— Никого не осталось, говоришь?! — злобно прошептал я наемнику, схватив его сзади за бок.

— Да пошел ты, сука, — ответил он, попробовав вырваться.

Я крепко надавил на его рану — и он, зашипев от боли, прекратил барахтаться.

— Пшёл вперёд, недоносок, — велел я, толкнув его.

На лестницу в ужасе выбежала симпатичная высокая брюнетка лет восемнадцати. Ее модельная внешность и большая грудь в красивом нижнем белье входили в разительный диссонанс с разгромом вокруг. Она болезненно ойкнула от того, что ее холеные босые ступни ступают по рассыпанному повсюду битому стеклу, которое раньше было частью разрушенного взрывом элегантного стеклянного потолка. Яркий некогда макияж был безобразно размазан по лицу из-за слез.

Увидев нас, она в страхе замерла. Ее глаза в ужасе расширились, уставившись в дуло моей винтовки, и на окровавленное лицо телохранителя, которого я толкал перед собой.

— Не убивайте, пожалуйста! — протягивая к нам руки, взмолилась она.

— Окифора! Он там?! — взревел я, кивая на арку, из которой показалась девушка.

Она вопрос явно не расслышала.

— Пожалуйста, не убивайте меня! Я просто массажистка! Пожалуйста!..

— Отвечай — и я тебя не трону! Он там?! Окифора!

Она несколько раз непонимающе моргнула. Я про себя чертыхнулся.

— Здоровенный чернокожий, отставник, хорошо за пятьдесят! Он там?!

С трудом поборов страх, заплаканная девушка несмело кивнула.

— Кто с ним ещё?!

— Моя подруга. Он… он сказал, что ей пока нельзя уйти.

«Проклятье!» — подумал я. — «Сукин сын решил прикрыться заложницей».

— Убирайся отсюда! Живо! — велел я девушке.

Всплакнув и вновь болезненно ойкнув из-за битого стекла, она пугливо засеменила вниз, вздрагивая от звуков пальбы с улицы и из смежных помещений особняка. Ее ступни оставляли за собой на ступенях размазанные кровавые следы.

— Казак, Скандинав, вниз спускается гражданский! — предупредил я Донни и Джерому.

— Принято! — ответил Донни, с трудом перекричав звук стрельбы.

— Что там у вас происходит?!

— Один ублюдок тут засел! Никак не желает успокоиться! Мы его дожмем! — пообещал Джером.

В этот момент пара выстрелов прогремели прямо за стеной, отделяющей лестницу от помещений второго этажа. Невдалеке от нас просвистели пули. Я присел, потянув за собой охранника. Сквозь дыры от пуль в стене на лестницу проникли лучики света, а также отголосок тонкого девичьего крика, преисполненного ужаса.

— Слушайте сюда, траханые ублюдки! — раздался следом за этим из-за стены угрожающий звонкий бас, хорошо знакомый мне по прошлой жизни.

Я вспомнил, как в 89-ом, на тренировочном полигоне Грей-Айленде, я стоял по шею в грязи, трясущимися руками удерживая над головой винтовку, а громадный, как гора, суровый чернокожий мужчина смотрел на меня с мостика наверху — презрительно, как на вошь.

— Вы меня хер возьмете! Только суньтесь — и придет конец и этой чертовой сучке, и вам всем! Я — боевой генерал! И я не дамся живым каким-то вонючим сучьим детям! На кого бы вы не работали! — продолжил грохотать бас Окифоры.

Я тихо прошептал по радиосвязи:

— Тень, подтверди — есть ли обзор на цель на втором этаже?

В ответ раздались два коротких гудка — отрицательный ответ. Значит, снайпер — не вариант. Да и не стал бы я полагаться на выстрел с семи сотен ярдов в человека, которого нужно ранить, но не убить, желательно также не повредив заложницу, которая находится, вероятно, в паре футов от него.

Мне предстояло решить это самому.

— Ты такой крутой мужик, Окифора?! — крикнул я. — Такой крутой, что поджал хвост, сбежал и спрятался тут от трибунала, попивая винцо и потрахивая массажисток?! И даже сейчас прикрываешься девкой?! Раз ты такой «боевой генерал», то выйди из своей норы и прямо ответь на вопросы, звучащие из уст миллионов людей, которым я открыл твоё истинное нутро!

