— Алиса, что случилось? — Евгений вышел со льда первым, подавая ей руку и помогая переступить за борт.
— Мне страшно, — тихо проговорила она, смотря под ноги по двум причинам. Во-первых, ей было стыдно смотреть в глаза партнеру и тренеру, а во-вторых из-за головокружения, до сих пор не покидавшего её.
Мельников, смотря на эту заминку у борта со стороны, в определенный момент не выдержал и пошел к Алисе. В его голове окончательно прорвало плотину терпения. Таня побежала за ним и в последний момент схватила его за руку.
— Сеня! Нет! — громко произнесла она, утягивая его назад. Громов, услышав её голос, на мгновение отвлекся от Алисы и обернулся. Брови его недовольно съехались к переносице. Таня тянула разъяренного чем-то Арсения на себя и что-то суматошно пыталась ему втолковать.
— Пора отправляться слушать оценки, — мягко произнесла Ольга Андреевна.
— Если нам за такое вообще поставят хотя бы балл, — мрачно добавил Громов. Однако Алису он продолжал приобнимать за талию всю дорогу до зоны «kiss&cry». И это немного, но успокаивало её. Он её держит. Значит, не всё потеряно. Значит, он не сильно злится?..
— Ты сменил парфюм? — нахмурилась Алиса, когда Евгений аккуратно посадил её на небольшой диванчик, отчетливо видя её плохое состояние.
— Нет, — отрицательно качнул головой Громов, с обидой и шоком отмечая, что сейчас голову Алисы могут занимать такие мелочи, а не их крах на глазах у тысяч людей.
«Аlisa Kalinina and Evgenij Gromov have earned for the free program 70.82 points. They are currently in the third place!»
На трибунах воцарилась гробовая тишина. Алиса приложила ладонь ко рту. И всем окружающим могло показаться, что сделала она это от ужаса, но на самом деле она лишь пыталась совладать с очередным рвотным позывом. А вот Громов к таким оценкам совершенно не был готов. Он проиграл не только Тане, но и французской паре, которая объективно слабее их с Алисой раз в десять. И это произошло не на каком-нибудь чемпионате мира и не на Олимпийских играх, где собирались лучшие из лучших. Это произошло всего лишь на этапе Гран-при. Для него это был удар ниже пояса. Он не стал никак реагировать на услышанное. Он просто молча поднялся с дивана и ушел в подтрибунное помещение. А Алиса сразу же судорожно побежала в ту же сторону, но намереваясь найти туалет.
Ошарашенные Татьяна, Илья и Арсений проводили их шокированными взглядами. Они обошли их по баллам. Обошли легендарную пару Калинина/Громов. Но радости от этого никакой не было. Разве что только Илья с трудом убрал со своего лица улыбку и отошел в сторону, начиная звонить маме, чтобы с восторгом рассказать, что после короткой программы они первые. И, учитывая состояние и форму Алисы, после произвольной программы они останутся на этом же месте и станут победителями.
А вот Таня и Арсений продолжали без единого слова стоять рядом и смотреть куда-то в пол. Арсений чувствовал гнев, смешавшийся с пустотой. Странное, отравляющее чувство. Его любимая женщина расклеивалась, падала, плакала. А он находился где-то в стороне. Последние месяцы Арсений постоянно осуждал Громова за то, что тот, догадываясь как несладко Тане, ни разу не помог ей, не оказался рядом. И только сейчас Мельников понимал, что сам был не лучше. Он такой же. Возможно, даже хуже. Ведь он не пренебрегал видеться с ней каждую ночь и заниматься сексом, оставляя для себя это удовольствие несмотря на то, что днем между ними снова нависали немые обиды и невысказанные претензии.
Таня в ту минуту и вовсе переживала сразу за четырех людей одновременно. За Алису, которую прекрасно понимала, потому что тоже упала на чемпионате Европы, будучи в паре с Громовым. За самого Громова, который, несмотря на свои не самые лучшие человеческие качества, такого не заслужил. Спортсменом он был великим и легендарным, и такие оценки для него — кошмар наяву. За Арсения, который видел собственными глазами боль любимой женщины. И, наконец, за себя, понимая, что в таком состоянии Громов вряд ли сможет нормально с ней поговорить. Он снова будет во власти не самых хороших эмоций. И в последний раз такой разговор закончился фразой «ты — никто».
***
Евгений сидел на кушетке в подтрибунном помещении напротив медицинского кабинета, ожидая, пока оттуда выйдет Алиса. В коридоре кроме него никого не было, и это было поводом для радости. Меньше всего Громову сейчас хотелось видеть глаза журналистов или коллег, в которых читались бы либо насмешка, либо жалость. Ни того, ни другого Женя в свой адрес не переносил.
— Тебе стоит выплатить мне моральную компенсацию, — рядом раздался тихий женский голос, вынуждая Громова поднять голову. На кушетку опустилась миниатюрная молодая женщина, бывшая канадская одиночница, закончившая карьеру год назад — Эми Стайз.
— За что? — устало поинтересовался Евгений, закрывая глаза и запрокидывая голову назад. Он был недоволен тем, что его одиночество, так необходимое сейчас, было нарушено.
— За то, что я приехала сюда из Ванкувера, ожидая вашего с Алисой зрелищного возвращения, — улыбнулась Эми, поправив высокий хвост, желая выглядеть лучше.
— Боюсь, что мне самому сейчас нужна моральная компенсация.
Эми с сочувствием вздохнула, наслаждаясь возможностью бесстыдно разглядывать Женю, находившегося на расстоянии вытянутой руки. И даже меньше.
— Может, тебе стоит подумать о том, чтобы переехать к нам и начать карьеру тренера? — несмело предложила она, а затем вздрогнула, когда Громов резко открыл глаза и перевел на неё холодный взгляд.
— На Олимпиаде ко мне уже подходили по этому поводу, — строго, но с изрядно резавшим уши акцентом, произнес Евгений, — я не знаю, что должно произойти, чтобы я бросил всё и переехал в Канаду.
Эми поджала дрогнувшие губы, опуская взгляд вниз. Она давно была влюблена в Громова, наслаждаясь им на льду, но, закончив карьеру, потеряла возможность видеть его в живую на соревнованиях. И теперь его неудача, пусть и вызванная плохой формой партнерши, а не его самого, могла стать поводом перетянуть его в Канаду и быть рядом, возможно, каждый день.
— Может, всё же скажешь, что должно произойти? — Эми понимала, что нарывается на неприятности, но она понимала и то, что второго шанса вот так поговорить с ним может и не быть, а потому шла до конца. — Вдруг я могу это устроить? — она попыталась улыбнуться, но волнение не позволило ей этого сделать.
— Я должен потерять всех, кого люблю, — озвучил Евгений, понимая, что это вряд ли зависит от назойливой канадской фигуристки.
— Да, — с сожалением вздохнула она, будто прочитав его мысли, — этого я устроить не смогу, но ты ведь понимаешь, что в Канаде ты был бы… живым богом!
— А сейчас я что, мертвый? — огрызнулся он, мечтая, чтобы она, наконец, оставила его в покое.
— Нет! — воскликнула Эми. — Но после такого выступления в российской Федерации фигурного катания тебе вряд ли будут рады.
— Мне там всегда рады, — прорычал Евгений, поднимаясь с кушетки и направляясь в раздевалку, решив дождаться Алису там.
***
— Этого не может быть… — бледными губами произнесла Алиса, сидя напротив врача их сборной. — Ты уверен?
— Тут такая концентрация хгч, что ошибки быть просто не может, — с глупой улыбкой ответил Антон, смотря на анализы и радуясь, что Алиса ничем не больна, и его опасения на этот счет не оправдались.
Калинина провела ладонями по лицу, пытаясь уложить в голове услышанное. Она никогда всерьез не думала о беременности, хотя и понимала, что пресловутые часики всё-таки тикают, а ей через пару месяцев исполнится двадцать восемь.
— Ты понимаешь, что это прекрасно, Алиса? — видя её растерянность, поинтересовался Антон. — Забеременеть так легко в твоем возрасте и с твоими нагрузками, особенно учитывая ещё и пережитую аварию. Это фантастика!
Калинина приоткрыла губы, чтобы хоть что-то сказать, но слов не было. Абсолютно. В голове белый шум. Пустота. Шок.
— Кто отец? — продолжал улыбаться Антон. За последние несколько лет работы спортивным врачом он всегда сообщал атлетам что-то плохое — переломы, болезни сердца, разрывы и надрывы связок… И вот такая хорошая новость заставила его искренне и даже как-то по-детски радоваться.
