— Как? — поразился Сергей, нахмурив брови.

— Таблетки. У него была традиция каждый раз после секса выпивать стакан молока. Он настоял на том, чтобы и я присоединилась к этой традиции, ещё и лживо апеллируя тем, что это полезно для зачатия. Туда он и кидал таблетку экстренной контрацепции.

— То есть он делал вид, что ребёнка хочет, но на самом деле не хотел? — на мгновение поднялись брови следователя, а губы сжались в полоску. — Почему?

— Я предполагаю, что дело в его отношениях с отцом. На первый взгляд, они всегда и во всём были за одно. Но Килин-старший — деспот. Ему нужно было, чтобы сын ему во всем подчинялся. Именно так мы и поженились, кстати. Кириллу хоть и претили настояния отца на свадьбе, но он не был сильно против — в моём лице партия была солидной. А затем Валерий Михайлович захотел внуков. И тут Кирилл уже шёл на поводу своих желаний, обманывая всех вокруг.

— Почему Кирилл просто с тобой не развёлся, когда понял, что ребёнок не его?

— Потому что Кирилл не был тем человеком, который легко прощает ошибки других людей.

Сергей задумался и минуту молча цедил кофе. Затем глаза его озарились догадкой, и он чуть подался вперёд, положив локти на стол.

— А ты знаешь кого-нибудь, кому он так же не прощал ошибок?

Похвально. Не теряет надежду найти убийцу, цепляясь за любую соломинку. Я удержала улыбку — мужчины, жаждущие добраться до истины, меня всегда восхищали. Жаль таких мало. Да и то, что он уже меньше верит, что это моих рук дело, безусловно грело душу.

— Думаешь, ему отомстили? — тоже подавшись вперёд, не смогла удержаться от смешка я.

— Всё может быть, — пожал он плечами.

— У тебя всё мотивы завязаны на мести? — уже открыто и по-доброму насмешливо улыбалась я.

— Такая у меня работа, — чуть недовольно скривился он, но хорошее настроение я ему не испортила.

— А текущие дела? Может он просто кому-то мешал? — прищурилась я, сверля его взглядом.

— Никаких существенных дел на момент смерти он не вёл. Меня бы не было здесь — будь по-другому, — усмехнулся он, а взгляд карих глаз словно укорял за то, что я так могла подумать.

— Рада, что так вышло, — тихо произнесла я, наблюдая за его реакцией на мои слова.

Он на секунду опешил и сглотнул, быстро отвёл взгляд и, зацепив двумя пальцами очередную сигарету из пачки, прикурил.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, — выдохнул он дым, снова вернувшись к весёлому настрою.

Я медленно выпустила воздух из лёгких и отклонилась на спинку стула. Кому Кирилл не прощал ошибок? Кроме себя, никого важного в памяти не отыскалось. До случившегося я не представляла, что он настолько монстр.

— Кирилл чётко ограничивал работу от дома, — задумавшись, произнесла я. — А если у него были проблемы вне работы, то, я подразумеваю, жаловаться о них мне он и не думал.

— Пять лет в браке, но вы так и не стали близки, — констатировал он без особых чувств.

Я пожала плечами — ответить мне было нечего.

— Значит, брак по расчёту? — сделав очередной вывод о моей жизни, спросил Сергей.

— Не в общепринятом смысле, но да — по расчёту.

— Его интерес в вашем браке я более-менее понял. А тебя что подвигло на брак без любви?

— Любовь переоценивают, — фыркнула я и тут же оговорилась: — Я про ту, что между мужчиной и женщиной.

— Несомненно, — тихо рассмеялся он. — Когда это случилось?

— Случилось — что? — нахмурилась я.

— Отношения, что разрушили твою веру в прекрасное чувство, — пафосно объяснил он, подрагивая от смеха.

Проницателен, хитрый лис.

Как таковых отношений и не было. Тогда нас связывала лишь одна ночь.

В тот момент мне казалось, сильнее боли не существует. Весь мой мир рухнул. Как оказалось — незначительно, лишь чуть приоткрыв грань настоящего несчастья. Но я чувствовала себя раздавленной, растерзанной на мелкие кусочки. Ноющее от разочарования сердце я буквально ощущала физически. Его словно сдавливало тисками каждый раз, как я вспоминала его губы на своих и осознавала, что они принадлежат другой. Он принадлежит другой.

