Толстяк бубнит во сне про какие-то звезды и несправедливость, но я не обращаю на это внимания, закидываю ногу на ногу, любуюсь на банановую кожуру на асфальте. Эх, старые добрые времена. Когда-то я так же сидел на учениках, предлагая лакомство одной из исталок.
Элеонора... Элеонора...
Куда Джуны ее утащили? Кто об этом может знать?
Есть один человек. Ли. Но он пропал. Для наемников его калибра это нормально. Может убили, может залег на дно.
Кто еще?..
Когда начался весь этот кавардак, Сэм Блэк находился в доме Хидана Мацуо... Что с ним произошло?
Так, какой у него там номер... Вспоминай...
Набираю номер. Гудок, второй, третий...
— Кто это? — голос Сэма я узнаю с трудом. Слишком серьезен.
— Киба.
— А, ты...
— Я. Как дела?
— Серьезно? Ты спрашиваешь меня, как дела, дружище?— натянуто бубнит Сэм.
— Да.
— Просто зашибись. Случилось очередное дерьмо, меня выперли Джуны на улицу посреди ночи. А потом ты, наверное, в курсе... О чем хочешь потолковать, дружище? Жив ли твой источник бабла? Или не сболтнул ли я чего... лишнего?
— Видимо, не сболтнул.
— А нафига мне это? От тебя одни проблемы, я это уже усвоил. Живи своей жизой, дружище. Кстати, надо бы встретиться, обмозговать кое-че по сайту. Ну, когда ты выйдешь из своей психушки. Как там, кстати? Матрасы мягкие?
Смотри-ка, новости быстро расходятся по миру. Уже в курсе.
— Я сбежал.
— Оу...
— Что с Акане?
Недолгая пауза. Только пыхтение в трубку.
— А я знаю, мазафака? Говорю же, меня Джуны выперли перед тем как эта жопа началась. Кстати, ты в курсе, что она в бреду только о тебе и говорила? Киба... Киба... Константин... — вот теперь я слышу эмоции. — Ладно, пофиг.
Хм... Может мне и кажется, но... что-то не так...
— Ты немного не в себе?
— Э-э-э, ну, типа, да...Как бы мне теперь ничего не светит. Отношения между кланами трещат по щщам. Ты то как? Наслышан о твоих э-э-э подвигах. Аннетку значит прибил, да? Уверен, что надо было сбегать? Подлечили бы... — голос Сэма сухой, безэмоциональный. Говорит он как обычно, с «прикольчиками», но дёргано.
— Это проблема?
— Да нет, конечно, мазафака. Продолжай дальше убивать, херачить, мазафачить. Рано или поздно ты доиграешься, запомни мои слова, дружище. Аннетка была хорошая... Мне нра...
— Ты хотел встретиться? — ухожу от темы. — Зачем?
— Ага. Обмозговать тему с бабками и разойтись. Не хочу по телефону. Не сейчас, а когда ты убьешь всех своих врагов, конечно, — опять пауза. — Вот хочешь честно? Нам с тобой просто надо всё расставить по полочкам, разобраться, а потом я не очень хочу с тобой связываться, дружище. Мне от тебя не по себе и...
— Давай прямо сейчас.
— Не понял? Щас? Встретимся? — удивляется Сэм. — Ты серьезно? Подставить меня хочешь?
— Нет.
— А ты где сейчас? В каком-нибудь подвале прячешься? Вообще, я имел в виду когда-нибудь... Если произойдет чудо. Просто скажу, что я не могу тебе бабки слать с монетизации, пока ты вне закона. Без обид. Понимаю, что они тебе нужны, но... Хотя... мазафака... ладно, хрен с тобой, рискну. Все равно скучно и на душе паршиво... Куда ехать-то? Или ты приедешь? Я тут пока зависаю на квартире одной, от отца прячусь... Время-то как раз.... эээ... полдвенадцатого. Самое оно потрещать с преступниками.
Бессвязная речь. Наигранность. Нервозность. Хм. Всё ясно.
Называю место встречи через три часа. Сбрасываю вызов, выключаю телефон, достаю симку. Выбрасываю в урну.
Встаю с толстяка, собираюсь уходить...
Слышу хрип, стон...
Похоже у старика запал язык и теперь он задыхается. Закатываю глаза, подхожу к нему, ногой переворачиваю на живот. Больше не хрипит.
***
Сэм Блэк
Узкоглазый мазафакер убирает телефон от уха Сэма. Азиаты ему не доверяют даже самому телефон держать.
— Вы сами все слышали, — бубнит Сэм.
