– Я не знала, что все здесь настолько страшно, – в голосе Марии звучали виноватые нотки, также было видно по ее лицу, что она раскаивается о своих вспышках недовольства.

– Да, милая. У советской России сейчас очень сложное экономическое положение. Война нанесла чудовищный урон стране, но даже это не оправдывает того, что здесь происходит. Ты же сама видишь, как к нам относятся. В подтверждение скажу, что в 1947 году появился указ «О воспрещении браков между гражданами СССР и иностранцами». Как тебе это, дорогая?

– Даже так?! – удивленно воскликнула Мария. – И что, их наказывали?

– Точно не могу сказать, но, как мне сказали компетентные люди: дело не раз доходило до тюремного заключения.

– Это ужасно!

– Власть народа, которой хвастаются большевистские политики, уже давно превратилась в диктатуру одного человека, Сталина. Крестьян насильно загнали в колхозы, а рабочие и инженеры не могут уволиться с заводов и фабрик по своему желанию. В этой стране все решает один человек – Сталин. Одним росчерком пера он больно ударил по народной гордости, сделав праздник Победы рабочим днем. Русские больше всех потеряли в этой войне, поэтому радость победы, осознание своей правоты и силы не должно умаляться, это было бы предательством по отношению к тем, кто отдал жизнь за Победу.

Честно говоря, я несколько оторопел, услышав подобные слова, так как думал, что для сенатора Россия – это страна оголтелых фанатиков-коммунистов, а на деле оказалось, что он умеет не просто видеть, но также анализировать и делать правильные выводы.

– Почему ты мне все это раньше не сказал, Генри?

– Чтобы полностью и окончательно осознать и понять все это, нужно приехать сюда, милая.

Какое-то время они еще посидели у меня, а потом пошли собираться в дорогу. Вечером мы попрощались, я проводил их до лифта, а затем вернулся в свой номер.

Мне было о чем подумать. После допроса в милиции стало ясно, что этим делом заинтересовалась госбезопасность. Правда, насколько глубоко они влезли в дело с книгой, было непонятно. Их вполне могли пристегнуть к этому делу из-за того, что в деле замешаны иностранцы.

«Сейчас те, кому нужна книга, будут стараться выйти на меня. Следить за мной уже начали, значит, они уверены, что книга у меня. Убийство художника и арест одного из бандитов должны их поторопить. Если они не совсем дураки, то должны понимать, что этим делом уже занимается милиция, а возможно и чекисты. В этом случае…» – додумать мне не дал стук в дверь.

Осторожно подойдя к двери, я спросил:

– Кто там?

Когда на мой вопрос не ответили, снова спросил, а когда не получил ответа, со всеми предосторожностями приоткрыл дверь и только потом выглянул. На полу, прямо перед дверью, лежал обычный конверт. Взял его за уголок, снова бросил взгляд по сторонам, закрыл дверь и только после этого вернулся в кресло, на котором сидел. Осторожно открыл конверт, потряс, после чего из него выпала половина листка бумаги. На нем была только одна, отпечатанная на машинке, фраза на английском: «Не отдашь книгу, убьем Вильсонов». Поднял листок, затем перевернул его. На обратной стороне была отпечатана короткая, но при этом четкая инструкция, в которой говорилось, когда и где мне надо передать книгу.

«Дело сдвинулось. Начнем с того, что они знают, где я живу, а главное, спокойно прошли в отель, где простому человеку хода нет. Те, кто имеет сюда доступ, знают, что здесь они попадают под негласное наблюдение и проходят проверку госбезопасности. Насчет моего адреса возможны два варианта. Первый. Проследили тем же вечером за нами, когда мы поехали в отель. Но в это мало верится. Вряд ли они стали так рисковать, да и как они могли узнать, в каком номере живу. Скорее всего, в тот момент, когда я выбежал на улицу, уголовников кто-то страховал и вполне мог слышать, как я назвал свое имя. Отсюда можно сделать вывод: человек, который смог выделить мое имя в быстром разговоре, шедшем на английском языке, знал частично или полностью этот язык. Это подтверждает грамотность записки и то, что эти люди сумели попасть в «Метрополь». Вот что еще интересно, записка появилась сразу после отъезда Вильсонов. Значит, люди, которым нужна книга, иностранцы. Кто знал об отъезде? Немногие, только несколько человек в нашем посольстве и мои приятели-журналисты. Хотя о поездке мог и Генри обмолвиться в английском посольстве. Если это так, то тогда непонятно, зачем куда-то ехать, к черту на кулички? Да и не стал бы иностранец связываться с уголовниками, ведь это прямая дорога на нары. Да, цепочка как-то не складывается. Впрочем, гадать бессмысленно. В любом случае угроза реальна, если судить по зверски убитому художнику, поэтому не стоит рисковать. Отдам книгу, и разбежались».

