Я закрываю глаза, чтобы не упасть. Я определенно собираюсь сломать кость или две.

Однако вместо земли, которая, как я ожидал, встретит меня, все мое тело обхватывает крепкая хватка. Кокон, в котором я оказалась, слегка покачивается от толчка при падении, но остается прочным.

Холодный воздух ударяет мне в лицо, и я понимаю, что это потому, что с меня сняли маску.

— Так это ты. У меня было предчувствие, когда я увидел твои маленькие белые трусики через шорты, но не мог быть уверен. — Его голос темнеет до леденящих душу ноток. — Я думал, что сказал тебе вести себя хорошо и оставаться дома сегодня вечером.

Я медленно открываю глаза и обнаруживаю себя полностью завернутой в объятия Киллиана. Неоново-красная маска с пришитой улыбкой делает его пугающим, даже маниакальным.

Его мышцы обхватывают меня так, что я почти задыхаюсь, и я ненавижу то, как я рада, что он поймал меня. Или как тепло мне в его объятиях. Это не должно быть так.

Не тогда, когда он самый ледяной человек из всех, кого я знаю.

— О чем, черт возьми, ты думал, когда ломал ветку? — Я резко выдыхаю, все еще находясь в жутком состоянии от ощущения падения. — Я могла бы упасть на камень.

— Но ты не упала, потому что я поймал тебя. А теперь скажи мне, Глиндон. Какого хрена ты здесь делаешь?

— Я получила приглашение.

Он молчит, но я вижу, как он сужает глаза сквозь маску.

— Чушь.

— Я действительно получила. Ты можешь найти его в моем телефоне, который конфисковали твои жуткие кролики. Серьезно, почему это должны были быть именно кролики? Они должны быть милыми, а вы, ребята, испортили их образ, сделав гротескными.

— Это ты милая, когда нервничаешь. Не можешь перестать говорить, да?

— Заткнись и проведи меня.

— Не могу. Как еще ты заплатишь за то, что бросила мне вызов, если я тебя отпущу?

— Почему... я должна за что-то платить?

— Попробуй еще раз и менее испуганным тоном, потому что твоя нервозность меня заводит.

— Ты болен.

— А ты — заезженная пластинка. — Он прижимает свое лицо к моему горлу, так что буквально дышит мне в шею, его горячее дыхание провоцирует мои сбивчивые вдохи. — Почему ты здесь, Глиндон?

— Я же сказала тебе, я получила приглашение, — я стараюсь говорить нормально, но мой голос тише , чем обычно.

— Ты посещаешь каждое опасное мероприятие, на которое тебя приглашают?

— Мне просто... стало любопытно. — Я ни за что не расскажу ему о Девлине, когда он может быть в заговоре с остальными членами клуба по поводу его смерти.

Его глаза темнеют за маской, а с неоново-красным цветом они становятся просто ужасающими. Как будто он слишком серьезно относится к своей роли хищника.

А может быть, это не его роль. Может быть, это его истинная сущность, а то, что он показывает внешнему миру, и есть настоящая роль.

Его голос звучит в тишине вокруг нас, как извращенная мелодия.

— Может быть, тебе было не только любопытно. Может быть, ты хотел опасности и увидеть своими глазами, что значит быть на этом облаке адреналина. Может быть, ты просто хотела, чтобы на тебя охотились, как на животное, а потом схватили и изнасиловали самым варварским способом. Ты этого хотела, маленький кролик?

Я неистово трясу головой, не желая смириться с мурашками, покрывающими мое тело, и с пульсацией между ног, которая усиливалось с каждым его словом.

— Ты хочешь сказать, что если я разорву твои шорты и дотронусь до твоей киски, то не найду ее мокрой, как тогда, когда я влез в твое окно прошлой ночью?

Я замерла.

Подожди... что?

Он только что сказал, что прошлой ночью он влез в мое окно? То есть, этот кошмар был реальностью?

Он ставит меня на ноги, и под моими ботинками хрустят камешки, я слегка покачиваюсь, как от шока осознания, так и от потери его тепла.

Клянусь Богом, этот ублюдок разыгрывает меня.

Он должен быть таким.

Ведь так?

Он возвышается надо мной, вид его маски еще больше усиливает его ужасающее существование.

— Твое маленькое тело извивалось подо мной, ты пыталась оседлать мою руку, помнишь?

