— Вы не шутите! — произнесла, пораженная до глубины души и понимая, что никто в здравом уме не будет насмехаться над такими вещами. — Почему же от меня избавились? — посмотрела в глаза князю, затеявшему этот разговор. — Почему бросили в приюте, где старшие дети обижали, отнимали еду? Где так страшно было по ночам? А вы все… — Сквозь пелену слез, застивших глаза, окинула взглядом разодетых дворян, приходившихся мне родней. — Ни у кого из вас в доме не нашлось места для ребенка? — я попятилась, чувствуя, как захлестывает давняя обида.

Кто из брошенных детей втайне не лелеял мечту о том, что его потеряли, а родители непременно ищут? Вот только детские мечты давно разбились о беспощадную действительность.

— Доченька! — Незнакомая женщина с полубезумными глазами подбежала ко мне и протянула руки, не решаясь прикоснуться. Я дернулась, не желая этих объятий. Матерью я запомнила Валентину Молчанову, а эта незнакомка была чужой. — Прости, если сможешь. — Глотая слезы, она опустилась на колени, но ее тут же подхватил молодой человек лет двадцати, которого канцлер назвал Данияром.  — Нас разлучили, когда ты была крохой. Нарочно сделали так, чтобы мы всю жизнь терзались, не зная, где ты и что с тобой.

Я растерялась. Любой на моем месте растерялся бы после таких новостей. Я не знала, что и думать. Жизнь перевернулась с ног на голову. Будто нарочно в мыслях проносились картинки из далекого голодного детства. Глядя на роскошь, в которой жили родственнички, захлестывало обидное разочарование в людях. Дело ведь не в том, что разлучили, украли или что там еще они придумали в оправдание, а в том, что не искали. И приходило горькое осознание, в чем истинная причина, почему о неугодной дочери предпочли забыть.

— Вы избавились от меня, потому что я родилась слабосилком? Недомагом, которому не место среди одаренных?

— Что ты такое говоришь? — изумилась княгиня Забелина, назвавшая меня дочерью. — Конечно же нет! Я никогда от тебя не отказывалась. Ты была желанным ребенком. Все эти годы дня не прошло, чтобы я не думала о тебе.

— Как же так вышло, что я осталась одна?

— Это сделал мой отец. Князь Шумский был против нашего с Костей брака и отказался от меня, когда пошла против его воли. Он не присутствовал на свадьбе, не появился, когда Ниночка родилась, но пришел за Данияром, едва узнал об унаследованной мальчиком стихии огня. Мы отказались отдавать сына, а отец, чтобы его забрать, убил всех, кто находился в доме. Ниночка чудом выжила, а я… я хотела умереть в тот момент, когда погиб муж, но мне не позволили. Позже я узнала, что ношу под сердцем тебя, и только благодаря этому нашла в себе силы жить дальше. Князь Шумский был жестоким чудовищем. Он отнял тебя, как только понял, что ты родилась с даром. И это он поместил тебя в приют, лишив материнской любви и ласки.

— От меня избавился собственный дед? И это оправдание? А мой якобы брат теперь князь Шумский, глава рода? Сестра — императрица, остальные тоже при чинах и титулах. И только я не ко двору пришлась? Нет! — Замотала головой. — Не нужно мне жалости, снисхождения или подачек. Ничего не нужно! Сама проживу как-нибудь. — Развернувшись, я выбежала из столовой, и никто не окликнул вслед, чтобы остановить.

Захлебываясь от рыданий, я побежала по коридорам дворянского дома, не разбирая дороги. Заблудилась, конечно, и выскочила в зимний сад, поразивший яркой зеленью посреди зимы. Завидев скамеечку в тени кустарника, опустилась на нее без сил и уткнулась лицом в ладони.

Породниться с императорской семьей — шутка ли! Даже в смелых мечтах не могла себе такого представить. Но отчего так горько и больно? Отчего муторно внутри и хочется сбежать подальше? Другой на моем месте радовался, если бы в одночасье выбрался из грязи в князи, и жил бы дальше припеваючи. А у меня все, не как у обычных людей.

— «Привет!» — звонким колокольчиком прозвенело в голове.

Это было так неожиданно, что слезы мгновенно высохли от удивления. Я выпрямилась, смахивая влагу со щек, и осмотрелась. Рядом стояло маленькое чудо в розовом платьице и с пышным бантом на темных локонах цвета шоколада. Носик кнопочкой, длинные ресницы, румяные щечки — изумительный ребенок.

— «А я тебя знаю!» — Снова раздался детский голосок, хотя вслух малышка не произнесла ни слова.

