На кирпиче ничего не оказалось, но в самой щели я заметил что-то интересное, засунул руку и смог вытащить оттуда несколько бумажек. Это оказались советские рубли 1961 года, небольшая пачка из трешек и пятерок, всего 27 рублей.

Так. Еще одно доказательство, что попал я совсем не туда, куда собирался. Может, это старые деньги, только хозяин дома на нумизмата не похож, да и слов таких не знает. Пачку я засунул в карман армейских штанов и занялся и дальше обыском, но больше ничего интересного не нашел. На вещах в доме лежала печать проживания одинокого, не особо чистоплотного мужика, ножи и ложки с парой вилок — все выглядит немытым, с кусочками засохшей пищи. Как и сам дом, непонятное сооружение, с непонятной функцией.

Я сомневаюсь, что дом построили под плантацию, скорее всего, уже около дома, на отшибе человеческой деятельности, пристроили парники. Не знаю, почему они так открыто растят наркоту, все же вертолеты должны летать, пожарные или охотничьи, похоже, что у местных дельцов все схвачено и те, кто видит сверху дом и парники, не проявляют к ним интереса. Только так можно эту ситуацию объяснить, обычно плантация растет безо всяких парников и сверху ее не отличить от обычных растений, а смотрящий за ней человек квартирует в простом, немного благоустроенном шалаше или хижине. Здесь, на относительном высокогорье, воздух достаточно прохладный и без парников не обойтись, но выглядит это достаточно вызывающе.

Конечно, в Грузии, Армении и многих республиках Средней Азии Советская власть оказалась понятием относительно номинальным, если смотреть подальше от больших городов, в таких местах, где нахожусь я сейчас. Но, все равно, очень вызывающе выглядит.

Теперь мне захотелось в туалет, гадить в доме я пока не хотел, возможно, те, кто приедет по мою душу и сами этим займутся. Придется выйти на улицу и близко познакомиться с псом, пока нет хозяина рядом. Хочется внушить собаке изначальное уважение к моему высокому статусу, чтобы она не такая резвая оказалась в момент высоких переговоров.

Поэтому я попробовал открыть дверь, которая не поддалась на мою попытку, хозяин все же предпринял основные предосторожности, чтобы гость не сбежал так просто и повесил замок снаружи. Хотя, с алабаем, настороженно ждущим моего появления, справиться обычному человеку почти нереально.

Выбивать дверь и расстраивать хозяина я пока не стал, мне требуется чистое, незамутненное отношение, не отягощенное злостью и чувством мести. Это, скорее, чтобы чувствовать себя безвинно обиженным и, имеющим право на самоопределение. Тем более, оба окна на первом этаже открываются, я занялся тем, около которого не росло кустов, и вся прилегающая территория хорошо просматривалась. Распахнул его, стараясь нашуметь и не подгадал, серая молния тут же прилетела и заскочила передними лапами на подоконник, засовывая огромную башку внутрь дома и прямо завывая от восторга, что мы теперь так близко друг к другу.

— Ну ты и лошадь, братец, — почти восхищенно сказал я, рассматривая такое великолепное животное и пес поддержал мой восторг, облаяв меня с крайне серьезным видом. Что-то типа — выходи, побегаем, это же так весело.

— Скоро выйду, дружок! — пообещал я и несильно ударил маной пса по башке, выкинув руку вперед. Из неустойчивого положения на задних лапах собаку приложило спиной о землю, пес проскользил пару метров по траве и, не сильно оглушенный, все же поднялся на лапы с трудом и снова кинулся к окну.

Черт, придется повременить с выходом в туалет, калечить собаку я не хочу, надеюсь, обойдется без этого. Поссать я могу и со второго этажа, раз здесь в окно лезет такой любитель пообщаться. Я поднялся на второй этаж и, достав из рюкзака сушеное мясо, положил обратно камень поиска и занялся своим делом, к которому и готовился, распахнул створки и долго любовался встающим солнцем. Заодно, добрал из палантира ману, потраченную на умения поиска, притяжения лестницы и удар по собаке.

