, зараза. Надорвав пачку рублей, переложил несколько банкнот в карман. Попытался куда-нибудь пристроить пистолет. Вот для чего не предназначен «парабеллум», так это для скрытого ношения. Тяжеленная железяка оттягивала карманы, выдавая свое присутствие. Попытка пристроить его за поясом также не принесла успеха – то ствол торчит, то рукоятка. В конце концов, сунул его в портфель вместо ноутбука.

Еще через пару часов я вышел к большому поселку. Судя по свисткам паровозов, где-то здесь была железнодорожная станция. Я решительно направился к центру. Там я и отыскал то, что мне нужно – одноэтажное здание с большой надписью «ПРОМТОВАРЫ».

– Одежда по карточкам.

Отстояв короткую очередь, я удостоился внимания продавщицы в отделе готовой одежды.

– Здравствуйте. А шляпы тоже по карточкам? Мою ветер унес.

– Размер?

– Пятьдесят восьмой.

Порывшись в стопке шляп, продавщица протянула мне серую, из мягкого фетра, обвитую лентой.

– Зеркало там.

По размеру шляпа подошла, но вид у меня в ней абсолютно дурацкий. С другой стороны, костюмчик, галстучек, шляпа и объемистый портфель, общий вид малость помятый – типичный командировочный совслужащий. Мне бы рост поменьше, и в толпе я затеряюсь на раз.

– Беру. Сколько стоит?

Продавщица взглянула на бирку.

– Двадцать два тридцать. Касса там.

И я отправился пробивать чек. Выйдя из магазина, я осмотрелся и направил свои стопы в сторону железной дороги. Здесь наверняка ходят пригородные электрички, точнее, пригородные поезда на паровозной тяге.

До станции я не дошел, по дороге попался мне местный рынок, точнее, рыночек. В ближайших к дороге рядах основными товарами были махорка, картошка и соленые огурцы. Стакан махорки стоил десять рублей, во столько же обходился килограмм картошки, соленые огурцы того же веса колхозники продавали за двадцать. Даже не продавали, гораздо чаще просто меняли на вещи. Мне, привыкшему к копеечным ценам военторга, здешние требования показались весьма завышенными, а пачки денег в портфеле сразу упали в цене. И это только осень сорок второго, военная инфляция еще не успела набрать обороты.

Потолкавшись в продовольственных рядах, я добрался до вещевых. Здесь продавцы откровенно скучали, покупателей было мало, да и те больше смотрели и приценивались, чем действительно хоть что-нибудь брали. Моя начальственно-командировочная фигура привлекла внимание, продавцы носом почуяли возможную прибыль, но меня их тряпки не интересовали. Я подкатил к небритому дядьке на костылях, примостившемуся у самого края рядов. Перед дядькой лежала далеко не новая гимнастерка с черными петлицами и перекрещенными «мослами».

– Твоя?

– Моя.

– Продаешь?

– Не. Так сижу.

– Сколько?

– На красненькой сойдемся. А тебе-то зачем? Да и размер не твой.

Дядька был действительно помельче меня, но не сильно.

– Ничего, должна налезть. Значит, тридцать?

Дядька кивнул. Красная купюра исчезла с прилавка в мгновение ока, видимо, я переплатил. С другой стороны, зачем мне три стакана махорки? Я же не курю.

– Слушай, дядя, ты не знаешь, где можно комнату снять?

– Так у меня можно, я один живу.

– А жена?

– Да кому я с одной ногой нужен.

Да, в сорок втором бабы еще могли разбрасываться мужиками, пусть даже и одноногими. Через пару лет в дефиците будут всякие: кривые, однорукие, одноногие.

– Цена вопроса?

– Так это, – замялся дядька, – мне много не надо, может, бутылочку возьмешь?

Водки у продавцов я не видел, но из-под полы ею наверняка торговали, надо только знать, к кому подойти.

