Нирия молча слушала, Максвелл продолжал.

— что насчёт Артемия, так тут ты сама все поймёшь со временем, даже объяснять не буду, а вот насчёт камня за дело тут ты угадала, только вместо смерти я обещаю освобождение и возвращение души на ее законное место.

— а если я захочу забрать камень?

— я тебе его отдам, на самом деле я хотел сразу тебе его отдать, но после того, как ты проделала в моем теле еще одно лишнее отверстие, передумал.

Нирия размышляла, ее не устраивали оба варианта, с одной стороны, что за дело может быть у этого человека, навряд ли оно было простое, раз они рисковали всем, чтобы спасти ее, при том даже не зная будет ли она им полезна, с другой, она могла найти другого человека, который сможет избавить ее от ошейника, однако это очень сомнительный вариант, если черная магия запрещена, значит, человек ею обладающий, с большей вероятностью окажется мерзавцем, и скорее использует Нирию как свою игрушку, чем освободит. Но чем сидящий напротив отличается от таких людей?

— я согласна, ты освобождаешь меня от ошейника, а я помогаю тебе в твоём деле, скрепим договор кровью.

После этих слов она взяла столовый нож, сделала порез на ладони и протянула ее своему партнеру. Максвелл отнесся скептически к этому жесту.

— ты хоть понимаешь насколько это опасно? Если я тоже надрежу ладонь и пожму твою руку может перенестись столько болезней что…

— хватит скулить, скрепим договор кровью, или отдавай камень, и я пошла.

Максвелл вздохнул, он понял, что общего языка он с ней не найдет, повторив надрез он пожал ей руку.

— добро пожаловать в отряд Нирия, пойдем познакомишься с Артемием.

— я уже с ним знакома.

— о нет, с этой стороны ты его ещё не видела.

Снаружи уже был слышен гул. Моряки, в вперемешку с бывшими рабами, выплясывали кто как мог, под бодрую мелодию, которая лилась из флейты Артемия, и под которую Феральда пела веселую песню. В чистом небе над гладью океана проплывали огромные глыбы новых лун на фоне бесчисленного множества ярчайших звёзд. Этим вечером никто не думал о той тяжкой доле что выпала каждому человеку на этом судне, и только человек в карцере, на нижней палубе корабля, не сводил глаз с безумца в клетке напротив.

Высокие каменные стены, словно тело падшего титана, давно маячили на суше, с самого восхода солнца притягивая взгляд выросшей в деревне девушки. Нирия локтями облокотилась на борт каравеллы, и до сих пор не могла поверить в свою свободу. Максвелл, справа от нее, рассказывал о видневшейся вдали цитадели.

— эта крепость, как и городишко под стенами, называется Геринбург, самое укреплённое сооружение во всей империи, из трех лет войны ее осаждали два года, но чужие армии так и не смогли подойти достаточно близко чтобы захватить хотя бы город, не говоря даже о самой цитадели, так вышло, что мы с Артом вынужденно гостили в этом порту целый год, пока не спала первая осада, я видел как ядра кораблей Золотой армады раскалывались об эти стены, видел, как командиры не позволяют дрогнуть своим солдатам перед превосходящими их силами противника, и, если спросишь меня, то настоящая сила этих стен не в их камне, а их защитниках.

Тем временем корабль неуклонно приближался к одному из двух портов города. Начали вырисовываться первые постройки, над стенами теперь виднелся замок, а у их подножья расстелился немаленький городок, резко отличающийся от военной серой махины над собой своими уютными и ровными улочками. Нирия спросила у Максвелла.

— кто из ваших старших в здравом уме полезет на эту громадину?

— лезут и не на такую, иногда иного способа, кроме как открытый штурм, просто нет, в первый год войны крепость Рикесбург пытались взять измором, флот федерации заблокировал море, а воины северного королевства подошли с восточной стороны, с суши, стояли так два месяца пока ордынская конница устраивала набеги на регулярную армию.

— что им помешало ее захватить?

— имперский флот нанес удар по Золотой армаде и вынудил ее отступить, после этого и армия севера быстро оставила свои позиции, тогда еще всем казалось, что у империи есть шанс на победу в войне.

Город был уже совсем близко, освещаемый чистым, без единого облачка небом, Нирия могла рассмотреть каждую мелкую деталь этого поселения. Стены цитадели оказались не такими совершенными как могли показаться издалека, по всей площади их каменной поверхности были выстроены деревянные строительные леса, на которых суетились рабочие. Постоянно вспыхивали всплески то синего, то красного цвета, волшебство использовалось не только для битв. Рабочие замазывали многочисленные трещины, возникшие после двух лет осады от вражеских стрел, магии, пуль и ядер. Собственно, кроме высоты, которая, без сомнения, была величественной, эти стены выделялись и своим минимализмом, не было заметно ни единого украшения, будь то статуи или же гравировка на камне.

Вокруг метались матросы, капитан Лоренц отдавал команды стоя у штурвала. Они находились в море шесть дней и всем хотелось поскорее ступить на твердую землю. За это время Нирия и Максвелл редко разговаривали, она намного больше симпатизировала Артемию, чем его другу, может потому, что тот всегда молчал, и не старался всем своим видом показать, что знает все на свете, да Максвелл ещё и был постоянно занят, а когда не занимался врачеванием, то спал или ел. Он все свои силы тратил на исцеление, на корабле даже у капитана нашлось что обследовать. На самом деле Нирия вообще мало с кем разговаривала, все эти люди хоть и были товарищами по несчастью, но все же оставались для нее чужаками, она тосковала по родным краям, в долгие часы плавания вспоминала как ходила на охоту с отцом. В то время, превозмогая усталость, терпя боль от многочисленных ссадин и порезов, когда они вдвоем выслеживали оленя, два дня идя по его следам, она никогда бы не подумала, что будет вспоминать эту охоту с теплотой на душе. Когда она с первого выстрела попала бедному зверю прямо в глаз, а после, тогда ещё живой отец, с гордостью за свое дитя обнимает ее за плечи и благодарит Делай-ша-Леккоя за такую талантливую дочь.

— эта душа была послана сюда для одной цели.

Говорил он, когда они готовили носилки, чтобы отвезти тушу в деревню.

— это создание спасалось от хищников, оставляло потомство, выживало ради одной цели, теперь его тело накормит всю нашу семью, и мы возьмём все что сможем чтобы его усилия не пропали даром.

— не очень то достойная цель для существования, пропасть в желудке у Лелианы, она сможет в одиночку с ним управится.

Отец улыбнулся.

— в этом твоя сестра вся в меня, и все же, судьба этого зверя привела его сюда, достойная это цель или нет, но теперь наш дом не будет голодать.

— отец, к чему ты пытаешься подвести?

— мои навыки красноречия не такие как у учителя Нерота, я хочу сказать, что у каждого своя судьба и своя цель, кто-то рождается и проживает спокойную и счастливую жизнь, а кому-то выпадают ужасные испытания, порой доводящие человека до безумия, но у каждого человека свой путь, и вот что я хочу донести до тебя, сколько бы раз ты не отчаивалась, помни, все испытания что выпадают на твою долю, уготованы только тебе, и больше того, с чем ты не сможешь справиться, тебе не выпадет, знаешь, что это значит?

— что я способна на все что захочу?

— именно, ты способна на все, а препятствия что встанут у тебя на пути ты в силах сокрушить, потому что, что бы тебе не выпало, ты в силах с этим справиться.

Нирия опустила взгляд, под ногами лежала туша бедного животного.

— ну ты и развел тут представление, а я ведь просто случайно попала ему в глаз, теперь всегда буду прокручивать в голове этот урок на охоте перед выстрелом.

— да ну тебя мелкая, помоги мне с носилками.

Нирия все также стояла, облокотившись на борт корабля. Максвелл смотрел уже не в сторону бастиона, а на нее, невольно его глаз отмечал хоть и немного помятую, но все еще гордую осанку.