— Это неправда, — шепчу я больше для себя, чем для него. — Я не пыталась.

— Ты ненавидишь это, не так ли? Как сильно ты хочешь того, что я могу предложить, как ты жаждешь того чувства, когда ты отпускаешь меня, когда тебя опустошают целиком. На мгновение ты хочешь перестать быть хорошей девочкой и просто дать волю всему, что таится внутри тебя, не так ли?

— Я не хочу тебя. — Я снова и снова качаю головой, отступая назад. — Я не хочу. Я отказываюсь. Я не буду

— Посмотри, как ты очаровательна. — В его тоне слышится и мрак, и веселье. — Разве я не говорил, что твоя нервозность меня заводит? Давай добавим сюда еще и твое отрицание.

Мой взгляд автоматически переходит на его брюки, и я чуть не задыхаюсь при виде выпирающего материала.

— Не надо, Киллиан.

— Ммм. Мне действительно нравится, как ты произносишь мое имя своим сладким голосом.

Я продолжаю отступать, но он отвечает мне бесстрастными шагами.

— Ты остановишься, если я буду умолять тебя?

— Нет.

— А если я закричу?

— Я просто заглушу крик.

— Если я тебя ударю?

— Это просто разозлит меня, и мои действия станут радикальными. Крайне не рекомендуется.

Мои ботинки ударяются о камень, и я вскрикиваю, спотыкаясь, но он хватает меня за локоть, удерживая в вертикальном положении.

— Прекрати вести себя так, будто ты этого не хочешь, Глин. Вся эта драматизация начинает действовать мне на нервы.

— Пожалуйста, — шепчу я.

— Умоляй, мне все равно.

— Тогда что для тебя важно?

— Прямо сейчас? Ты и твоя девственная киска.

Мне хочется закричать, как от разочарования, так и от злости на свою реакцию на его слова. Как я могу хотеть того, кого ненавижу? Того, кто, без малейшего сомнения, чертовски пугает меня?

И в глубине души я знаю, что он не остановится, пока не лишит меня девственности. Это завоевание, а он настоящий хищник.

Не знающий границ.

Сделав глубокий вдох, я выбираю другой подход.

— Что, если я скажу тебе, что мне нужно больше времени?

— Хм. — Его палец постукивает по боковой стороне моего локтя. — Ты думаешь, я не знаю, что ты делаешь? Ты тянешь время, чтобы найти решение, как от меня избавиться, но я говорю тебе прямо сейчас, это не сработает.

— Я просто... хочу больше времени, пожалуйста.

Его глаза вспыхивают раздражением, вероятно, он слишком привык получать то, что хочет, только когда ему говорят «нет», и я почти уверена, что он все равно наклонит меня и трахнет, но он отпускает мой локоть.

— Раз уж ты вежливо попросила, то хорошо.

— Правда?

— Ты хочешь, чтобы я передумал?

— Нет. — Я улыбаюсь. — Спасибо.

— Видишь? Я могу быть милым.

Я фыркаю, затем выдыхаю и шепчу:

— Милая — моя задница.

— Я все слышал.

Я ухмыляюсь, пытаясь отмахнуться от ситуации.

— Зачем ты все это делаешь?

— Все это?

— Быть частью Язычников, охотиться на людей. Все это.

— Почему ты спрашиваешь?

Несмотря на мои попытки этого не делать, мое тело расслабляется.

— Ты продолжаешь преследовать меня, но я ничего не знаю о тебе, кроме того, что ты состоишь в Язычниках и являешься студентом-медиком.

В его глазах вспыхивает отблеск света.

— Ты спрашивала обо мне, детка?

— Не пришлось. Анника не перестает говорить, как только у нее появляется тема для разговора.

— Но ты слушала. — Его злорадный тон выводит меня из себя.

— И что?

— Я думал, тебе неинтересно.

Меня явно тянет к нему так, что я не могу понять, но будет холодный день в аду, прежде чем я признаюсь в этом.

— А может быть, ты просто не хочешь признавать это вслух. — Его позиция становится бесстрастной, так как он, кажется, наслаждается собой.

— Ты собираешься ответить на мой вопрос?

— На вопрос?

— Разве студенты-медики не должны защищать свои руки? И все же ты дерешься, охотишься и занимаешься всякой ерундой, из-за которой ты можете пораниться.