Пока он не пленник. Пока его не связали. Не засунули в подвал, вместе с остальными...
Батя Акане — Мацуо-сама, сидит на стуле, напротив него. Он весь исполосан кровоточащими ранами, а пахнет, будто искупался в ванне с мочой, но выглядит так, что ему на свое состояние пофигу. Что случилось с ним, Сэм не знает. Недавно из подвала он слышал звуки боя, или как он называет «звуки жопы», но вскоре все закончилось.
— Мальчишка, — голос Мацуо-сама сквозит угрозой. — Ты пока нам не враг, а гость. Пусть больше и не почетный. И проживешь долго и счастливо, если искупишь провинность перед Джунсиначи и моей семьей.
У Сэма полыхает. Да в чем он виноват?! В том что любит Акане?! Он хочет возмутиться, но лишь опускает голову. Ему страшно. Очень страшно.
— Я хотел помочь вашей дочери...Я не знал, что он все это подстроил... Я думал, это вальты... Пошел против них ради Акане...
—Ты знал, что это он ее выкрал. — тихо говорит Мацуо-сама.
— Акане сама того хо...
Азиат в чёрной одежде и маске замахивается рукой. Сэм вжимается в стул в ожидании удара, но Мацуо-сама поднимает руку. Фу-ух, мазафака... Жив...
Сэм очень не любит боль. От одной только мысли, что его затащат в подвал Джунов его пробивает холодный мандраж.
Мацуо-сама встает со стула, на котором остаются свежие следы крови.
— Когда мы схватим Константина Кибу, то отпустим тебя. Моя дорогая дочь очень просила тебя не трогать. Говорит, что ты нежный...
Мацуо-сама позволяет себе ироничную улыбку, а Сэм еле сдерживается, чтобы не заскрежетать зубами от обиды. Нежный... Не то что Киба, да?
А еще Сэм сомневается, что его так просто отпустят. Он знает, где Джуны заныкались. А они знают, что он это знает. Но может хоть не убьют и получится побыть тут «гостем» чуть подольше. Драный мазафакер Киба! Это же надо так подставить! Отнять Акане! Надо было сразу все рассказать Джунам! Если бы только Акане не попросила его молчать...
Мацуо-сама подходит еще ближе и голова Сэма втягивается, как у черепахи.
— Ты был не очень убедителен. Он заподозрил?
— В... Возможно. О... он сам предложил встретиться, хотя я не настаивал поначалу. Не знаю, зачем...
Мацуо-сама смотрит на азиата, говорит по-японски, но Сэм его понимает. Он учил японский ради Акане. Нельзя состоять в отношениях с одной из Джунсиначи, не зная одного из пяти основных азиатских языков.
— Подготовьтесь. Взять живым. Можете кастрировать.
Либо японский Сэма не так хорош, как он думал, либо Кибе ой как не повезло.
Азиат в черном низко кланяется, уходит.
Голос Мацуо-сама меняется на такой, что Сэм сам чувствует себя кастрированным.
— Сэм, — называет по имени. Недобрый знак. — Ответь, он спал с моей дочерью?
Сэм немного охреневает и от одной только этой мысли вспыхивает ненавистью к Кибе:
— Они разве не родственники?!
— Еще раз ответишь вопросом, лишишься своего статуса гостя, гайдзин.
— Я... я не знаю. Мне кажется, нет.
— Кажется, не знаю или нет?
— Не знаю.
— Ты спал с моей дочерью?
— Что?! Ой! Нет, что вы! Конечно, нет!
Сэм чуть в штаны не наложил от страха. Если бы он просто поцеловал Акане, то с него бы содрали кожу на жопе. Что уж тут говорить про секс.
— Ты... уверен?
— Да! Маз... Уверен, Мацуо-сама! Клянусь!
— Клятвы гайдзинов ничего не значат. Но хорошо, — кивает Мацуо-сама и морщится. Видимо от собственной вони. — Я тебе повторю. Если все пройдет гладко, мы простим тебя. Я разрешу тебе попрощаться с моей дочерью. Навсегда. А если я еще раз увижу что ты с ней общаешься или хотя бы смс отправил...
— Мацуо-сама, я...
— Ты. Меня. Понял?
Глаза Сэма предательски блестят. Его лишают самого ценного в жизни. Акане — ее он знает очень и очень давно. Влюблен настолько, что все остальное просто... пыль. Бессмысленно и глупо.
Сэм знает, что он идиот. Но часто тешит себя, что он умный идиот. Но не сегодня. Сегодня он идиот идиотов, потому что первый раз повышает голос на самого Хидана Мацуо.
