Ну какая же дурацкая ситуация, просто нарочно не придумаешь.

— Секса не будет, — Игорь понял, что лучше сказать сразу прямо — если уж не удосужился вовремя написать.

— У тебя месячные? — попыталась сострить Ира, но осеклась, взглянув ему в лицо. — Так. Один хрен я приехала, замерзла и все равно хочу шампанского. Игореша, ты же меня не выгонишь так сразу?

Игорь вздохнул и шагнул к подъезду. Ирина сунула обратно в сумку шампанское и пошла за ним.

— Так, Золотов! — пока Игорь был в душе, Ира уже накрыла на стол — фрукты, сыр, оливки. — Открывай шампанское и душу.

— Могу обеспечить только первое, — Игорь аккуратно исполнил ее просьбу, наполнил подставленный бокал. Подумал — и все же достал бокал для коньяка. Пятница. И завтра нет приема.

Тонко звякнули друг о друга тонкий бокал с прозрачным игристым и пузатый — с темно-коричневым коньяком.

— Ну, рассказывай. У тебя неприятности на работе?

— Ну какие у меня могут быть неприятности на работе? — поморщился Игорь. Положил в рот дольку лимона, еще раз поморщился. — Все в порядке на работе.

— А родители? Родители здоровы? Как дела у Виталия Федоровича и…. напомни, как маму твою зовут.

— Надежда Георгиевна. И они оба здоровы.

— Это хорошо, — бодро отозвалась Ирка. Жизнерадостно звякнула своим тонким о его толстый. — За это надо выпить.

— Напомни, кто у нас с курса в наркологию пошел?

— Не нуди, Золотов, — Ирина отхлебнула шампанского и блаженно зажмурилась. А потом резко распахнула глаза и обвинительным взглядом уставилась на Игоря. — Нет, ну что это такое? Доктор не хочет пить за здоровье!

Игорь вздохнул — и исполнил просьбу Иры. В конце концов, раз начал уже…

— Значит, — Ирка закинула ногу на ногу и принялась энергично болтать ступней, — на работе у тебя все в порядке, родители здоровы.

— Именно так.

— Слушай, — Ирина поменяла положение ног и продолжила свои энергичные движения. — А ведь я была уверена, что ты в этом плане ущербный…

— Чего?! — оставалось только радоваться, что коньяк Игорь не только отхлебнул, но и уже проглотил. — Я — ущербный?! В каком это плане я ущербный?

— В том самом, Игореша. В женском вопросе.

— Это я ущербный в женском вопросе? — Игорь медленно выпрямился. — Ты что, пытаешься меня развести на то, чтобы я отвел тебя в спальню и показал там всю свою «ущербность»?

— А ты отведешь?

— Нет.

— Ну, я так и думала, — Ирина вздохнула, одним глотком осушила бокал и поставила его перед Игорем. — Освежите посуду, поручик. Я не про то, что ниже пояса, Игорь. Я про то, что вот здесь, — она постучала пальцем по виску. Или здесь, — прижала ладонь к левой груди. — Хотя кто тебя знает… Каким местом такие, как ты, любят.

Игорь молча наполнил бокал Ирины. А потом задумчиво покачал коньяк в своем.

— Ты прямо как моя матушка. Она тоже начитается инстаграмных психологов, а потом начинает нам с отцом психологические портреты составлять и диагнозы ставить. Рассказывает нам, что мы думаем и что чувствуем. Очень обижается, когда мы не подтверждаем ее предположения о травмах детства.

— Золотов, не заговаривай мне зубы!

— А я ей сказал, что это у меня сейчас будет травма, — продолжил так же меланхолично Игорь, не обращая внимания на ее слова, — когда она мне спустя двадцать пять лет припоминает какую-то девочку в первом классе, которая за мной таскалась везде и проходу своим вниманием не давала. И якобы я из-за этого не доверяю женщинам и перегибаю палку с контролем в отношениях.

— Ты меня не собьешь! Хочешь сказать, что я не права? И ты сидишь тут мрачнее тучи не из-за бабы?

— Конечно, нет.

Ирина смотрела на него молча. А потом встала и прошла в ванную. Вернулась быстро, отхлебнула шампанского и села на свое место.

— Прокладки, тампоны, крем для рук и лица, губная помада, ванильный гель для душа — это все твое? Как давно вы воображаете себя женщиной, поручик? Вы хотите об этом поговорить?

— Неприлично лазить по чужим шкафам.

