Вторую забили секирами. Но итог — несколько раненых бойцов с пропоротыми животами, вырванными кусками плоти, один — на брусчатке без движения. Их оставили в ближайшем саду, по рации передали медицинской службе координаты. Тело товарища оттянули туда же, за забор. Нельзя возвращаться в тыл с ранеными — если отряд не исполнит свою часть работы, то ослабит все наступление и потерь будет значительно больше. А у бойцов есть аптечки, которые помогут им продержаться до прихода санитаров.

Или не помогут.

Лариди перекинула винтовку через плечо, подзатянула ремень каски и спустилась на первый этаж, пробежала через загаженную гостиную, через сад — и, пригибаясь, к дому через два следующих, мимо которых уже прошел почти сотенный отряд и которые проверил. К раненым наискосок она не стала подходить. Во-первых, мимо пойдет сержант Акирос, которая прикрывает уже саму Лариди с другой стороны улицы, а во-вторых, у нее другая задача.

Дома здесь еще располагались отдельно друг от друга, но дальше начиналась улочка с плотно пристроенными друг к другу зданиями. В домах, сохранивших следы былого уюта, было грязно и пусто — раскидано, разворовано. Кое-где виднелись следы охонгов и проживания наемников. Были и человеческие кости.

Берманы, конечно, дрались как бешеные, издалека расстреливая врага из коротких автоматов, а при сближении переходя в какую-то промежуточную боевую форму: они выглядели как люди с черными глазами, клыками и когтями, с бугрящимися мышцами, и они выходили на охонгов и невидши с одними секирами или в облике медведей. Они были хорошими бойцами, и пусть Лариди не одобряла главенство мужчин в стране и доме (а также гъелхты, в которых непонятно как драться: попробовала бы она выйти на позицию в юбке), воевать они умели.

Новая позиция.

Мысли под канонаду текли спокойно — а майор в это время стреляла разрывными, выбивая суставы и глаза чудовищ, прущих на берманов и дармонширских магов с огнедухами — уже совсем немного их осталось, и работали они теперь на раньяров, которых змеи воздуха и тер-сели значительно проредили во время внезапно упавшего тумана (всем было понятно, что это не само по себе облако вдруг ушло вниз, чтобы помочь дармонширцам), но стрекозы по-прежнему рушились сверху, выхватывая то одного бойца, то другого, а всадники на них работали из гранатометов.

Лариди сшибала и их — сколько позволяла скорость выстрелов, размеренно перезаряжала винтовку, следила за периметром, слушала, как работают ее снайперы, при продвижении отряда далее перебегала из дома в дом, пригнувшись, цепко оглядывая улицу и небо — там метались ослепленные раньяры, иногда врезаясь в дома, падая на мостовые, — и снова ложилась на позицию.

Она вновь перебежала к дому наискосок по усыпанной телами и разубленными охонгами улице. Пробралась в дом, поднялась на чердак. Судя по автоматным очередям, впереди схватка была жаркой.

Она двумя выстрелами отщелкнула передние лапы у тха-охонгов, когда на берманов вновь посыпались невидши. Лариди быстро, без суеты перезарядила винтовку. Из дома наискосок и чуть позади тоже шло отщелкивание разрывными — работала сержант Акирос. Через несколько секунд майор вновь присоединилась к ней.

Не привыкнуть было к тому, как невидши вспарывают тела людей назапястными лезвиями, как рвут страшными пастями. Слишком мощны они были, слишком быстры — кажется, даже одна такая тварь могла бы перерезать сотенный отряд, если бы он был вооружен обычным оружие. Да и с огнеметами, и с огнедухами, и с секирами берманов, и с поддержкой снайперов все равно было сложно и смертельно опасно — после каждой стычки с невидши на месте боя оставались раненые и убитые. А ведь невидши были не единственной проблемой — были и раньяры, и охонги, и тха-охонги, да и наемники дрались отчаянно.

Отряд редел, и скоро ему придется встать на опорную позицию и удерживать ее до подхода подкрепления, потому что атаковать больше не будет ресурса. Успеют ли они дойти до центра города, чтобы встретиться там с идущими по соседним улицам подразделениями?

