Корделия опешила, и ей стало сложно дышать. Пока она боролась за следующий вдох, у нее в голове отбойным молотком стучали слова, сказанные после суда:

«В нашей семье не разводятся и не изменяют. Никогда. То есть, ты официально стала единственной сучкой, которую я буду драть до конца своих дней».

Берт был смертельно серьезен. Как тогда, так и сейчас.

Корделию бросило в холодный пот. Она уже лет десять не мечтала о замужестве. Тем более о детях, которых никогда не сможет родить. Корделия давно смирилась. И вот теперь Берт считал ее своей женой. Супругой до конца жизни. Она была с ним связана. Крепко и нерушимо.

Внезапно ей стали понятны его эмоции — Корделия практически почувствовала их, переданные по мостику новообразовавшейся связи. Безысходность, гнев, затем и смирение. Именно в этот момент значимость жертвы Берта бросилась ей в глаза. Он теперь принадлежал Корделии. Вот только почему-то она не испугалась, как, ей казалось, должна была. Наоборот, она испытала что-то вроде неуверенной радости: у нее появился тот, кому тоже можно принадлежать и не бояться отказа.

— Ты не можешь заставить меня передумать, — Феликс тем временем не собирался отступать.

— Но я могу заставить тебя заткнуться, — парировал Берт.

— Ты серьезно? Собрался драться со мной из-за бабы? С другом детства? — прошипел Феликс. — Такова цена твоей дружбы?

— Друг не станет оскорблять мою жену, — Берт был непреклонен. — Последний раз предлагаю тебе взять слова обратно, — на этот раз в его голосе сквозила горечь, и у Корделии снова защемило сердце.

— А иначе? — выплюнул Феликс. — Ударишь меня?

— Я не буду тебя бить, — поморщился Берт. — Но раз не хочешь по-хорошему… что ж, — он с измученным видом провел рукой по волосам, окончательно и бесповоротно их взъерошивая. Корделии показалось, собирался с силами. Потом выдохнул, расправил плечи. Произнес твердо: — На колени, страж. Сейчас ты дашь присягу своей новой госпоже.

Корделия не имела ни малейшего представления, о чем шла речь, но Феликс отшатнулся. Со своего места она не видела лица Берта, зато неотрывно наблюдала за его другом. На долю секунды глаза Феликса округлились. Но он тут же справился с собой. Выпрямился, придал лицу выражение полнейшего бесстрастия.

— Нет, — отрезал он. — Ты не можешь просто взять и все перечеркнуть.

— Или исполняй приказ, или убирайся, — Берт заговорил устало и безжизненно, словно внезапно ему на плечи упала вся тяжесть мира.

Ведомый чувством долга, он не мог не защищать свою жену. Она чувствовала его метания. Никто не должен оказываться в такой ситуации. Берт встал перед выбором и сделал его. Он выбрал ее.

Как бы Корделия хотела избавить его от этой необходимости…

И она могла.

Только Корделия шагнула вперед, как Леший схватил ее за плечи и удержал.

— Не вмешивайся, — быстро зашептал он ей на ухо. — Попадешь под горячую руку. Стой рядом со мной. Пусть сами разберутся. Это нас не касается.

— Не трогай меня, — Корделия вырвалась и так спешно бросилась к Берту, что запнулась на ступеньках. К счастью, она удержала равновесие, шагнула на холодную мокрую траву.

Подойдя ближе, Корделия приподнялась на цыпочки, но все равно не сумела дотянуться до уха Берта. Дабы привлечь к себе внимание, она погладила прохладную кожу между его лопаток.

— Берт, не надо, — отчаянно зашептала Корделия. — Он не со зла…

— Не лезь, — прорычал он, попытавшись скинуть ее руку, но она лишь продолжила гладить.

— Берт, не унижай его. Пожалуйста, — снова попыталась Корделия. — Он же тебя возненавидит… — едва слышно добавила она.

— Никто не имеет права оскорблять мою семью, — проворчал он.

— Феликс совершенно меня не знает и просто о тебе заботится, — принялась убеждать Корделия, интуитивно найдя слабину. Обойдя Берта, она встала перед ним и, дотронувшись до его груди, просительно заглянула ему в глаза.

Он перевел взгляд на деревья возле прогалины, шумно выдохнул и сглотнул.