— Привет, — нашла в себе силы улыбнуться. — И я тебя знаю. Ты ведь Ингерда? А меня Анастасией зовут.

— «Анасия? Анаста… э…»

Ребенок не сумел выговорить длинное имя, поэтому я поправила.

— Друзья называют Асей. И ты можешь так называть, если хочешь.

— «Ася, — повторила девочка и просияла, довольная, что получилось. Она подошла и села рядом, аккуратно расправив пышную юбку. — Почему ты плакала?»

— Потому что мне грустно. — Я шмыгнула носом и пожала плечами. — Так бывает.

— «Знаю. Взрослые часто грустят и плачут, думая, что никто этого не замечает. — Ингерда вздохнула. — И мама раньше много грустила».

— Почему? — Вот уж не предполагала, что супруга канцлера была несчастна в браке.

— «Думала, папа ее не любит. А он любит, я знаю! И скучает по ней. Мы оба скучаем. Мне ее очень не хватает. Папа говорит, мама рядом, присматривает за мной. Но это не так! Я бы почувствовала, вот как тебя сегодня!»

Я в сомнениях посмотрела на малышку, правильно ли ее поняла.

— А где же твоя мама? Почему надолго оставила такую замечательную девочку?

— «Папа сказал, что на небесах. — Закусив верхнюю губу, Ингерда запрокинула голову, рассматривая голубое небо сквозь стеклянную крышу зимнего сада. — А я смотрю, смотрю — каждый день! Но никак ее не вижу».

Так, вот в чем дело! Князь овдовел недавно? — к горлу подкатил тугой ком.

— Знаешь, моя вторая мама тоже на небе, и папа. Они давно ушли, но я, как и ты, скучаю, — посочувствовала малышке.

Прогоняя подступившие слезы, я часто заморгала и уставилась вдаль, чтобы успокоиться. Неожиданно взгляд выцепил серебристое полупрозрачное облачко, застывшее неподалеку. Прежде я такого не видела, поэтому постаралась рассмотреть подробнее. Бесплотное, потустороннее, не принадлежащее этому миру. В мерцающей субстанции с трудом угадывался женский образ. Если бы облако было темным, я бы приняла его за тень убитой души. Неужели это…

— А ведь папа тебя не обманул. Твоя мама рядом, только ты ее не видишь.

— Где? — малышка встрепенулась, и от волнения заговорила вслух.

— Вон там, над кустом с синими цветочками! — Указала пальцем на облачко и обрисовала в воздухе его контур.

— Ничего там нет, — расстроилась девочка. — Ты ведь не обманываешь? Оно еще там? Почему ты видишь, а я — нет?

— Ммм, если открою секрет, никому не расскажешь? — спросила шепотом.

— Никому! Честно-честно! — Ингерда закивала. — А что за секрет?

— Иногда я замечаю ушедших на небеса — это моя врожденная способность. А еще, если это произошло недавно, вижу, как это случилось. Но чаще так происходит с теми, чья жизнь оборвалась внезапно. Таких, как твоя мама, я прежде не встречала. Ее душа удивительно красивая.

— Как бы я хотела тоже ее увидеть! Как ты это делаешь? Научишь меня? — загорелась любопытством малышка.

— А как ты общаешься, не открывая рта? Это моя способность, больше я ничего не умею. У тебя же полноценный магический дар, так что научишься, если сильно захочешь. Ну и, конечно, сначала спросим разрешения у твоего папы. Вдруг он не согласится?

— С чем не соглашусь? Ингерда, сколько раз я предупреждал, чтобы не выходила из комнаты, когда чужие люди в доме? — спросил родитель строгим тоном.

— Ну, папочка! — Девчушка капризно сморщила носик. — Ася — не чужая. Я слышала, как тетя Нина называла ее сестренкой. Значит, Ася — тетя, как и она?

— Подслушивать нехорошо, — пожурил князь. — Ты права насчет тети. Только Анастасия сама еще не решила, нужны ей родственники или нет. Мы должны поговорить, чтобы она приняла верное решение. Иди к себе. И, пожалуйста, больше не убегай от охраны.

Малышка подошла к мужчине и распахнула объятия, желая обнимашек. Князь опустился на корточки и крепко прижал дочку к себе. А она обвила папу ручками за шею, положила голову ему на плечо и тяжело вздохнула. Я заметила, как у канцлера легонько дернулась бровь, и он повел глазами в мою сторону. Видно, между отцом и дочерью снова состоялся мысленный разговор. Глупо надеяться, что маленький ребенок что-то утаит от проницательного родителя. Но я уже и не знала, нужно ли скрывать от новой родни свои тайные умения.