— Естественно нет, откуда мне знать, я что, похож на пророка...
— Там лежали пророчества покойной Григхен! Григхен была пророчицей! Она писала...
— Да чего ты так раскричалась? Я тебя прекрасно слышу.
— Она записывала свои видения, она предсказала свою гибель, велела доверенным курам спрятать её рукописи, или будет уместнее сказать “лапописи”... — тараторила сестра, несмотря на путавшиеся под носом локоны из-за порывистых вихрей.
— Где ты всё это выведала?
— Я нашла Юзенхен, вернее, Юзенхен нашла меня. Ночью она пробралась ко мне в окно и рассказала, что ей Григхен доверяла больше всех, поэтому написала на неё предсмертное завещание. Но Григхен и не догадывалась, что коварная госпожа Кьюлиссия развила экстрасенсорные способности... Кьюлиссия сподвигла большую часть кур начать войну против единовластия Юзенхен! Именно она приказала убить Григхен! Теперь жизнь Юзенхен в опасности, так как она — единственная законная владелица Хигналира!!!
— Бога ради, прекрати так орать! — возмутился я, аж пошатнувшись от плотности звука. — И вообще, ты вроде сдружилась с Кьюлиссией, разве нет?
Авужлика перешла на полушёпот:
— Я тогда ещё ни о чём не догадывалась, — перенаправила она повествовательную экспрессию с громкости на эмоциональную выразительность мимики и интонаций. — Кьюлиссия была недовольна тем, что власть перешла Юзенхен. Она сказала, что Юзенхен — алчная, самовлюбленная персона, и что Юзенхен якобы хочет добиться превосходства куриного рода над человеческим, — пуще разжестикулировалась сестра, задействовав почти всё тело. — Она врала! Юзенхен уверяет, что ей не нужна власть, не нужны деньги, она лишь хочет, чтобы мы процветали... — голос её дрогнул. — И поклялась, что не бросит нас в трудную минуту, и сделает всё возможное, чтобы Хигналир благоденствовал. И, по её словам, и Кьюлиссия, и Григхен знали, что Споквейг воскреснет и вернёт власть в свои руки, вот только Кьюлиссия желала этого, а Григхен нет.
— Поверить не могу. Откуда они могли это знать?
— Юзенхен сказала, что Кьюлиссия сказала, что Григхен однажды сказала, что видела видение — окровавленного Споквейга, ухмыляющегося на крышке гроба, на небе — множество лун, а на земле — серость, мрак...
— Множество лун? Где-то это я уже слышал. Ах, да, пророчество в погребальне, когда тело Споквейга пропало, мы его видели со Снолли, да, Снолли? — я повернулся к Снолли. — Чё ты все молчишь стоишь?
— Ну и херня, феноменальная ахинея, не хочу участвовать в этой беседе, — Снолли махнула рукой в знак отрицания и пренебрежительно отвернула кончик надменного носа.
— Ты же сама предостерегала меня о курином восстании из-за колдовства Лэда!
— Я сказала, чтобы вы были начеку, а не в диспуты пускались с курами. Ты разницы не видишь? Посмотри на себя, уже как сумасшедшая, с курами разговариваешь, ходишь вся непричёсанная... это путь в безумие. Хватит слушать кур, не контактируй с ними.
— Это ты не понимаешь! — завелась Авужлика. — Я ищу разгадки, я приближаюсь к истине, моё расследование ответит на многие вопросы, я скоро разберусь, что это за проклятие у нас такое, что оно делает с нами!
— Как? Куры тебе поведают? Ты узнаешь это ценой собственного рассудка, — Снолли цокнула языком.
— За меня можешь не волноваться, с моим то умом-разумом все хорошо, как с маслом в каше будет, в отличии от твоего, — Авужлика уперла руки в бока, посмотрела куда-то в сторону и на меня. — Ты чё язык в жопу засунул? Скажи ей!
— Я ничего не понимаю... Я даже не понимаю, как ты с курами разговариваешь...
— А ты в курсе, что некоторые животные в Хигналире научились транслировать мысли в голову? Ты думаешь, что Фродесс просто так с коровами заигрывает?
— Пожалуй, с меня хватит, всё, я устал и хочу отдохнуть, ты даже представить не можешь, что я недавно вытворял. Дайте поспать. И не будите, что бы ни произошло, даже если Споквейг вломится в дом — всё равно не будите, —бескомпромиссно отправился я спать. — Нет, в вопросах сна я непреклонен, — уходя, повторял я, чтобы не пытались отговорить.
