Говорили эти люди на непонятном языке. Видимо, древнерусский или типа того.

– Кто это такие? – спросил я у некромантки, идущей рядом.

– Это венеды… – неуверенно ответила Эстрид. – Или анты. Или склавины. Не скажу наверняка, так как не разбираюсь в народах.

Так, вспоминаем школьные уроки по истории… Про венедов я точно слышал. Анты… Хрен его знает. Но склавины – это звучит практически так же, как славяне. Точно! Значит, это славяне. Но необязательно русские, так как славян на планете всегда было дохрена и больше. Поляки те же – славяне. Чехи, словаки, сербы, хорваты, боснийцы – это тоже славяне. Только вот культурно они так же далеки от меня как греки.

Родственные народы тут не найти, пора с этим смириться. Русских здесь, скорее всего, нет и не будет. Этногенез русского народа, впрочем, как и любого другого, предполагает уникальное стечение исторических обстоятельств. И открытие порталов, а также появление магии – это охренеть какой поворот исторического процесса. В том мире, откуда родом все эти люди, могло тупо не быть ключевых исторических личностей, например, тот же Рюрик мог не приехать на Русь. И вместо него славянские племена наняли совершенно левого индивида, который мог быть не так успешен. Или вот ещё сценарий: так как исламского халифата не состоялось, князь Владимир, который тоже легко мог не состояться, выбирал не из трёх религий, а из двух и выбрать, скажем, иудаизм, что радикально изменило бы весь этногенез. В общем, очень многое могло пойти совершенно не так в историческом процессе, поэтому русских тупо нет, как и десятков других народов, в изобилии возникших в моём родном мире.

Я здесь чужой и всегда таким буду. Потому что прибыл в этот мир один, а не в составе сотен случайных людей, по глупости или злобной прихоти Судьбы вошедших в порталы. И никто мне не поможет. Ни Эстрид, ни сваливший при первой же возможности Савол. Никто, кроме… мертвецов.

Мертвецы верны. Мертвецы не требуют ничего взамен. Мертвецы исполнительны. Мертвецы не ленивы и не безалаберны. Они – это единственные существа в моём окружении, на которых я действительно могу положиться. Никогда не буду забывать об этом.

Как там говорил Савол? Здесь все будут пытаться тебя поиметь. Все, кроме поднятых тобою мертвецов.

Тем временем я подошёл к лавке с интересующими меня товарами.

– Почём тут всё? – указал я на товар.

Тут были стеклянные колбы разных форм, пробирки, эксикаторы,[27] весы и так далее. Лабораторное оборудование приемлемого качества встретишь нечасто, поэтому я был заинтересован в приобретении практически всего, что было у этого продавца. Но виду не подавал.

– Вот эти стекляшки за три милиарисия, – указал продавец на ряд с колбами.

Внешне этот чернобородый мужик лет сорока был похож то ли на грека, то ли на армянина, сложно сказать. Но на латыни говорил хорошо.

– А остальные? – спросил я.

– Вот эти стекляшки за два милиарисия, – назвал цену торговец за ряд с пробирками, а затем указал на эксикатор. – А вот эта банка – за две силиквы.

Милиарисий – серебряная монета массой 5,54 грамма, а силиква – серебряная монета массой 2,77 грамма. Милиарисий равен двум силиквам, что логично, а двадцать четыре милиарисия равны одному солиду. Геморройная система, если честно. Но это непривычно только мне, так как я родился и вырос в окружении десятичных систем, а у византийцев чёрт ногу сломит в их математике…

– А бронзовые изделия почём? – спросил я.

– Отдам скопом за один милиарисий, – ответил торговец без раздумий.

– Беру, – сказал я, доставая из кармана солид.

Заботящийся о клиентах продавец обернул каждое стеклянное изделие в ветошь, после чего я поместил всё в свой рюкзак. Лабораторное оборудование я беру на всякий случай, если долбокультисты налажают со списком.

Сдачу положил в нагрудный карман.

– Спасибо, – поблагодарил я торговца и пошёл дальше.

– Вон там торгуют едой, – указала Эстрид на следующий ряд.

