“Ты же мужчина!”

Аргумент о том, что я стесняюсь, благоразумно оставила при себе.

— Можно подумать, через дневник это будет заметно!

“Но весь вопрос в любви!”

— Не-а. Весь вопрос в том, чтобы вернуть тебе возможность нормально двигаться и жить. А для этого надо, чтобы этот предположительно принц в тебя влюбился. Я добьюсь этого, мытьём или катаньем. А вот ты слишком зажатая и совсем не умеешь кокетничать. Не в обиду, и меня всё устраивает, например. Но не факт, что у неведомого принца будут такие же вкусы.

“Он же полюбит меня истинной любовью!”

— Угу, ты больше эту пикси слушай. Она же ненормальная! То есть как… Они все ненормальные. Сказывается проклятие нашего Творца и многолетний плен. И эта отрава, которую она вечно хлещет, мозгов не добавляет даже магическим существам… Я не стал бы доверять ей на сто процентов.

Я криво улыбнулась. Смешной…

“Ты всё же смешной, Ирон. Правда. Думаешь, после того, что случилось, я действительно доверяю тебе или этой твоей сумасшедшей пикси? Поверь, ни на йоту. Но какие у меня ещё варианты, сам посуди? Если я не найду способ снять это дурацкое проклятие, то потеряю работу, свою жизнь и вообще всё. Возможно, что-то смогут придумать ведьмы-наставницы, но пока что мой единственный шанс — найти принца и получить от него поцелуй истинной любви. Истинной, понимаешь? А какая истинная любовь, если за меня будешь писать ты?..”

— Я бы выразился иначе: “Какая ещё истинная любовь?”. Без дополнений.

“Если так, значит, у меня нет надежды, — отрезала я. — А мне всё же хочется верить. И вообще, ты там случайно не под действием зелья ещё?”

— Нет, — ответил он как-то резко.

“Значит, я теряюсь в догадках. Оставь меня в покое, а? И не мешай общаться с моим принцем!”

— Как скажешь, — он проговорил это спокойно, с милой улыбкой, но мне всё равно почему-то стало стыдно. — Но, с твоего позволения, я всё же останусь в комнате: хотелось бы успеть вмешаться, если моль с её крошечными затуманенными мозгами подложила какую-то подлянку.

“Спасибо. Так будет лучше, и…”

— Ага, — Ирон отвернулся, всем своим видом показывая, что его тут нет, и дела ему до меня нет тоже.

Под ложечкой противно заныло, но я тут же одёрнула себя. Нельзя втягиваться в такие игры! Жестокие игры. Эти противоречивые желания, скачки эмоций туда-сюда, скачки по кочкам в стиле “подпустить поближе — оттолкнуть подальше”… Всё это я уже проходила. Хорошо не кончилось. Ирон обиделся? Я вас прошу! Ирон забавляется, играя со мной. Вот и всё решение.

Упрямо сжав губы, я снова посмотрела на чистую страницу. Разговор с эльфом неожиданно придал сил и злости. Хватит уже покупаться на мерцание обманчивых огней! Вот он, мой шанс на истинную любовь. А значит, хватит бояться!

Тихо выдохнув сквозь зубы, я быстро написала:

“Здравствуй”.

Ничего умнее в голову всё равно не придёт, а значит, к чему над собой издеваться?

Долгое время ничего не происходило. Я уже начала думать, что толку не будет, когда по бумаге изящной каллиграфией зазмеились слова:

“И что это за шутки?”

Я, признаться, слегка растерялась. Так и подмывало написать нечто вроде: “Здравствуй, я твоя истинная любовь!” — но по здравому размышлению выходило, что лучше не стоит.

Я бы, пожалуй, в ответ на такое заявление послала, причём по самому заковыристому и неожиданному адресу. А может, и не одному. Но молчать тоже не вариант…

“К сожалению, пошутили скорее надо мной, — написала я быстро. — Возможно, жестоко пошутили. Но знаете, есть вероятность, что вы сможете меня спасти”.

“Не заинтересован, — написал мой собеседник. — Никогда не страдал альтруизмом по отношению к подозрительным незнакомцам. Впрочем, если ты, кем бы ни был, откроешь мне секрет той магии, с помощью которой проник сквозь защитные плетения моего дома, тогда я готов как минимум выслушать”.

Настроение моё резко устремилось даже не к нулевой, а к минусовой отметке. Да, теперь почти верю, что принц… практичность говорит сама за себя. Что же мне так везёт, как утопленнице?

“Боюсь, что не смогу открыть секрет, потому что его не знаю. Это магия не моя”.

“Всё интересней. И чья же?”

“Феи-крёстной”.

Ответа не было долго.

Я успела сто раз пожалеть о своих словах, когда появилась следующая надпись:

“Вот как. Что же, чисто из любопытства уточню: чем именно я должен помочь?”

Солгать? Не хотелось бы. Но что-то мне подсказывало, что правду он тоже не оценит. Опять же, нужна ведь истинная любовь… С другой стороны, какая это истинная любовь — если начинать разговор со лжи?

“Меня может спасти только ваш поцелуй. С большой долей вероятности”.

Снова пауза.

“Понятно. Охотница за принцами, значит?”

Бездна! Почему я не подумала о такой реакции?! Забывшись, я сдавленно застонала.

— Эй, ты чего? — Ирон в долю секунды оказался рядом.

“Я — дура”.

— Тоже мне новость дня! А если поподробнее?

“Он считает меня охотницей за принцами”.

Брови Ирона поползли вверх.

— С какой радости? Что ты ему сказала вообще?!

“Правду. Он же моя будущая истинная любовь? Было бы неправильно лгать!”

У Ирона отчётливо вытянулось лицо.

— Та-ак… А какую именно правду ты ему сказала, не уточнишь?

Я поколебалась, но всё же ответила:

“Что, возможно, он сможет меня спасти от проклятия. И для этого меня надо поцеловать”.

Ирон вытаращил глаза, пару раз моргнул, а после прикрыл лицо ладонью. Молча.

“Хватит кривляться, — было действительно обидно. — Что ещё я должна была ему сказать? Врать?”

Ирон вздохнул.

— Ладно, извини. Но объясни мне, зачем вот так вот, с порога, вываливать неудобную правду на того, кого хочешь очаровать? Какой смысл?

“Может, потому что в отношениях важна честность и открытость?”

— Это кто тебе такое сказал? — он не то действительно удивился, не то очень качественно это самое удивление изобразил.

“В книге прочла, — огрызнулась я. — Про основные принципы любви”.

Ирон вздохнул, присел рядом со мной на кровать и медленно, проникновенно, как будто разговаривал с сильно обделённым мозгами существом, сказал:

— В книгах тебе и не такое напишут. Особенно если это книги о любви. Таким вещам, знаешь ли, по книгам не учатся! Опять же, мало ли, какую именно любовь они имели в виду? Она тоже разная бывает. Очень. Но я кое-что повидал в этой жизни и скажу тебе так: на практике абсолютная честность — худший враг романтической любви. Ты когда-нибудь замечала, как падки разумные на загадку? А уж чтобы заинтересовать своего принца, нужно разыграть всё правильно. И по нотам! А не прямо с порога: извини, не мог бы ты меня поцеловать… Ты хоть про истинную любовь ему не сказала-то?

“Нет, конечно! Это было бы чересчур. Но я всё ещё считаю, что насчёт честности ты не прав. Относись к другому так, как хотел бы, чтобы отнеслись к тебе — принцип дружбы, и для любви он тоже должен работать”.

Ирон тихо рассмеялся и снисходительно покачал головой:

— Милая, ты этого пока не понимаешь, но на самом деле и абсолютная честность, и хорошее отношение в любви исчезающе редко ценятся. В дружбе тоже не всегда, но любовь… Пойми, люди почти никогда не влюбляются в тех, кто хорошо к ним относится, кто с ними честен, кто всегда рядом и готов по первому свистку подарить себя. Страстнее всего любимы мерзавцы, стервы, лицемеры и лжецы. А излишне совестливым и принципиальным, как правило, достаются объедки.

“Вот можно подумать, так всегда. Сам же сказал, что любовь бывает разной!”

— Бывает. Тут вариативно. Но для других вариантов, уж извини, нужно нечто большее, чем “фея объявила нас парой” и “мы переписываемся через книжку”. Намного большее. Я же говорю о классическом случае, зарождении чувства. И никакой дурак в самом начале не влюбляется в правду. Скорее в образ. И чем удачнее ты этот образ выстроишь, тем лучше. Понимаешь? Люди всегда лгут. Они говорят, что хотят правды… Но слишком любят ложь. И не только люди, собственно. Поверь, я знаю, о чём говорю: украл предостаточно сердец, человеческих и не слишком. И рецепт никогда не разнился слишком сильно.