– Ну, и еще кое-что, – без особой охоты продолжил юноша и, приподняв оцарапанную руку, царапины на которой сейчас были скрыты рукавом, вздохнул, – Ты же спрашивал, откуда у меня кровь на руке? Так вот, сейчас я вспоминаю, что произошло это, когда меня уже вышвырнуло в океан, когда я тонул и не ждал спасения, когда я уже начал терять сознание… Тогда меня что-то царапнуло по руке, и от этого я пришел в себя. Мне казалось, что чьи-то пальцы ощупывают запястье… Ну, а потом меня как будто что-то вытолкнуло на поверхность. Ударило пару раз волнами, а потом и швырнуло на пристань… Выводы делай сам, я не знаю, что думать.

Пол нахмурился, в раздумье покусывая губу. Сообщенная ему информация была действительно странной, можно даже сказать – загадочной, и, собственно, что думать, он не знал и сам. С одной стороны, вывод о психической неполноценности гостя напрашивался как-то сам собой, но с другой – психом парень не выглядел. Да и обижать гостя султану не хотелось.

– Ну, какой я могу сделать вывод… – вымолвил он после недолгого молчания, – Конечно, все это может быть списано на совпадение – скажем, из корабля тебя выкинуло в момент сильного крена судна, руку оцарапало все-таки, когда миновал пробоину, а от соленой воды рану защипало, вот ты и пришел в себя… Но что-то тут не вяжется, – он задумчиво потер подбородок, – И, если все действительно было так, как ты говоришь, то ты прав – это очень странно. Выходит, кто-то или что-то сначала попыталось тебя утопить, а потом оцарапало руку и спасло?

– Да, но кто? – Марк недовольно взмахнул раненой рукой, – Ни у медузы, ни у воды когтей быть не может, согласись. Да и вообще, что это за непостоянная такая живность? То топит, то…

Пол внезапно поднялся на ноги и прошелся по комнате, заставляя собеседника, умолкнув, непонимающе воззриться на него.

– Ты чего?

– Да так… – мужчина еще раз куснул себя за губу и, остановившись напротив собеседника, внимательно взглянул на него, – А что, если оно пыталось не спасти тебя, а погубить? Только уже не само… – и, видя недоумение собеседника, он мрачновато закончил, – А моими руками.

– Твоими? – парень, фыркнув, закинул руку за голову, сжимая завитушки верхней части спинки кресла, – Ты не похож на палача.

– Внешне может быть, – совсем помрачнел его собеседник, – Однако, я слышал… Обо мне идет дурная слава как о тиране, палаче и мучителе… Возможно, до этого тоже доходили подобные слухи, поэтому оно и отправило тебя ко мне? Должно быть, ему не было известно, что я не люблю казнить без разбора, что мне нравятся твои статьи и что мне нужен друг.

Марк, за время небольшой речи султана успевший сильно посерьезнеть, хмуро глянул на него.

– Хорошо… Но если все действительно так, как ты говоришь, возникает логичный вопрос – что это такое и с какой радости вдруг вознамерилось меня убить?

– А вот на этот вопрос нам с тобой и предстоит найти ответ, друг мой, – мужчина тяжело вздохнул и медленно опустился в кресло напротив собеседника, – А еще мне очень интересно, почему твои похитители говорили о султане, и кого именно они имели в виду.

– Да кто их знает, собирались продать меня кому-то, – парень усмехнулся, но усмешка у него вышла какой-то безрадостной, – Интересно, что с ними стало после шторма…

– Надеюсь, море не было милостиво к ним, как и твой загадочный недоброжелатель, – Пол чуть улыбнулся в ответ и, меняя тему, перевел взгляд на поднос, – Ты ешь. Даю клятву, что травить тебя я не разрешу.

Марк хмыкнул и, наглядно демонстрируя возникшее в его душе доверие, подвинул кресло ближе к столику. Столовые приборы на подносе имелись, поэтому проблем с процессом питания не возникло.

Султан некоторое время молча наблюдал за своим гостем, а потом вздохнул.

– И все-таки однажды я обязательно тебя нарисую… Или сыграю.

Молодой человек, прервавшись от неожиданности, удивленно глянул на него, дожевывая на ходу кусочек изумительно вкусного, приготовленного на углях болгарского перца.