Лариди продолжала мыслить быстро, ловко перезаряжая и стреляя, перезаряжая и стреляя. Рубка шла жестокая, у баррикад, составленных из кроватей, шкафов, садовых статуй и кусков заборов, уже сражались врукопашную, часть берманов обернулись медведями и рвали охонгов. Сопротивление иномирян слабело, вот уже кто-то побежал, кого-то давили к забору. Сверху мелькнула тень — еще одна стрекоза неслась к месту стычки, всадник стрелял из автомата вниз.

— Раз, два.— Майор сняла его, выбила стрекозе один глаз, сержант Акирос успела выстрелить во второй. Чудище пронеслось над головами бойцов и рухнуло на мостовую, крутясь и вереща.

Предводитель берманов — это был барон Ровент, матерый боец с недержанием мужского превосходства — оглянулся и с благодарностью поднял кулак.

В очередную перебежку, когда отряд метрах в двадцати впереди проходил только что зачищенный перекресток, добивая остатки сопротивления, она услышала сзади, из пройденного уже зеленого переулочка, шорох, краем глаза уловила движение — и успела сдернуть с плеча винтовку и выстрелить не глядя.

С дырой в башке отлетел на мостовую невидши — но из-за дома метрах в восьми от нее выскользнули еще двое и, не сбавляя темпа, бросились к ней.

Сержант Акирос, которая должна была ее прикрывать, их пока не видела.

Раз, — Лариди выпустила винтовку, — два, — сорвала с пояса гранату, — три, — выдернула чеку, — четыре, — бросила и рванула за угол, прижалась к нему, приседая и закрывая шею руками. Не все успела. Рвануло, полетели осколки — и ее все-таки задело, черкнув по плечу и пробив защиту, по спине в бронежилете, по каске. Пальцы остались целы. По плечу потекло горячее.

Майор развернулась — чтобы встретиться лицом к лицу с посеченным невидши, который щелкнул посеченной пастью в каких-то сантиметрах от ее лица, дернулся вперед. Она упала на спину, ударила его ногой в шею — как в камень, но и он качнулся вперед, перебирая культями оторванных конечностей, из которых текла слизь.

Раздался парный выстрел Акирос — тварь дернулась, но голова была прикрыта корпусом, в котором образовалось две дыры. Невидши полз вперед, Лариди отползала по мостовой, пытаясь вывернуть так, чтобы голова твари оказалась видна напарнице.

Снова выстрелы — отлетела одна из культей, вырвало плечо. Тварь заверещала, ковыляя, но ускоряясь.

В руку скользнула третья граната, Лариди выдернула чеку — и тут инсекта сбил огромный медведь, схватив его пастью за башку и оторвав ее. Плюнул слизь, вытер язык о камни мостовой, встал на задние лапы и перетек в командира берманов Ровента.

Майор вставила чеку обратно в гранату, схватилась за его протянутую руку, поднялась. Подняла брошеную винтовку, шагнула ближе к стене дома — под козырек, чтобы не стать мишенью для стреляющих с воздуха, выдернула из аптечки кровеостанавливающую губку, бинт, антисептик, начала обрабатывать плечо прямо через порез в одежде. Руки тут же покрылись липкой кровью.

Мимо проносились еще медведи — пробежали мимо уничтоженных ею невидши, обошли вокруг дома, откуда они появились.

— Недобитки какие-то, барон, — доложил появившийся из-за дома берман. — Там бльше никого нет.

— Хорошо. Возвращайтесь к отряду, — отрывисто приказал Ровент. Тяжело посмотрел на то, как Лариди заканчивает бинтование.

— Нас защищаешь, а себя не можешь? — сказал он мрачно, снимая с пояса флягу. Глотнул жадно, вытер рот широкой ладонью. — Зачем тебе вообще воевать, женщина? Стреляешь ты хорошо, но вблизи как себя защитишь?

— Попридержи язык, медведь, — сухо ответила Лариди, — Иначе подумаю, что ты им охотнее, чем секирой, машешь. Умение бойца не в том, что у него под юбкой находится. А за помощь благодарю.

— Взорвала бы себя? — спросил он и снова поднес флягу ко рту.

Она не стала отвечать на глупый вопрос, прижалась к стене, осматривая улицу. Впереди снова началась перестрелка — атаковали раньяры, и времени идти в укрытие не было. Акирос уже стреляла — и Лариди, не успев смыть в рук кровь, взяла оружие и стала стрелять стрекозам по глазам.