И правда, были в этой гигантской крепости кое-где очаги для полковых кухонь, но не было больших печек. Потом нам сказали, что выстроили китайцы крепость по американскому образцу, а в американских планах для их крепостей больших печей не положено, ибо у себя они их строили на границе с Мексикой, где зимой плюс двадцать, и такую же крепость поставили китайцам в Маньчжурии, а там как ударило минус тридцать, так китайцы и побросали свой хваленый «Вал Чингисхана», удрали в тот же город Джалайнор к печкам греться. Смотрел я тогда, смотрел на эту крепость диковинную, с орудиями насмерть примерзшими на позициях, штабелями снарядов под свежим льдом, и с тех пор не могу считать американцев людьми адекватными.
Вернулись мы назад из этой странной разведки, отстучали телеграмму своим, нам сказали, что принято, и просили идти теперь к Джалайнору. Там китайцы построили линию обороны обычную. То бишь основанную на уже существующем городе. А пока мы туда шли, сразу же вслед за нами по холодной безлюдной степи, через укрепления хваленого «Вала», потекла конница Рокоссовского. А как они взяли безлюдный «Вал», так по железной дороге пошли поезда к Джалайнору с первыми советскими танками. Не скажу, что в Джалайноре укрепления были проще, но если бы китайцы на «Валу» хоть кого-то оставили, то вся эта война могла б пойти по-другому. Наши подрывники потом замучались все это богатство взрывать, когда война кончилась. Страну мы по договору оставляли китайцам, а с такой мощью впоследствии встречаться нам не хотелось.
По Джалайнору я в составе военной комиссии позже ходил и китайские оборонительные сооружения осматривал. Огромные доты, блиндированные ходы сообщений, бескрайние минные поля. Глубина обороны укрепрайона была в двадцать верст! Китайцы, конечно, те еще трудолюбивые мураши, земли они в тех краях выкопали и на тачках с носилками перенесли не на одну пирамиду египетскую, так что даже после падения «Вала», возможного наступления они ждали с куражом и уверенностью. А наша армия в этих боях по числу была в тридцать раз меньше китайской, и все кругом думали, что прорвать столь плотную китайскую оборону просто немыслимо. Скажу лишь, что плотность огня у китайцев под Джалайнором достигала тридцати пулеметов и шести пушек на версту фронта, даже для Первой мировой такая плотность огня со стороны по уши закопавшегося в землю противника выглядела убийственно. И все-таки мы их взяли...
Во-первых, удивили мы их нашими первыми советскими танками. Сперва в бой пошли танки импортные, у разных британцев с французами купленные. Горели они страшно, как свечки. Скорость у этих танков была маленькая, все слабые места британским и французским инструкторам да наемникам прекрасно известные, так что били эти заемные танки — как куропаток, привязанных на снегу. А снег кругом, голая степь, бьешь по такому танку как в тире, так как он ползет медленно. Тогда наши наконец перестали глупостью маяться и пустили первые советские танки — МС-1 или машины сопровождения. Китайцы по ним стреляют, а они быстро по полю идут, ибо движки на них мы ставили мощные, поэтому по ним было сложно попасть, а когда попадут, так эти китайские снаряды от наших танков буквально отскакивают, так как у нас было совсем иное бронирование: там, где у британских или французских танков было слабое место, у наших стояла самая толща. Вы не поверите, но в первый день мы из одиннадцати наших танков в боевых действиях потеряли только один, да и тот с поля боя потом вытащили. Он заехал на минное поле, и там ему взрывом один каток выбило, вот и все боевые потери. А не боевые потери из десяти прочих танков были шесть машин. В те дни было холодно, на улице где-то под минус тридцать, а к ночи и под все сорок. Все двигатели на наших танках в те дни были импортные, и их полагалось после интенсивной работы студить. Так, десять наших танков проскочило под огнем противника в мертвую зону к их дотам, но потом шесть из них попросту не завелись на морозе. Вот такой казус! С другой стороны, они встали там этакими неподвижными огневыми точками и огнем пресекли все попытки китайцев передвигаться между их укреплениями. Помните, был такой фильм «Три танкиста» — там еще песня «Три танкиста, три веселых друга — экипаж машины боевой», так идея из этого фильма как раз появилась на основании этой короткой войны. Наши танки благополучно прорвались к китайцам, там в основном все заглохли, а пехоту к ним на подмогу китайцы пулеметными очередями отрезали. Зато и танкисты своими пушками китайцев прижали и не давали им передвигаться между дотами. Получилось что-то вроде анекдота:
— Кузьма, я медведя поймал!
— Так веди его сюда.
— Так он не идет.
— Тогда сам иди.
— Так он меня не пускает!»
И смех и грех.