– Сыграешь?.. – недоуменно повторил он с набитым ртом и, торопливо глотнув, прибавил, – В каком это смысле – сыграешь?

Мужчина легко повел плечами и, откинувшись на спинку кресла, расслабленно улыбнулся.

– Я всегда был уверен, что музыкой можно изобразить что угодно. И что каждому человеку соответствует своя музыка, знаешь… Не звучащая в его душе, нет, ее рождает само его существо. Она может быть не слышна самому человеку, не заметна другим, но все же она есть. И сыграть ее возможно, я уверен. Твою мелодию я обязательно сыграю.

***

Утро началось с негромкого, но весьма настойчивого стука в дверь. Марк недовольно замычал и, не открывая глаз, нехотя приподнял голову, отрывая ее от подушки. Одеяло, приподнявшись вместе с ним, образовало небольшую шторку, и парень, наконец подняв веки, раздраженно откинул его в сторону, нехотя садясь на кровати.

Стук повторился. Марк широко зевнул и, на ходу поправляя неудобные штаны, в которых спал за неимением лучшего, побрел к дверям, чтобы взглянуть в глаза нетерпеливому визитеру.

Путь предстоял неблизкий, да и непростой – чтобы добраться, наконец, до двери и распахнуть ее, юноше надлежало не только покинуть спальню, но и пересечь маленькую гостиную, к ней прилегающую.

Споткнувшись спросонок о какое-то из кресел, едва не упав и окончательно проснувшись, журналист, в очередной раз мысленно радуясь, что жив и даже может ходить и спотыкаться, наконец добрался до конечной цели своего пути и, старательно изображая живую претензию, распахнул дверь.

И сейчас же, наткнувшись на знакомый тюрбан и широкую улыбку под ним, обреченно вздохнул, опуская плечи. После чего отвернулся и недовольно побрел к одному из кресел, предоставляя возможность султану зайти в комнату.

– Вот не знал, что в твои обязанности входит будить меня ни свет, ни заря, – проворчал он, уже опускаясь на мягкое сидение. Пол, зашедший в покои и прикрывший за собою дверь, изумленно вскинул брови.

– Ни свет, ни заря?.. Марк, вскоре будут подавать обед.

– И что? – молодой человек немного сполз в кресле, скрещивая руки на груди и недовольно зевнул в сторону садящегося напротив султана, – У меня стресс. Я его отсыпаю.

– Стресс у тебя был больше недели назад, – хладнокровно напомнил собеседник и, удобно устроившись в глубоком кресле, сложил по, как уже успел понять Марк, давно устоявшейся привычке, пальцы домиком, – Или ты теперь планируешь отсыпать его всю оставшуюся жизнь?

– Стресс сам себя не отоспит… – элегически вымолвил журналист, бездумно созерцая потолок и низко свисающую люстру, – А ты что, пришел опять развлекать меня игрой в шашки или шахматы? Или нет, что это было-то в прошлый раз… мм… ну, то, что палец мне прищемило?

Султан негромко фыркнул.

– Нарды. Я же не знал, что ты сунешь палец, когда я буду закрывать коробку! Впрочем, нет, ты не угадал. Сегодня я намерен предложить нечто менее… травмоопасное.

– Интригует, – абсолютно равнодушно откликнулся Марк, – И что же это? Карты? Позовем девчонок и будем играть в дурака на раздевание? – он зевнул и безнадежно махнул рукой, – Хотя у тебя тут и девчонок-то особо нет…

Пол невозмутимо повел плечами, и поправил немного сползший тюрбан.

– Могу вернуть тебе платье, сделаем вид, что девчонки здесь все-таки есть.

Молодой журналист, этим предложением явственно не воодушевленный, медленно опустил голову, сменяя объект созерцания с потолка на собеседника. Потом, немного помолчав и выдержав паузу, необходимую, чтобы султан осознал степень и глубину своего морального падения, нарочито неспешно и очень проникновенно осведомился:

– А если я дам тебе в морду, меня казнят?

Собеседник довольно расхохотался.

– Ну, казнить-то, быть может, и не будут, но темница тебе обеспечена точно. Хотя, кажется, за это еще полагается и руку отрубать, не помню точно – надо с законами свериться, – мужчина бросил быстрый насмешливый взгляд на весьма кислую физиономию собеседника и с коварной улыбкой прибавил, – Так что, полагаю, тебе было бы разумнее согласиться на роль девочки.