— Неприлично врать старым друзьям, Золотов!

Ответа у Игоря не нашлось. Он молча цедил коньяк.

— Знаешь, а мы ведь в академии с девчонками из группы гадали — сможет тебя кто-то хоть на какие-то чувства развести, — задумчиво продолжила Ира. — А получалось развести только на секс. И мы дружно решили, ты не способен на чувства. Есть такие люди. Их называют — эмоциональные импотенты. А ты вон чего… Как оно там, Игореша? Ломает, да? Таких, как ты, должно сильно ломать. Нет, ну надо же… Прямо глазам своим не верю, — Ирина покачала головой. — Смотри-ка, сподобился… Дожила я до того светлого дня, когда Игорь Золотов влюбился.

Игорь встал, прошел к холодильнику и стал доставать оттуда все подряд.

— Ты есть хочешь? Я голодный.

— Давай, корми, хозяин, — хмыкнула Ирина. Сама себе долила шампанского. — А от ответа не уходи. Как ее зовут?

— Не скажу.

— Все ты мне скажешь. Еще выпьешь — и скажешь.

— И не надейся, — Игорь поставил на плиту сотейник. — Курицу с макаронами будешь?

— Буду. Где она, Игорь? Вы поссорились? Она тебя бросила? Что случилось?

— Ирка, прекрати!!! — вдруг заорал он. И сам оглох от своего крика.

— Орешь, надо же, — Ира даже бровью не повела. — Никогда не слышала, чтобы ты кричал. Я смотрю, у тебя все всерьез. За это надо выпить.

— Ты чудовище, Семашко, — Игорь устало плюхнулся на стул. Он чувствовал, что спиртное оказывает свое действие. Эмоции выползают наружу. А контроль… его любимый самоконтроль стремительно тает, словно кубик льда, опущенный в горячий кофе.

— Неправда, — Ирка снова ткнулась своим бокалом о его бокал. — Это ты чудовище, Золотов. Ты из-за своей дурацкой принципиальности лишил меня прекрасного высококачественного секса. И я культурно скорблю по этому поводу. И даже не высказываю претензий, заметь! А лишь проявляю умеренное любопытство. Имею я, в конце концов, право знать, кому теперь достаются великолепные оргазмы от Игоря Золотова?

Пару минут назад он орал. А теперь Игорь Золотов громко хохотал, запрокинув голову. Кому, кому… Да никому!

— Золотов, хватит ржать, там макароны подгорают.

Игорь подскочил и бросился к плите.

— Ну так как ее зовут? — раздалось из-за спины.

— Не скажу, — повторил Игорь и обернулся с двумя тарелками в руках.

— Игорь, а у тебя случайно нет еще шампанского?

— Бесполезно, Ира, — стукнула о стол тарелка. — Ты не выпьешь столько.

— Ой, какой же ты противный, Золотов, — Ирина со вздохом взяла вилку. — Бедная твоя девушка. Ей с тобой всю жизнь жить. Да же, Игорь?

— Ешь молча. И пей молча. Рассказывать буду я.

— Правда?!

— Правда. Слушай, ко мне ходят три пациента. Все родственники по одной линии: дед, сын, внук. И у всех одна и та же проблема. Вот тут, — Игорь поставил руку на стол и постучал по локтю. — И, знаешь, так интересно…

— Пойду я покурю! — Ирина резко встала. — И налей мне коньяка.

Наутро голова болела немилосердно. И, главное, непонятно — от чего. Ведь выпил накануне Игорь немного. Может быть, от табачного дыма, которым все равно тянуло с балкона. Может, от пьяных Иркиных откровений. Может от того, что тащить ее до такси пришлось на себе и по пути еще о чем-то утешать — но он не помнил, о чем. А, может быть, от того, что спал всю ночь беспокойно. Но ощущение было такое, будто вчера этого коньяка он выпил две бутылки в одно лицо. Игорь со стоном сел, потер виски. И поплелся под холодный душ.

Не зря метод отливания водой издревле практикуется. Есть в этом что-то… что-то садистски-целительное. Голова болеть перестала. Точнее, головная боль отошла на второй план по сравнению с нуждами сначала окоченевшего, а потом растертого до горячего тела.

Игорь задумчиво смотрел на свое отражение в зеркале. Потер одну щеку, другую. Надо побриться, уже двухдневная щетина. Он и вчера на работу небритый ушел. А раньше не позволял себе небритым на работу приходить.