В кабинете начальника отдела было накурено, несмотря на открытую форточку, а так как на улице ветра не было, то сизая дымка плавала на уровне лица Сталина, изображенного на портрете, висевшем над креслом начальника. За массивным столом с зеленым сукном сидел хозяин кабинета Зарубин Иван Ильич. Перед ним на столе стояла большая медная квадратная чернильница, а рядом пресс-папье и пресс-бювар. Этот набор ему подарили к сорокалетию два года тому назад сотрудники его отдела. На столе для совещаний, за которым сейчас сидело четверо его сотрудников, лежало три коробки папирос и пепельница. Собрались они все здесь, в этом кабинете, для того, чтобы разобраться и понять, что делать с убийством на Заречной улице. Казалось бы, все просто, налет и убийство на квартире, это чисто уголовное дело, работа для милиции, вот только принесла нелегкая в этот самый момент американцев. В связи с этим начальство хотело знать: это простое совпадение или нечто большее, которое может вылиться в политическое дело с американскими шпионами.

На столе совещаний лежали копии допросов, снятых как с американцев, так и с гражданина Резаного. Все протоколы уже прошли через руки сотрудников отдела.

– Молчать я и сам могу, – нарушил тишину Иван Ильич. – Излагайте, товарищи, у кого есть какие-то идеи. Васик, начнем с тебя.

Коля Васик был самым молодым и неопытным сотрудником, не проработавшим в отделе и двух месяцев, но как уже все успели убедиться, паренек обладал большой фантазией и везде видел иностранных шпионов.

– Тут, конечно, многое непонятно, но я постараюсь исходить из фактов. Художник Полевой, возможно, был завербован американской разведкой и должен был передать зашифрованные сведения кому-то из американцев, которые пришли к нему под видом покупки картины. Сам факт того, что они пришли заранее, перед приходом возможных свидетелей, сотрудника Министерства внешней торговли и профессора – искусствоведа, как раз об этом и говорит. А вот грабители, как мне кажется, пришли к Полевому случайно. Об этом говорят показания бандита Резаного, в которых написано, что его подельник знал художника, и тот ему был должен денег. Когда хозяин мастерской сказал, что денег нет, Слепень озверел и достал нож. Если в словах Резаного есть доля правды, то Полевой каким-то боком связан с криминальным миром. О чем это говорит? Лишь о том, что такие люди легко становятся пособниками американских капиталистов, готовыми продать военные секреты…

– У тебя, Коля, изложенная версия только на твоей фантазии висит, – перебил Васика опытный оперативник, Сергей Владимирович Медведев. – Сколько раз тебе было сказано: не подгоняй ты факты под свои версии. Вот скажи мне, друг ситный, откуда у художника могут быть секретные сведения? Он что, военные объекты рисует? Ты его характеристику читал? Всю свою жизнь Полевой за советскую власть обеими руками был. На Гражданской воевал, да и во время Великой Отечественной войне в тылу не отсиживался. Две медали имеет. Да что там говорить! Не был он империалистическим агентом и точка! Так что твоя версия гроша ломаного не стоит. Скажу другое: сочетание событий сложилось, конечно, странное. Тут и уголовники, и убийство, и американцы. Все же мне думается, что американцы действительно приехали в мастерскую, чтобы посмотреть картины. Поясню свои слова. Я позвонил в ВОКС, где мне дали телефон их переводчика, Викентия Инокина. Он рассказал мне, что американцы прилетели в Советский Союз неделю тому назад, да и попали на эту самую выставку по его подсказке, а ему, в свою очередь, об этом сказала мать. Там, на выставке, они и познакомились с художником, входившим в состав идеологической комиссии, которая там же и работала. Если здесь и есть какая-то комбинация наших врагов, то, по моему разумению, она какая-то… слишком мудреная получается. У меня пока все.