Другие современники говорили о Бенедикте, как о слабом и развратном человеке. Петрарка утверждает, что над ним смеялся его же собственный двор. Он описывает жизнь в Авиньоне, как «позор человечества, средоточие греха, сточную канаву, где собирается вся мерзость мира. Здесь презирают Бога, почитают лишь деньги, попирая все божеские и человеческие законы. Здесь все дышит ложью: воздух, земля, дома, но более всего — спальни».
Петрарка описывает Авиньонский период как «Вавилонское пленение папства» и рисует картины полнейшей коррупции и дикого разврата. Авиньон, по его словам, «был твердыней мучений и гнева, гнездом разврата, выгребной ямой мира, школой ошибок, храмом ереси, однажды бывший Римом, ныне фальшивый и полный страданий от сознания своей вины Вавилон, кузница лжи, чудовищная темница, полная дерьма».
Поэт Альваро Пилаго жаловался: «Волки стали господами церкви».
Дела шли все хуже и хуже. Следующим папой, чей престол находился в Авиньоне, стал Климент VI (1342–1352). Он заявил: «Никто до меня не знал, как быть папой». Его формула отличалась простотой. Наслаждайся богатством и положением, которое дает тебе папский престол, и сохраняй хорошие отношения с власть имущими. «Если король Англии хочет, чтобы его осла сделали епископом, — язвительно говорил он, — пусть только скажет об этом».
Вскоре в церковном суде появился осел, шею которого украшала лента с надписью: «Пожалуйста, сделайте и меня епископом». Климент посчитал шутку очень остроумной. Его также позабавил присланный подарок с запиской, в которой говорилось: «От дьявола его брату Клименту».
Климент VI любил тратить деньги и даже самому жадному просителю давал больше, чем тот осмеливался надеяться. Обладатель прекрасных манер сеньора, он был щедр буквально со всеми, одаривая дорогими вешами и высокими постами друзей и родственников. Кардиналы накапливали огромные состояния, окружали себя красивыми «придворными дамами», или, если имели к тому наклонности, мальчиками-пажами. Поговаривали, что Бахуса и Венеру в Авиньоне славят больше, чем Иисуса.
По слухам, свита Климента была даже многочисленней, чем у принца. Он с благоговением относился к красоте, особенно женской. А его роскошный двор славился как «дом вина, женщин, песен и священников, которые выделывали такие курбеты, словно надеялись снискать себе славу не в почитании Христа, а в пиршествах и разврате», — говорил Петрарка. Он даже утверждал, что лошади папы подкованы золотом. На самом деле золотыми были только мундштуки.
Даже «Католическая энциклопедия» признает, что Климент «любил повеселиться и часто устраивал пирушки, на которые допускались женщины», проникавшие не только в банкетные залы. Климент принял религиозный сан в десять лет и «был весьма увлечен женщинами».
«Будучи архиепископом, он не отказывался от встреч с женщинами и вел себя, как молодой аристократ, — писал флорентийский историк, — Климент не пытался себя ограничивать и после того, как стал папой. Благородные леди попадали в его покои так же легко, как и прелаты. Среди прочих, графиня Тюреннская была так с ним близка, что Климент часто одаривал своих приверженцев через нее».
Петрарка описывает Климента VI как «церковного Диониса со всеми присущими ему непристойными привычками и хитростями». И добавляет, что Авиньон во времена Климента «погрузился в пучину самых гнусных удовольствий и разврата, а целомудрие потерпело самое невиданное из крушений».
Действительно, проституток развелось так много, что Климент начал брать с них налоги. Историк Джозеф Маккейб даже раскопал бумаги о покупке папскими представителями «прекрасного нового респектабельного борделя» у вдовы одного врача. Среди прочего там написано: «Сделка совершена во славу Господа нашего Иисуса Христа».
Климент VI положил начало неограниченной папской роскоши. В Сирии он приобрел сорок разных золотых одеяний, покупал в Тоскане шелк, тонкое льняное полотно в Реймсе, Париже и Фландрии. Мех считался роскошью, его не имели права носить рыцари, пажи, сквайры и фрейлины. Климент использовал на свои одеяния 1080 горностаевых шкурок — 68 ушло на капюшон, 430 на плат, 310 потребовалось для мантии, 150 еще для двух капюшонов, 64 шкурки было израсходовано на четвертый капюшон. 30 на шляпу, 80 на большой капюшон и 88 на головной убор.