Хотя никто и не пытался, мне и слова не сказали. Авужлика и Снолли молча проводили меня взглядом, а затем продолжили спорить.
Среди ночи я услышал кудахтанье. Я открыл глаза: передо мной стояла Авужлика. Я приподнялся в полнейшем смятении. Вдруг на кровать запрыгнула курица. Она посмотрела на меня одним глазом, затем другим. Я посмотрел на Авужлику: она смотрела на курицу, затем на меня. Я посмотрел на курицу: курица уставилась обоими глазами прямо в меня.
— Просил же не будить, ну что за... — заворчал я.
— Лэдти, — произнесла курица, — взгляни.
Я посмотрел ей в глаза и увидел... взгляд другой курицы — Григхен! Она зрела мне в душу. Я чувствовал, что человек не одинок в этом мире, а ещё я услышал пронзительное петушиное кукареканье. Тревога! В курятник забегают вооруженные куры и петухи! Они атакуют спящих собратьев! Испуг, замешательство, куры в панике, окровавленные перья летят по воздуху! Курица держит оторванную голову Григхен. Голова истошно кудахчет предсмертное пророчество...
Зазвучал голос Авужлики:
— Лэд, ты выслушал Юзенхен?
— Что за херню я только что посмотрел?
— Мятеж, — промолвила курица, — сторонники Кьюлиссии ждут возвращения своего владыки Споквейга.
— А. А я что?
— Если Споквейгу Дархенсену вернётся власть — Хигналир поглотит хаос, — Юзенхен запрыгнула на подоконник, повернулась в пол оборота. — Во что бы то ни стало останови Кьюлиссию, — Юзенхен спрыгнула в окно.
— Понял? — претенциозно произнесла Авужлика.
— Если это окажется очередной дурацкий сон, то я не знаю уже...
— Это не сон, — Авужлика подошла и ударила меня пальцем в торс.
— Ай, лучше бы был сон.
— Что делать будем?
— Я — спать.
Я снова улегся и быстро вырубился, как быстро вырубаются краясианской церковью священные леса туземных друидов.
Утром я встал, спустился на первый этаж. Ванная была занята Фродессом, так что я подождал на заднем дворике на лавочке, любуясь истуканами и кидая камушки в их сердитые деревянные головы. Очень высоко над равниной висела плотная полосатая рябь облаков, занимающая собой большую часть неба. Сей вид вызывал воспоминания из моего детства, а именно напоминал ребра худощавой Снолли, о которые как о стиральную доску можно вещи тереть.
Место освободилось, я умылся, побрился, шлепнул себя по щеке, чтобы полностью прийти в сознание, чтобы прояснить взгляд. Повторил процедуру умывания со шлепком ещё раз. Безрезультатно.
Я шёл на кухню навстречу завтраку. С кухни мимо меня прошмыгнула Снолли с блюдом на тарелке в руках. Снолли любит есть в одиночестве.
Завтрак уже заждался меня на столе. Я сел есть.
Через пару минут пришла покушать и Авужлика. Я спросил у неё:
— Извини за странный вопрос, но ты приходила ко мне этой ночью?..
— Что?! О чём ты? Нет... — засмущалась она.
— Значит это всё-таки был сон. Как же меня задолбали...
— Ха-ха, да шучу, мы приходили, с Юзенхен, она настояла на том, чтобы ввести тебя в курс дела. Юзенхен знает, что Кьюлиссия ощутила мощь твоего проклятия в тот день, ну, когда хлебники приходили... Угу? — с последним “угу” Авужлика карикатурно изобразила моё сонное выражение лица. — И Юзенхен уверенна, что Кьюлиссия попытается переманить тебя на свою сторону. Не слушай Кьюлиссию, она — лживая, безнравственная клеветница.
— Что-нибудь происходило во время моего отсутствия?
— Э, что за вопрос такой лобовой? Ну да, ясен пень ядрена вошь! Гусиные гвардейцы приходили на поминки Григхен выразить своё почтение. Гусиный капитан Хандо поклялся, что Кьюлиссия заплатит за свои злодеяния. Во всех птичницах ввели военное положение, значительная часть кур бежала с курятника в гусиный дом, и теперь живёт там...
— В смысле, в “птичниках”, а не “птичницах”, да?
Авужлика, раздраженно вздохнув, закатила глаза в ответ на мою пустую придирку и продолжила:
