— Кажется, по всем правилам, сбегать должна я. Или правила изменились и теперь парни сверкают пятками?

Демид небрежно трет щетину.

— Еще раз: со мной все нормально. Думаешь, горячий чайник меня убьет? Серьезно? Сам Покровский не смог, а какой-то чайник сможет? Бре-е-ед.

— Не болит? Точно?

— Нет. Слабость небольшая, но это…

Хотела сказать, мол, из-за твоих губ, Покровский, меня ноги не держат, но меня в этот момент уже на стул посадили, поэтому не было смысла договаривать.

— Да что с тобой такое? — от непонимания начинаю злиться.

Судя по его лицу, он к казни готовится.

— Я сделал тебе больно.

В голосе Демида было столько страдания.

— Ну, ты же не специально, — уверенно говорю я. — И вообще, это я сама. Не могу на одном месте усидеть. Шило где-то застряло, не дает расслабиться.

Знаете, что я могу сказать? Тупо смеяться над своими шутками в полном одиночестве.

— Ты уверена? Не хочу, чтобы ты мучилась.

Я в недоумении смотрю на него.

— Поверь, я буду мучиться, пытаясь понять, что сейчас произошло. Скажешь за себя?

— Не сдержался.

Может, не надо было спрашивать?

— Ладно. Понятно. Ты не сдержался.

Черт. Ничего ведь непонятно. Но я не говорю вслух об этом, жду, что парень сам продолжит. И он продолжает:

— Приложи лед на всякий случай, — бормочет он, а затем его тело напрягается. — В аптечке должна быть какая-нибудь мазь.

Больше ничего не говоря, Демид подхватывает со стула свою куртку, торопливо покидая кухню. Не знаю, какая из эмоций меня накрыла, но скажу точно, что она мне не понравилась.

Я не успела даже со стула встать, когда услышала голоса, а затем звук ключа в замочной скважине. Я чуть под столом не спряталась, когда узнала голос старшего Покровского.

Ночь. Я на его кухне с горящими щеками, точно лохматая, а мои губы все еще покалывает от поцелуев. Мне и правда захотелось спрятаться. Демид вовремя ушел.

— Еля? — удивляется мама. — Ты давно вернулась?

Я с облегчением выдыхаю, когда бывший отчим проходит мимо двери, не оборачиваясь ко мне.

— Нет. Недавно. Уже иду спать.

— Конечно. Отдыхай, родная. Ты Демида не видела?

— Он в своей комнате.

Мне не хочется сейчас разговаривать о нем. Тем более с мамой. Казалось, если я просто назову его имя, как она тут же все поймет. И я очень сомневалась, что ей понравилось бы то, чем мы с Покровским здесь занимались.

— Ой, хорошо, что он домой приехал. Вова несколько раз звонил ему, но он не отвечал. Этот мальчишка совсем не думает о своем отце.

— Понятно. — Прохожу мимо мамы, направляясь к лестнице. — Ничего, если мы завтра поговорим? Уже поздно, я правда устала и хочу спать.

— Конечно, — охотно кивает, следуя за мной. — Слушай, у меня идея. Может, ты завтра останешься дома? Поболтаем, потом можем прошвырнуться по магазинам. В одном бутике я видела такую прекрасную шубку на тебя. Когда ты ее увидишь — упадешь. Еще и сумку тебе надо купить. Твоя… — Мама смотрит на мои пустые руки. — Не годится. Уже давно не в моде.

Ох, тут она ошибается.

Моя сумка исчезла. Сама она уйти не могла. Значит, кому-то приглянулась.

— Мам, скоро сессия. Нельзя пропускать.

— Тогда на выходных? — продолжает настаивать она. — Устроим девичник в СПА. Ну же… Соглашайся. Мы так давно не проводили время только вдвоем.

Такую надежду в голосе сложно игнорировать.

— Да. Давай на выходных. Я и правда не могу сейчас пропускать занятия.

Мама довольно кивает, и мы расходимся по разным сторонам. Подходя к двери своей комнаты, я останавливаюсь, прислушиваясь к звукам. Но их нет. В соседней комнате кто-то спит или умер. Лучше, конечно, первое. Ведь второе должно произойти только от моих рук.

Я уже успела переодеться, когда услышала леденящий душу рык, доносящийся из другого крыла дома.

Кабинет Покровского.

На цыпочках подходя к двери, я высунула голову, прислушиваясь к голосу.