Свидетель так рассказывает о приеме, устроенном кардиналом Аннибейлом для Климента V! в пригороде Авиньона в 1343 году:
Папу ввели в комнату, стены которой украшали великолепные гобелены. Пол покрывал бархатный ковер. Огромная кровать была убрана тончайшим алым бархатом, отороченным белым мехом горностая, и белым шелком с золотой вышивкой. Четыре рыцаря и двенадцать сквайров папского двора ждали его за столом; хозяин одарил каждого богатым серебряным поясом и кошельком с 25 золотыми флоринами. Пятьдесят сквайров из свиты кардинала Аннибейла прислуживали папе и его свите. Обед состоял из девяти перемен, каждая из которых включала три блюда — всего двадцать семь. Среди прочего внесли нечто, напоминающее громадный замок — блюдо из огромного индюка, кабана, нескольких козлят, зайцев и кроликов. В конце четвертой перемены кардинал преподнес папе великолепное белое блюдо стоимостью в 400 флоринов и два кольца, оцениваемых в 150 флоринов, одно с громадным сапфиром, а другое с таким же топазом. Все шестнадцать кардиналов, двадцать прелатов и аристократы получили по кольцу с прекрасным самоцветом. Двенадцати молодым клирикам из папского окружения вручили пояса с кошельками, где лежало по 25 флоринов; двадцать пять сержантов папской гвардии надели новые ремни ценой по три флорина. После пятой перемены появился фонтан с деревом и колонной, в котором било пять разных видов вина. Фонтан украшали петухи, фазаны, куропатки, журавли и другие птицы. Между седьмой и восьмой переменами прямо в банкетном зале состоялся турнир. Пиршество венчал концерт. На десерт внесли два дерева; с одного, будто отлитого из серебра, свисали яблоки, груши, фиги, персики и виноград из золота; другое, лавровое, было усыпано разноцветными засахаренными фруктами.
Вино для пиршества прибыло из самых разных областей. После десерта перед гостями танцевал главный повар вместе с тридцатью помощниками. Когда папа отправился отдыхать в свои покои, перед нами поставили вина с пряностями.
День закончился пением, танцами, турнирами и непристойной комедией, которую, по всей видимости, папа и кардиналы нашли весьма забавной. Согласно Петрарке, вслед за этим началась оргия.
Климент купил город Авиньон за 80 000 золотых соверенов и построил там новый дворец, Пале-Неф. Говорили, что это самый прекрасный дворец в мире, и что он украшен лучшими гобеленами и шелками. На фресках папской спальни были изображены играющие нимфы и сатиры, которых можно увидеть и в наше время.
Значительную часть дворца в свое распоряжение получила инквизиция. Климент весьма брезгливо относился к тому, что там происходило, и редко посещал камеру пыток. Больше всего он любил маленькую комнату в башне, где стоял двуспальный диван. Именно здесь он проводил блаженные часы, положив голову на колени несравненной Сесилии. графини Тюреннской.
Впрочем, он принимал в этих покоях не только ее. Обнаженный Климент развлекался на простынях, отороченных мехом горностая, со многими любовницами, в то время как жертвы инквизиции, также обнаженные, подвергались пыткам и умирали в темницах дворца за мелкие проступки, вроде нарушения великого поста.
Каждый вечер, когда зажигалась вечерняя звезда, Климент VI устраивал аудиенцию, на которой присутствовали только женшины. Однако один из его недоброжелателей стоял перед входом во дворец и считал входивших и выходивших женщин. Вскоре он обнаружил, что входит всегда больше, чем выходит, и сделал очевидный вывод.
Поползли слухи, что папга принимает по ночам женщин. Об этом узнал исповедник папы, который предупредил Климента, что ему необходимо соблюдать обет безбрачия. Однако Климент ответил, что в молодости он привык спать с женщинами, а теперь продолжает так поступать потому, что ему советуют доктора.
