Когда Белый Заяц кончил играть, зайцы постепенно опомнились и подобрали свои лапы, и хвосты, и уши, заставили их принять надлежащее положение, вздохнули и побрели по своим норкам. Но теперь уже зайцы не могли жить без волшебной скрипочки и только ждали, чтобы Белый заиграл. Хотя не все, конечно.
Некоторые говорили: "Да ведь неправда все это. Он говорит: "Все хорошо, все очень-очень хорошо". А как же хорошо, когда на свете есть волки и вовсе не всегда есть капуста и морковка?" Но когда скрипочка начинала играть, даже и эти зайцы забывали про все, что сами говорили,- и выходили на полянку слушать. И овцы, и козы из деревни приходили слушать Белого, и белочка заслушивалась и забывала скакать по деревьям.
И вот однажды, когда народу собралось видимо-невидимо, раздался крик, да такой страшный! Музыка разом оборвалась. Все обернулись и с ужасом увидели волков. Волки уже задрали двух зайцев, а остальные бросились врассыпную кто куда. Только Заяц-скрипач не убежал. Он стоял посреди поляны, глядел на волков своими большими удивленными глазами и плакал. Волки приближались к нему, но он как будто совсем не пугался, и плакал вовсе не о себе, а от жалости и горя, что на свете есть волки.,.
"Как же так, - думал он, - я ведь знаю, что все хорошо, что все так хорошо! И деревья это знают, и птицы, и ручейки, и вдруг... Значит, или то, что мы знаем, неправда, или злых не должно быть. Нет, то, что я знаю, правда! Но как же, как же это все понять?!"
Волчья морда была совсем уже близко, и вдруг Заяц услышал голос:
- То, что ты знаешь, - правда, мой Белый скрипач. Все правда!
Заяц обернулся и увидел рядом с собой девочку с синими-синими глазами. Обыкновенная девочка, только глаза необыкновенные. Да нет, она, наверное, все-таки необыкновенная, она волшебница. Неужели волки просто не выдержали человеческого взгляда и потому отступают?
Как бы там ни было, но волки не выдержали ее взгляда и ушли.
А девочка сказала еще раз:
- Все правда, что ты знаешь, мой милый заяц. Никогда не сомневайся в этом, хотя понять эту правду очень трудно.
Девочка говорила это, а сама плакала, так ей было жалко зайцев, которых задрали волки. А потом она сказала:
- Я построю Белый город, где не будет волков и лис. Где будут только зайцы, ягнята и цветы. В этом прекрасном городе они будут в полной безопасности. Ни один волк не сможет проникнуть туда и там никто не будет плакать (разве только от счастья, но это не считается).
И она взмахнула волшебной палочкой, точно такой серебряной палочкой, как смычок Белого Скрипача, и огородила место большой белой стеной.
- Вот город, - сказала она.
И там, где она взмахивала серебряной палочкой, там вырастал белый домик, который сам светился. И в городе этом было так красиво, как еще нигде и никогда не било.
Но вдруг одна старая зайчиха сказала:
- Простите, пожалуйста, а где же здесь будут огороды? Всюду одни цветы, и деревья, и ручьи, и речки, и озера, и светящиеся дома. Это, конечно, чудо как хорошо, но все-таки как же без капусты с морковкой?
- Капуста с морковкой появятся. Их будет столько, сколько тебе надо, как только ты перестанешь думать о них и задавать вопросы.
- То есть, как это? - удивилась зайчиха, но в это время раздался звон серебряных колокольчиков, и зайчиха стихла, раскрыв рот и забыв про свои лапы и уши, точно она была не старая зайчиха, а маленький зайчонок, и мама рассказывала ей сказку, и она совершенно всему верила, совершенно всему.
До чего же хорошо зажили зайцы, и ягнята, и белки, и птицы, и цветы, и деревья, и ручьи, и озера в этом волшебном городе! Волшебная белая стена пропускала внутрь города всех добрых, а перед злыми она сама собой смыкалась. Никаких сторожей и никаких ворот не было. Просто стена была волшебная и слушалась она только Белую скрипку. И все было удивительно хорошо. Совсем хорошо.
Как вдруг одному зайчонку показалось, что кто-то плачет. Он навострил ушки, удивленно поднял глаза и стал прислушиваться. Плач повторился, а лотом раздался вой, который расслышали и другие зайцы. Вой стал заглушать звон серебряных колокольчиков.
Зайцы подошли к стене и увидели в щелочку волков. Волки жались к стене волшебного города и выли:
- Впустите нас! Мы не будем больше никого есть! У вас так тепло, и светло, и хорошо, а у нас такой мороз, такие вьюги! Мы погибаем здесь. Пустите нас!
Все серебряные колокольчики смолкли. Зайцы и ягнята задумались. Потом заговорили все сразу, так что Девочка должна была навести порядок, взмахнув серебряной палочкой, и каждый стал говорить вслед за другим, по очереди. А говорили зайцы и ягнята совсем по-разному. Первый даже не сразу заговорил. Он просто заплакал горько, горько. Он вспомнил своих братьев и сестру, которых задрали волки, и никак, никак не мог успокоиться. Л потом сказал:
- Я не могу жить с волками в одном городе. Если они придут, я уйду.
- Да тебе и не придется уходить, - сказал второй, - они сейчас же задерут тебя и других. Волки есть волки, неужели им кто-нибудь поверит?
- А я рад. Я счастлив, что слышу волчий вой. Наконец-то мы отомстили за себя, - сказал третий.
Тогда Девочка вздрогнула и приложила палец к его губам.
- Не смен так говорить, -- сказала она. - - Еще одно слово, и ты сам превратишься в волка. Да, заяц может превратится в волка, волк - в человека. Все гораздо сложней, чем ты думаешь.
Тогда заговорил четвертый заяц и сказал, что он не может, не может жить, если слышит, что кто-нибудь плачет.
- Мне не нужно волшебного города, если за стенами его плачут. Впустите волков, - попросил он Девочку.
- А если они опять примутся за старое и будут есть зайцев и ягнят?.
- Нет, нет, этого не может быть! Они же обещают!
- Ты, конечно, очень добрый,- сказала Девочка. - Но может быть, таким добрым быть не так уж трудно? Ты, конечно, не станешь вол;.;:.:, но ты и защитить никого не сумеешь. Посмотри на своего бедного брата, как он дрожит! Сперва бы ты сумел пожалеть его, а потом уж волков. Чтобы пожалеть волков, надо стать очень сильным, а ты слабый. Слабый и безответственный.
- Л что такое ответственный? - спросил маленький зайчонок. И Девочка сказала, что ответственный это тот, кто сумеет ответить и волкам, и зайцам так, кик будто он находится и в волчьей, и в заячьей шкуре одновременно.