Именно отсюда по всему рынку разносился приятный запах свежеиспечённого хлеба. Беглый осмотр показал, что хлеб преобладает в ассортименте, но также присутствует незначительно количество сыра, овощей и мяса. Мясо продавали исключительно вяленое и копчёное, что несколько удивляло. Неужели они так и не смогли наладить нормальное скотоводство?

Из обстоятельного разговора с экономом Акакием я узнал, что в порталы довольно часто проходят животные, дикие и домашние. Большая часть из них безнадёжно ломала конечности, особенно когда речь идёт о крупном рогатом скоте, но меньшая часть благополучно переживала перенос и интегрировалась в новую биосферу.

Попавшие в дикую природу коровы вновь сколотили стада и заселили леса. Так бы они и жили в лесах, постепенно превращаясь в своих диких предков… Только вот проблема была в том, что древние туры в мире, откуда прибывают люди и звери, никакие не древние, а самые что ни на есть современные. Они существенно крупнее, чем обычные быки, поэтому дикие стада, как правило, быстро меняют вожаков и подавляющее большинство коровьих стад почти ничем не напоминают одомашненных животных. Местные леса опасны не только из-за волков и медведей, но и из-за стад туров, которые могут счесть тебя опасным и смешать копытами с опавшей берёзовой листвой и сосновыми иголками.

Эконом Акакий рассказал, что у стратига Алексея есть любимое занятие: он часто выезжает в собственные леса и охотится на изгнанных из стад молодых быков. С полноценным стадом лучше общих дел не иметь, так как там есть очень крупный дон, а также семь-восемь его капо, которые очень хорошо координируют свои совместные действия и охотничья команда очень быстро превращается в объект охоты. И не поможет броня, не помогут луки и стрелы, бесполезны будут драгоценные в этом мире кони – быков надо валить наповал, иначе, даже смертельно раненный бык задавит тебя и растопчет в удобрения, вместе с бронёй, луком, стрелами и конём.

Тур – это здоровенная хреновина ростом в интервале 170–180 сантиметров и массой семьсот-восемьсот килограмм, с длинными и острыми рогами. Полегче носорога, конечно, но лобовой удар животного подобной массы не выдержит даже самый крепкий из людей.

Так что мне в каком-то смысле повезло, что Эстрид выдернула меня не посреди дикого леса, где я обязательно по глупости связался бы с турами. Ну или просто по незнанию подошёл бы к ним слишком близко.

– Вон тот хлеб лучше не брать, – показала взглядом Эстрид. – Я много слышала о ромейском хлебе и вон тот – низшего качества.

Я посмотрел на указанный некроманткой прилавок. Хлеб был круглым, как каравай, только без современных мне украшательств, а с крестообразным надрезом. Цвета он был серого, несколько нездорового, вдобавок местами подгорелый. Я бы и сам не стал покупать такой.

– Лучше купим вон тот, – указала Эстрид на соседнюю лавку.

Тут хлеб бы аналогичной формы, но цвет у него более хлебный, то есть с румяной коркой и вообще как-то ближе к моим представлениям о хлебе.

– Сколько? – спросил я.

– Один кератий за булку, – ответил продавец.

А это ещё что такое? Пока разберёшься в монетной системе византийцев можно голову сломать!

– Это половина милиарисия, – подсказала мне Эстрид.

– Дай шесть булок, – вытащил я из кармана три серебряные монеты.

Качественный хлеб стоит дорого, спешу заметить. Шестнадцать грамм серебра отдал только что…

Но скоро деньги перестанут иметь значение. Наладим связь с долбокультистами и начнём оптовую торговлю сахаром. Торговую лавку можно поставить вмонтированной в крепостную стену, чтобы с видом на улицу и удобными подходами. Небольшое окошко выдачи товара можно сделать с металлической задвижкой, а площадку перед торговой лавкой сделать простреливаемой с башен. С учётом будущих часовых, коих я подниму из излишков поступающих мертвецов, ставить лавку будет безопасно.

Сахар продавать, на самом деле, опасно. Он будет стоить дороже золота, ну или близко к золоту. Обязательно появятся желающие поживиться за наш счёт, поэтому безопасность надо устроить максимальную. Чтобы ни одна сука, как говорится…