Чувствуя прямой взгляд подруги на коже левой щеки, из-за которого вдруг стал ощутим лёгкий зуд. Хотелось поднять руку и ногтями расчесать себе лицо, чтобы прекратить это далёкое, но неприятное ощущение, однако девушка сдержалась, упирая ладони в сиденье между своими бёдрами и склоняя голову. Несколько длинных прядок выпали из-за плеча к скулам, но и их убирать она не стала.

– А зачем? – спросила Диана, вынуждая Марину поднять на неё глаза. – Смысл какой? Уже, кажется, понятно, что просто общаться у вас не выйдет.

Зачем эта прямота? Зачем, когда Гейден уже вторую неделю изо всех сил пыталась убедить себя в обратном?

– Прекрасно выходило до этого, а сейчас что? – недовольно пробормотала она, ставя локоть на стол и упираясь виском в сжатый кулак.

Взгляд скользнул по светлым настенным ящикам, кряду выстроившимся на противоположной стене, и, минуя широкое окно, сквозь которое небольшую комнату затоплял яркий тёплый свет, коснулся пузатой чёрной кружки подруги. Напиток в ней ещё не остыл; от него витыми узорами поднимался пар.

– Не путай. До этого вы прекрасно делали такой вид, и всего-то.

Может, и так. Но что с того? Почему сейчас должно что-то меняться?

Марина глубоко вздохнула и выпрямилась, протягивая руку к своей кружке. Ладонь обожглась о горячую стенку, но отчего-то это ощущение показалось больше приятным, чем нет. Девушка поднесла сосуд ко рту и сделала небольшой глоток, расслабляясь уже через секунду. Чай оказался очень ароматным и, кажется, отдавал нотками мяты. Уголки губ самопроизвольно потянулись вверх; Марина обхватила кружку второй рукой и откинулась на мягкую спинку стула.

– Вкусно, – протянула она, поднимая улыбающиеся глаза на подругу.

Та, кажется, и сама немного расслабилась, заметив спавшую с Гейден нервозность, и мягко кивнула, отстранённо водя кончиком пальца по кайме своей кружки.

– Да. Мне тоже понравился.

– Не верится, что мы учимся уже целую неделю, правда? – спросила Марина, вглядываясь в глаза подруги, которые смотрели чересчур внимательно.

– Не увиливай от разговора, – Диана коротко усмехнулась и села поудобнее, закидывая одну ногу на вторую и облокачиваясь подбородком о кулачок. – Дай ему шанс.

О, нет. Марина прекрасно знала, что до этого дойдёт, а оттого и пыталась улизнуть от темы Рембеза.

Диана хоть и не была сводницей, но некоторые вещи заметить могла. И вся загвоздка была в том, что чаще всего Лисовская давала хорошие и действенные советы. Сейчас же Марине хотелось, чтобы эта ситуация стала исключением. Может, единственным, но лучше уж так.

– Шанс на что? – ухмыльнулась она, качая головой.

Марина заранее знала, что скажет шатенка. Трудно не понять этого, ведь уже даже ей самой, кажется, было очевидно, что между ней и Егором происходило что-то ненормальное для людей, отношения которых складывались по схеме «одноклассник-одноклассница».

Марина ужасно не хотела влюбляться в Егора.

Стоп, что?

Девушку чуть не передёрнуло от проскочившей молнией мысли.

«…не хотела влюбляться в Егора».

Она была бы очень рада больше никогда не находить в одном предложении слова «влюбляться» и «Егор». В её сознании, которое она так упорно подстраивала под свой страх что-то к нему вдруг почувствовать, эти два слова были более чем несовместимы, а если в контексте фигурировала ещё и она сама, то вообще получалось что-то невообразимо-ненормальное.

Однако на практике всё выходило куда сложнее, чем в её голове.

– Шанс проявить свои чувства, – произнесла Диана, решив-таки ответить, видимо, на её вопрос. Гейден нехотя подняла глаза, натыкаясь на прямой взгляд напротив. – И позволь себе то же самое. Марина, ты выстроила какие-то установки в своей голове и теперь слепо им следуешь. Ты ведь не можешь утверждать наверняка, что всё, что ты думаешь о нём, – правда.

– Иногда он поступает как сволочь, – парировала девушка с таким отчётливым отчаянием в голосе, что самой стало горько от этого.