– Сам возьми. Деньги я дам. Сколько надо?

– Три сотни.

Однако! И это притом, что государственная цена пол-литровой бутылки всего одиннадцать сорок. Прихватив три серо-голубых бумажки, дядька резво заскакал вглубь рынка. Вернулся он заметно повеселевшим минут через пять, я уже начал думать, что дядька просто слинял, но тут он прискакал. Кроме поллитры у него был небольшой пакет из газеты.

– Пошли. Гуляем сегодня!

– Далеко идти?

– Да нет, совсем рядом.

Мы выбрались с рынка и пошли по той же улице, которая привела меня сюда.

– Тебя как зовут?

– Колян.

Я тоже представился.

– Где же ты ногу оставил, Николай?

Дядька сразу помрачнел.

– Под Ростовом. Весной еще.

– Дивизионная? Полковая?

– Пэтэо. Позицию нашу засекли и минометами… Ну вот и пришли.

Дядька направился к подъезду двухэтажного деревянного дома, похоже, еще дореволюционной постройки.

Жил Николай в небольшой комнате большой коммунальной квартиры. Комната была почти пустой, все, что представляло хоть какую-нибудь ценность, было продано или обменено на водку. Наше появление было встречено соседями в духе «опять привел неизвестно кого». Дядя Коля огрызнулся, и мы убрались в его комнатушку. Хотя какой он дядя, ему еще и тридцати нет, а выглядит лет на двадцать старше. Одинокий инвалид попросту спивался и спился бы окончательно, если бы не дороговизна водки и почти полное отсутствие денег. На вопрос о размере пенсии он только обреченно махнул рукой.

Сейчас Николай храпел на старом, протертом до дыр диване. Я только обозначил свое участие, и почти все содержимое бутылки досталось ему. Закусывали солеными огурцами, принесенными в пакете из старой газеты. Убедившись, что хозяин на некоторое время полностью отключился от проблем этого мира, я решил разобрать содержимое портфеля.

Первым делом достал «парабеллум», нехорошо носить взведенный пистолет, пусть и поставленный на предохранитель. На надежность люгеровского предохранителя никто не жаловался, но боевая пружина устает. Сначала вытащил магазин. Кляк-кланц, и по полу покатился бочкообразный золотистый патрон. Клик – щелкнул ударник. Подобрал с пола патрон и попытался вставить его обратно в магазин. Хренасе пружинка! Пришлось приложить нешуточное усилие, прежде чем патрон встал на место. Один, два, три… Ладно, чего их считать, и так ясно, что осталось семь.

Закончив с пистолетом, я начал разбирать бумаги в свете и без того слабенькой лампочки, да еще и горевшей в полнакала. Напряжение у них тут ни к черту, но хорошо, что вообще есть. Все вещи и документы, относящиеся к двадцать первому веку, сразу отложил в сторону – в ближайшее время они мне вряд ли понадобятся.

Оставшиеся документы заинтересовали меня сильнее. Оказалось, что я стал обладателем нескольких незаполненных бланков командирских удостоверений и красноармейских книжек, зато уже с поставленными печатями и штампами воинских частей. Думаю, что бланки подлинные, либо изготовлены с учетом достижений полиграфии двадцать первого века. Так что без тщательной экспертизы уличить меня будет невозможно. Жаль, что ни одного гражданского паспорта мне не досталось. А может, это и к лучшему – подделать записи в паспорте намного труднее, чем в красноармейской книжке. Поэтому придется мне опять форму надевать, тем более что гимнастерка у меня уже есть, осталось только добыть остальное обмундирование. Что еще? Справка Паричского военкомата о моем призыве в РККА. Отложил в сторону, еще может пригодиться. Оставшиеся бумаги оказались бланками командировочных и отпускных удостоверений, продовольственных аттестатов и справок о ранении. Короче, полный шпионский набор, с которым можно продержаться некоторое время. А мне и не надо держаться долго.