А день зимой короткий, скоро стемнело, на улице мороз под все сорок градусов, мы смотрим, стоят наши танки у вражеских дотов, башнями вертят, но сколько они там простоят — пока у них все не промерзнет. Опять же при минус сорок сидеть в железной коробке, когда у тебя за соседней стеной в тепле миллион злобных китайцев, удовольствие малоприятное. Так что надо нам ребят из беды выручать, да и танки китайцам отдать никак нельзя, ибо они тогда были страшно секретные. Тут приходит приказ: всем молодым ребятам с хорошей физической силой и меткостью, кто не боится мороза — собраться для инструктажа у комполка, к которому наш госпиталь был на военное время приписан. Я всегда был здоровым, в бой рвался, да и перед Дашенькой захотел выпендриться, вот и пошел добровольцем. Там нас осмотрели, выбрали с десяток самых сильных, и чтоб руки обязательно были длинные, послали на фланг проходить инструктаж. Тут-то и выяснилось, что на всякую хитрую китайскую задницу есть наш народный русский прибор.
Китайцы очень не любят холода, и ближе к ночи наши дозорные обратили внимание, что из каждого китайского дота вверх тянется тонкая струйка дыма. В общем, не умели рисоеды нашего сибирского холода вытерпеть и поэтому грелись всю ночь вокруг своих печек. Так наша разведка их позиции вокруг по минным полям обошла и обнаружила лишь один китайский секрет, да и те замерзли все уже насмерть и лежали в дозоре, как куски льда. То есть китайцы сидели все в своих дотах, ощетинясь во все стороны пулеметами, да грели на огне свои ружья, потому что китайцы не умеют держать свои винтовки в порядке, они их чересчур смазывают, а на морозе оружейная смазка застывает и ружья уже не стреляют. Рецепт тут простой — надо затвор меньше смазывать, но тут надо со смазкою точную меру поймать, а у китайцев с этим делом беда, причем какая-то национальная. У всех трофейных китайских стволов всегда было или чересчур много смазки, или наоборот. Даже не знаю, в чем тут все дело. Поэтому на морозе китайцы затворы у оружия всегда греют, на тех самых печках, дым от которых в ночи за версту со всех сторон виден. Так у наших командиров возникла идея, что китайская печка — это такой же заход в китайский дот или блиндаж, что и открытая дверь. Нужно лишь изловчиться забросить гранату им в дымоход. Правда, для того чтобы это все сделать, нужно пробежать в сорокаградусный мороз по чистому полю через простреливаемую зону китайского пулемета, а потом гранаты в цель кинуть и вернуться назад за следующими. Дело это было опасное, поэтому всех просили три раза подумать, прежде чем решиться на этакое. Да мы ж комсомольцы, нам тогда море было по колено, так что все согласились.
И вот выходили мы по очереди в темноту — в одних валенках, светлом овечьем тулупе мехом наружу на голое тело, а на руках варежки на веревочке, в обоих кулаках гранаты. Товарищ выдергивает обе чеки, надевает на руки с гранатами варежки, и ты бежишь по степи прямо на китайское укрепление и струйку дыма из китайской печки высматриваешь. Увидел, выбежал на нужное расстояние, обе руки резко вниз. Варежки с кулаков падают, и ты со всей дури в сторону китайской трубы с замахом — с одной руки, а потом и с другой. Прибегаешь назад и слушаешь: если попал, то сзади грохнет так, что не ошибешься, ибо китайцы у печек грели не только затворы и руки, но и гранаты вместе со своими снарядами. Так что я потом лазил к ним в доты смотреть — страшное зрелище, там внутри этой консервной банки был будто фарш из тел, земли и железа. Если попал, переходишь к очередному доту, если не попал — наливают для сугреву и храбрости полстопки спирта, и бежишь еще раз. Я бегал раз десять, пару раз попал в цель — закидывал-таки в китайские дымоходы гранату. Меня за это потом наградили медалью и грамотой. Самое удивительное в этой истории то, что никто из нас, пока бежал с взведенной гранатой, не погиб, оступившись по дороге или случайно споткнувшись. И китайские пулеметы по нам промахивались. Немецкие камрады, которые все эти забеги видели, потом все хотели выпить с нами на брудершафт и говорили, что все это было как у Киплинга в «Книге Джунглей» — это и есть то самое, что Маугли называл «дергать смерть за усы». Я никогда до этого не читал «Маугли», и мне ее тогда дали прочесть на немецком. Интересная книжица, правда, я заподозрил, что немцы помимо прочего еще сказали, что я чем-то им напомнил того индийского мальчика, слегка унтерменьша, по их мнению. Мол, цивилизованный человек никогда не станет рисковать жизнью своей так безрассудно. Я это запомнил, и осадок на всю жизнь у меня остался. А может, и не имели они ничего в виду такого подобного. Однако, хоть и были они хорошие люди, но все одно уже тогда было видно, что они при этом — фашисты.