И от того, что Диана в чём-то была права. И сейчас то, что она ответит, в очередной раз окажется правдой. В очередной раз пошатнёт всё устоявшееся в ней, Марине. Она не хотела поддаваться собственным эмоциям и доводам подруги. Она всё ещё думала о том, во что может вылиться её сближение с Егором.

– А иногда он поступает совсем не как сволочь. Узнай ты его лучше. Что ты теряешь?

– Своё сердце я теряю, Диана. Своё сердце.

Диана будто хотела что-то мгновенно ответить. Набрала в грудь воздуха, но осеклась и только закусила губу. Тёмно-синие радужки наполнил мягкий отголосок сочувствия, однако он не коробил. Марина вздохнула, поджимая губы.

Чувствуя лёгкий осадок горечи от того, что всё-таки призналась в своём маленьком страхе. Своей небольшой слабости. Неважно, что она была и так очевидна. Неважно, что Лисовская уже давно всё поняла самостоятельно.

Она, в первую очередь, призналась в этом самой себе. Теперь отнекиваться от чего-либо было уже поздно.

Диана опустила глаза и откинулась назад, поджимая губы. Обхватила ладонями кружку, над которой всё ещё поднимался едва заметный пар, и сделала глоток, гипнотизируя взглядом точку на стеклянной столешнице. Подбирала слова, а может просто молчала, обдумывая ситуацию.

Стало спокойнее, что ли. Марина не сразу заметила, что этот покой впитался не только в воздух маленькой светлой комнаты, но и оседал в ней самой. Она обрисовывала взглядом тонкие пальцы, обхватившие поблёскивающий от падающего света чёрный сосуд. Волосы, убранные в небрежный пучок на макушке, окрасились в рыжий у левого виска, которого ненавязчиво касались тёплые лучи.

Блики ложились и на острую скулу, однако недолго. Шатенка повернула голову, отчего поток света соскользнул с её лица вовсе, но тем не менее всё ещё касался волос. Поэтому их очертил маленький светлый контур прямо по краю, подобный ореолу.

– И что, будешь бояться влюбиться в него? Разве ты уже не влюбилась? – теперь голос звучал спокойнее и, на удивление, воспринимался легче. Марина даже почти не хотела уже всё отрицать. – Так нечего уже терять, понимаешь? Между вами что-то есть. Что-то большое. Не игнорируй это.

У неё и взгляд смягчился. Синие радужки потемнели на фоне яркого солнца, но в них чётко проглядывалось умиротворение. Такое же тёплое, как и этот свет.

Марина невольно улыбнулась. Они знали друг друга без малого семь лет.

Тёплый июньский вечер. Налившееся красным золотом солнце опускается за рваные ярко-розовые облака. Лёгкий летний ветерок касается открытой кожи рук бархатным маревом, гоня стайки мурашек вверх – к плечам.

Марина сидит на скамье, дожидаясь маму с работы – они договорились вместе сходить в магазин за продуктами и потом немножко пройтись. Погода сегодня явно располагала к прогулкам.

Она смотрит на небо и думает. Просто утопает в целом море самых разных мыслей и образов, как вдруг чьи-то цепкие пальцы хватают её за плечо, вынуждая девчушку вздрогнуть, выныривая из собственных дум, и резко обернуться, отчего и до того слабо завязанные косы распускаются вовсе. Первое, что видит перед собой, – синюшные большие глаза, искрящиеся то ли от падающего солнечного света, то ли от лукавства.

– Мальчишки такие дураки! – выдаёт синеглазая девочка, пальцы другой руки которой теперь тоже держат Марину за второе плечо. Она явно запыхалась, потому что тяжело и быстро дышит, но при этом совершенно не прекращает улыбаться. – Мне срочно нужна твоя помощь. Ты не против?

– Не против чего? – уточняет Марина, удивлённо поднимая брови.

– Если я спрячусь за тобой, – девочка улыбается ещё шире, и это подкупает.

Марина недолго думает о том, что она, вроде, не настолько большая, чтобы за ней смогла спрятаться девочка её возраста, которая, к тому же, была ещё и выше неё, однако она лишь пожимает плечами и кивает. Новая знакомая тут же пригибается, ближе прижимаясь к ней.