— Радуйся, что у тебя такая добрая госпожа, — наконец прошипел Берт, посмотрев на Феликса. — Прочь с глаз моих. Капрал, — рявкнул он Лешему. — Свободны.

Развернувшись, Берт практически оттолкнул Корделию с пути и направился к дому, ни разу не обернувшись.

Она не решалась посмотреть на Феликса, зная, что увидит. Злость. Мужчины вроде него — да что там говорить, все мужчины — ненавидят снисходительность. Но сейчас речь шла не о нем и его чувствах, а о Берте.

Поэтому Корделия поспешила за ним, едва не роняя на ходу одеяло. Под двумя осуждающими взглядами проскользнув за дверь, она прикрыла ее и прижалась к ней лбом, пока не услышала хлопки автомобильных дверей и удаляющееся тарахтенье двигателя.

Развернувшись, Корделия обнаружила, что Берт стоял неподвижно и, скрестив руки на груди, наблюдал за ней. Под его тяжелым взглядом она поежилась.

— Больше никогда не спорь со мной на глазах моих людей, — прорычал Берт. — Уяснила?

— Я просто…

— Никогда не смей перечить мне в чьем-либо присутствии!

Корделия его не узнавала. Никак не могла сопоставить в своем разуме человека, с которым они дразнили друг друга и чьи пальцы несколько минут назад сводили ее с ума, с тем, кто стоял сейчас перед ней.

Берт был таким… холодным. Чужим. Незнакомым. Возможно, их связь была лишь иллюзией, и на самом деле Корделия вышла замуж за настоящего тирана. Но она отказывалась так думать, ведь иначе ее мир окрасится в черные краски мрачного будущего.

Корделия хотела вернуться в момент до приезда Феликса.

Подойдя к Берту, она положила ладони на его напряженные бицепсы, и одеяло упало с нее на пол.

— Я не хотела, чтобы вы ссорились. Особенно из-за меня. Феликс просто волнуется, — она потерла прохладную кожу под своими пальцами. — Вы ведь друзья.

— Для начала я — его капитан. Пока что. Если он забыл, кто здесь главный, я напомню, — прищурившись, Берт посмотрел на нее сверху вниз. — Ты в первый и последний раз вмешиваешься, когда я говорю со своими подчиненными. Тебе все ясно?

— Как прикажете, капитан, — попыталась пошутить Корделия, но он не улыбнулся, и выражение его лица не смягчилось ни на йоту. Решив изменить подход, она запрокинула голову и подалась к Берту. — Не будь таким холодным.

Ей не очень нравилось использовать свое тело в качестве аргумента, но раз он заинтересовался ею ранее, можно было вернуться к тому, на чем они остановились перед появлением незваных гостей. Для пущего эффекта Корделия потерлась о Берта, насколько позволяла его закрытая поза.

— Значит, я холодный? — недобро уточнил он.

— Как думаешь, мне удастся тебя согреть? — предложила Корделия, желая увидеть настоящего Берта. Ей было проще вынести его гнев после заседания, чем нынешнюю отстраненность. Отец и брат всегда отгораживались, если она была им неугодна или говорила что-то не то. Да, холод был хуже всего.

Вот только когда Берт опустил руки и грубо схватил Корделию за бедра, ей стало не по себе.

— И как же ты согреешь меня, куколка? — съехидничал он. Берт положил ладони ей на ягодицы и, болезненно сжав, притянул ее к себе. В то же время он ее приподнял, вынудив встать на цыпочки и потерять равновесие. Прижавшись к нему, она почувствовала у своего живота твердый член и попыталась отстраниться, но Берт лишь ухмыльнулся. — Значит, ты хочешь, чтобы стало жарко?

Глава 25. Прощение

Не на такое Корделия рассчитывала, но Берт не оставил ей выбора. Он не проронил ни слова, лишь крепко схватил ее и повалил на одеяла. Все с той же озлобленностью Берт втиснулся между ее ног и принялся расстегивать ширинку своих штанов.

— Берт, — прекрасно понимая его намерения, Корделия попыталась отползти назад.

Вскинув пылающий взгляд, он схватил ее за ногу и дернул обратно, тут же рухнув сверху. Из ее груди шумно вышел воздух, и ей ничего не оставалось, кроме как барахтаться, будучи пригвожденной к полу. Все ее попытки вырваться были жалкими и бесплодными.