— Так я и знал, что это ты, Сандерс! Предатель! Говнюк! Ты же был солдатом! А на кого ты теперь работаешь?! На вонючих террористов?! На чертовых евразийцев, которые убивали твоих товарищей?! Ты будешь гореть в аду, выродок!

— Не раньше, чем я доставлю тебя туда, сука! На твоих руках, ублюдок — кровь тысяч ни в чем не повинных людей! Думал, не придется за это отвечать?!

— Да что ты знаешь?! Это была война! Я — герой войны! У меня орденов добрая сотня!

— Сколько из них тебе дали за новомосковских детей, у которых кожа слезала с лиц живьем из-за твоего «Зекса»? А сколько за бедных парней, которых на Грей-Айленде искалечили и превратили в конченых убийц и наркоманов?!

— Да пошел ты! Ты, сука, чем на войне занимался — братом был, бляха, милосердия?! Тебя же самого запроторили в «Чистилище» за то, что ты убил кучу гражданских!

— Я сделал это только потому, что по твоему приказу, урод, меня накачали «Валькирией»!

— Да ну?! А сейчас ты не под ней?! Ты обыкновенный киллер, так не строй из себя святошу!

Даже не знаю, что меня взбесило в этих словах больше — несогласие с ними, или же понимание того, сколько в них правды. Толкая впереди себя телохранителя, я преодолел еще несколько ступеней лестницы. Окифора, услышав отголоски наших шагов, сделал еще два выстрела вслепую сквозь стену. На этот раз одна из пуль прошла совсем близко от моей головы. Девушка за стеной вскрикнула — сдавленно, как будто ее сильно сдавили.

— Я тебя предупредил, ублюдок! — гаркнул Окифора. — Только сунься!

— Он тебе не сдастся, — шепотом прохрипел измученный телохранитель.

— Да ну? — переспросил я, откладывая в сторону винтовку и доставая из набедренной кобуры свой пистолет П-407 — для боя на самой ближней дистанции он подходил лучше.

— Это великий человек. Он совершил туеву хучу подвигов на войне. Если ты думаешь…

Я сжал охранника туже, чтобы он наконец умолк, и прошептал ему на ухо:

— Что ж, иди тогда — и скажи Окифоре, как ты восхищаешься его военными подвигами.

В тот же миг я с силой толкнул его в комнату, а сам, прикрывшись его телом — влетел следом.

§ 30

Как я и ожидал, Окифора засел неподалёку от арки, ведущей на лестницу, поджидая тех, кто придёт по его душу. Его громадная туша — накачанный десятками лет тренировок внушительный мышечный каркас, после пятидесяти покрывшийся сверху слоем рыхлого жира — наполовину высунулась из-за перевернутого на бок тяжёлого массажного стола. Он прикрывался телом худенькой полуголой блондинки — ещё одной «массажистки», которая выглядела полумертвой от страха. В руке, протянутой через плечо заложницы, он сжимал гиперзвуковой пистолет «Hyper-10».

Едва телохранитель, оступаясь, показался из арки, открыв рот, чтобы предупредить своего клиента о том, что он не враг, как его корпус прошило два выстрела. Наполовину присев, я увидел в проеме между ног телохранителя корпус Окифоры. Но точно выстрелить не получалось — слишком высок был риск попасть в ни в чем не виноватую девушку. Так что я выстрелил чуть в сторону от их голов — так, чтобы заставить нигерийца инстинктивно спрятаться поглубже в свое укрытие. В тот же миг я толкнул вперед тело телохранителя, все еще не успевшее утратить инерцию — и он, уже мертвый, повалился на массажный стол, за которым засел Окифора.

Я быстро рванулся вперед, сокращая дистанцию.

— Сука! — рассерженно крикнул бывший командующий Сил специальных операций.

Его реакция была все еще хороша — несмотря на возраст хорошо за пятьдесят и на то, что последние десяток-полтора лет он лично вряд ли участвовал в боях. Прикрываясь телом заложницы, он высунулся из укрытия и сделал еще один выстрел. Оставшейся силы моего магнитного щита как раз хватило, чтобы замедлить пулю достаточно сильно, чтобы тяжелый нагрудный бронежилет сумел сдержать ее. Несмотря на это, дыхание сбило, в глазах затуманилось, а рука инстинктивно выпустила рукоять пистолета. Споткнувшись, я сшиб своим телом Окифору вместе с его жертвой — и мы все втроем повалились на землю.