— Сколько раз я говорил тебе не появляться там? Сколько раз?

От крика отчима мороз по коже.

— Какого черта ты опять лезешь в эту помойку? Отвечай, Демид! Я с тобой разговариваю!

Ответа Демида я не слышу, поэтому приходится отойти от двери.

— Будешь! Ты будешь передо мной отчитываться! Будешь делать так, как я тебе скажу. Чтобы я больше не видел тебя рядом с этими отбросами. Никогда. Это мое последнее предупреждение, Демид. Больше повторять не стану.

— Запрешь меня в комнате? — насмешливо переспрашивает Демид. — Ты действительно думаешь, что я стану тебя слушать? Смешно.

— С завтрашнего дня Пётр будет за тобой присматривать.

Я прям чувствую, как в этот момент покраснел от злости старший Покровский. Он всегда краснеет, когда злится. Судя по крику — выглядит он сейчас как спелый помидор.

— О, опять няньку ко мне приставишь? — с сарказмом говорит Демид. — Вроде стареешь с каждым днем, а методы не меняются. Ладно. Я спать пойду. С друзьями хорошо посидел, устал.

— Я тебя не отпускал.

— Не помню, чтобы я спрашивал у тебя разрешения.

Ловлю себя на том, что, пока подслушиваю, жую нижнюю губу. Почему я так переживаю? Демид взрослый парень, он может справиться со своим родным отцом.

А я все равно нервничаю. И мне не нравится мысль, что я хочу побежать к ним и вытащить парня из кабинета. Увести его оттуда. Сделать все, чтобы разговор отца и сына закончился.

— С кем ты уехал?

Тут я уже начинаю напрягаться. Пока представляла, как буду спасать парня, пропустила что-то.

— Что за девчонка села в твою машину?

— Ты жениться собрался, бать. Мои девчонки не должны тебя интересовать. Твоей будущей жене это вряд ли понравится.

— Мне не нравится, что ты цепляешь баб в этом гадюшнике. Других мест не нашел? Самому не противно?

— Противно вот эту всю чушь лично от тебя слушать, — голос Демида изменился. Стал серьезнее. Громче. — Я не сопливый пацан, которого ты можешь отчитывать. Мне и няньки твои не нужны. Ты захотел, чтобы я переехал, я здесь. Все! Больше я тебе ничего не должен. Будешь жизни меня учить, останешься здесь с Викой. Но я сомневаюсь, что ее надолго хватит.

— Вика со своей дочерью никуда не денутся.

Слова прозвучали как приговор. Мой приговор.

— В клетке их держать будешь?

— Не твое дело.

Я не слышу, что отвечает Демид, а через секунду уже дверь открывается и парень выходит из кабинета.

По его ироничному взгляду сразу становится понятно, что меня он увидел. Приложив палец к губам, дает знак, чтобы я ничего не говорила, а сам ленивой походкой идет в мою сторону.

Невольно, но я начинаю засматриваться на его губы, которые даже сейчас выглядят немного припухшими.

Делаю шаг, переступая порог комнаты, когда Демид уже нависает надо мной.

Он ухмыляется, качая головой.

— Мама не говорила, что подслушивать нехорошо?

— С чего ты взял, что я подслушивала?

— Нет? Тогда придется сделать вид, будто я поверил, — заявляет он, выглядывая из-за двери, а затем закрывая ее.

Из моей головы сразу же вылетает все, что я успела услышать совсем недавно.

Демид здесь! Он в моей комнате. Он там, где мои вещи и где я сплю.

Боги!

Надо собраться. Нельзя забывать, что этот парень бросил меня на кухне после того, как…

Ангелина, не будь дурой.

— Мне все равно, веришь ты или нет. Понятно? — ворчу я.

— Ты врешь. — Демид пристально смотрит мне прямо в глаза. — Тебе не все равно. Обиделась?

— На что мне обижаться? Не придумывай, Покровский. Я не сопливая девчонка, чтобы дуться из-за какого-то парня.

— А говоришь, не подслушивала… — растягивает он слова. — Я услышал, как подъехала машина отца. Кому-то надо было уйти, чтобы избежать лишних вопросов.

— Почему сразу не сказал?

— Что я должен был сказать? «Прости, Ангелина, но мне надо охладиться, перед тем как отец увидит меня и поймет, что мы делали»? Даже я понимаю, как бы бредово это прозвучало.