Совсем немного потратил от своего потенциала, можно было бы и не обращать внимание, только делать все равно нечего. Вид открывается красивый и я решил дождаться хозяина здесь. Достал деревянную бутылку с ключевой водой, набранную вчера по дороге и присел на подоконник, которого здесь нет, просто на блок и так и сидел.

Смотря на собаку, бегающую внизу, на деревья, скрывающие ту дорогу, по которой копейка может подъехать к дому. Теперь мне требуется понять, как меняет мое положение то, что я смог так опростоволоситься, естественно, не намеренно, и попасть в другое время.

Когда узнаю, в какой я именно год попал, смогу высчитать, сколько же месяцев или лет входит в эту единицу времени, которая принята при перемещениях в капсуле. Которых я нажал аж девятнадцать раз, прокручивая значок в обратном направлении. Чувствую, лучше мне было, вообще к нему не прикасаться, попал бы, куда попал, так наверняка, оказалось бы вернее и ближе ко времени моего исчезновения из этого мира на берегу Вуоксы.

Об этом промахе я подумаю потом, ибо, мои проблемы частично исчезли и снова появились, теперь уже другие. Может, это и не СССР, может, здесь 92–93 года, может и позже.

Да, что в таком случае мне делать?

Первое — определиться с годом, хотя у хозяина я спрашивать не хочу, чтобы не прослыть путешественником во времени, такой интерес точно будет оценен и замечен.

Второе — загранпаспорт не нужен, это — или единая страна или паспорта еще действуют и проблем вернуться в Санкт-Петербург, который, может, еще и Ленинград, пока нет, если у тебя есть внутрисоюзный паспорт. У меня его нет и официально мне его не получить, где-нибудь в милиции могут выдать справку по случаю утери документа. Точно про такой вариант я плохо знаю, тем более, возникнут вопросы, что я здесь делаю, к кому приехал и прочее.

Можно, конечно, сказать, что я приехал, как турист, посмотреть Тбилиси и потерял или у меня украли паспорт со всеми билетами. Тут есть, о чем подумать, могу представиться своим отцом, единственно, что я не знаю, где он тогда был прописан, это тоже зависит от года. Я могу не помнить номер своего потерянного паспорта, кем и когда он был выдан, но место прописки должен знать, как отче наш, как каждый советский человек.

Можно, конечно, обзавестись парой синяков и шишек на голове и все валить на потерю памяти, как пришлось делать в Черноземье. Но выглядеть будет слишком подозрительно и вопросы снова возникнут.

Одно дело, когда ты, как честный гражданин Советского Союза, просишь помощи у органов и выкладываешь про себя все-все, и номер паспорта, и место, и дату прописки. И совсем другое, если ты помнишь только имя, фамилию, отчество и больше ничего. Придется еще прорываться из отдела милиции с боем, что у меня получится, только и искать меня будут серьезно. Тогда лучше сразу вернуться к Храму и готовиться к переходу, на Вуоксу или обратно, в Черноземье.

Нужна будет еда, довольно много и перец, отбить нюх у собак, если за мной увяжется погоня. Еды — столько, чтобы пересидеть пару недель в Храме.

Если найти здесь, среди местного криминала, людей со связями, можно спокойно купить потерянный или украденный паспорт, переклеить с умелыми людьми фотографию и с ним спокойно ехать в свой город. Насколько я помню, с криминалом в Грузии все очень кучеряво, особенно при позднем Союзе, умельцы такие найдутся без проблем.

Пока я так думал и рассуждал, жуя мясо и запивая его водой, прошло пару часов и вскоре зашевелилась притихшая было собака, запрыгав около ворот, на которые я мог посмотреть, сильно вытянувшись из верхнего окна. Лучше мне подождать здесь, чтобы оценить, приедет ли хозяин один и, если не один, то, сколько народа он привезет. У меня будет пару минут на то, чтобы он привязал собаку и пропустил народ к дому.

Почему то, я думаю, что один хозяин не станет рисковать разбираться со мной, хотя, вчера, на все его попытки доминировать, я никак не ответил. Но, если я буду сопротивляться и схвачусь за нож, у него будет вариант только застрелить меня.