Как я добралась до дома от одногруппницы помню слабо. Лишь единственная мысль, играющая в голове как заезженная пластинка: “Ничего не выйдет. Никогда.”

За ту короткую неделю нашего тесного общения я увязла. Увязла бесповоротно и навсегда. В его насыщенно-тёмных глазах, поблескивающих смешинками. В его улыбке, такой искренней и открытой. В его шутках, интонации, тембре голоса. Он стал моим воздухом, которого сам меня и лишил.

И за это я на него злилась. Старалась, по крайней мере. Всё же больше я винила себя. Лишь стоило на мгновение включить мозги, и я смогла бы понять. Вспомнить на секунду о своей красоте, перед которой мало кто мог устоять, и прийти к выводу, что он держал дистанцию не прихоти ради. Но мне так нравилось забывать о своей внешности в его компании. Безумно приятно было ощущать себя простой влюбившейся девчонкой.

Как в тумане заварила себе чай. Постелила постель. И без сил рухнула на диван, дав наконец волю слезам. И пусть на кухне стынет мятный напиток. И пусть соседи слышат вой раненого зверя. И пусть подушка мокрая насквозь. Мне больно! Жутко. До спазмов в желудке. До хруста в костях. До разлетевшихся на осколки мечтаний и надежд.

Я потеряла счёт времени, полностью растворившись в своём женском горе. И тут раздался звонок от входной двери.

Наплевать. Я сломана. Да и решила всю оставшуюся жизнь провести на диване.

В дверь снова позвонили. Видимо, кого-то из соседей всё же насторожил мой плач.

Собравшись с духом, я поднялась с дивана и, еле передвигая ноги, подошла к двери. Открыла и потеряла дар речи. Я даже на секунду не могла представить, что Макс додумается прийти.

Как в замедленной съёмке выражение его лица из виноватого превратилось в обеспокоенное. В один широкий шаг он преодолел расстояние между нами и обнял меня одной рукой, второй приподнимая мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

— Лесь… — блеснул раскаянием его взгляд. — Я такой дурак! Прости! В самую последнюю очередь хотел тебе сделать больно. Кретин. Лесь, не надо. Не плачь.

Макс, скривившись, словно страдал ничуть не меньше меня, наклонился и оставил дорожку коротких поцелуев на моей скуле.

Это меня и привело в чувства. Высвободившись из его объятий, я подошла к двери и указала в проход:

— Уходи, Максим.

Он медленно покачал головой из стороны в сторону, скрипнув зубами.

— Я не оставлю тебя в таком состоянии, — скрестив руки на груди, тихо произнёс он.

— В каком — таком? — устало выдохнула я.

— Лесь…

— Я не собираюсь накладывать на себя руки, если ты об этом, — с сарказмом усмехнулась я.

— И не думал, что собираешься, — чуть расслабляясь, коротко улыбнулся он.

— Уходи! — вдруг потеряв последний контроль над собой, крикнула я. — К своей девушке! Уходи!

Слёзы хлынули из глаз. Знать, что он рядом и не иметь возможности к нему прикоснуться — невыносимо! Не честно! Не справедливо! Я хотела его целиком! Его одного!

Из-за слёз видеть не могла, но почувствовала колыхание воздуха, а следом тёплое прикосновение его пальцев к моей щеке. Замерла, не открывая глаз и пытаясь взять себя в руки. Он молчал, лишь тяжёлое дыхание совсем рядом. А в следующее мгновение его чуть прохладные губы коснулись моих глаз, вбирая в себя солёную влагу с них. Не встретив моего сопротивления, губы проскользили к скуле, в ямку за ухом. Там он остановился, порывисто выпустив воздух, обжигая мою кожу.

— Лес-с-сь… — возле уха на выдохе прошептал он, оставив в воздухе свистящий звук моего имени.

Я не заметила, как перестала вздрагивать от слёз, да и дышать в принципе. Вдохнула, пытаясь отыскать в памяти веские причины не подпускать его ближе. Не нашла. Сейчас он здесь — со мной, а не с ней. И пусть я потом сама себя закидаю камнями.

Порывисто обхватила его широкие плечи и уткнулась лицом в изгиб горячей шеи, губами чувствуя быструю пульсацию сонной артерии. Моё сердце барабанило в унисон с его. Здесь и сейчас. Я и он.