— Где капитан Тауни? — первым делом спросил я.

— Погиб в бою, сэр. Герметика его костюма была нарушена, и он задохнулся от газа.

«Какая жалость», — подумал я саркастически, в то время как по душе растеклось ощущение злобного удовлетворения, а в шрамах на спине от ударов кнута начало приятно покалывать. Я надеялся, что Тауни был в тот момент не настолько накачан «Валькирией», чтобы совсем не чувствовать боли и страха, и что он успел хоть на миг задуматься над неминуемым окончанием своей никчемной жизни перед тем, как его трусливая черная душонка отправилась в ад. Если этот мерзавец встретил более легкую смерть, чем тысячи ни в чем не повинных людей вокруг — в этом мире нет ни капли справедливости.

— Так кто здесь главный?

— Я. Вернее, теперь — вы, сэр.

— Меня это нихера не радует! Запустить сюда газ — это было чертово безумие!

— Так точно, сэр! — поддержал меня Хард, сразу выдавая в себе своим здравомыслием бойца роты «Чарли», прошедшего мою школу и не злоупотребившего перед сражением стимуляторами. — Потравили столько гражданских, что на это просто смотреть невозможно! А для дела пользы — ноль! Один только вред! Уже столько моих бойцов полегло из-за мелких пробоин в костюмах — не счесть!

— Докладывай ситуацию, — тяжело вздохнув, приказал я.

— Мы достигли цели.

Указав рукой дальше по улице, он продолжил:

— Вон та высокая арка с правой стороны улицы, видите? Она ведет в узенький переулок. В конце переулка — спуск на нижний уровень. Спуск защищен гермодверью. Перед дверью они соорудили баррикады из подручных материалов. Там, за ними, если верить данным разведки — наша цель. Коммунисты, похоже, специально разместили узел управления ПВО в жилых секциях. Думали, что это удержит нас от бомбардировок.

«Как же они ошиблись», — про себя прошептал я. Как раз в этот момент в арку проник один из «Глазков». Из глубины переулка прогремела длинная пулеметная очередь, мгновенно сбившая дрон.

— Это с баррикад, — кивнул Хард. — Они хорошо защищены, как и предполагалось. Судя по тому, что мы успели увидеть с «Глазков», это «скорпионы» — 25-ая бригада спецназа имени маршала Линь Бао. Очень хорошие бойцы. Численностью не меньше взвода.

Я задумчиво кивнул. Нам противостоял серьезный противник.

— Сколько у тебя людей?

— Когда спускались под землю, в отряде было шестьдесят семь бойцов. Сейчас — девятнадцать. Есть еще три «Автобота». Должны были прислать как минимум восемь, и пару-тройку «Баксов». Но они не прибыли. Если честно, я не удивлен. Мы пробивались сюда с боем через каждый перекресток, сэр.

— Знаю. У меня было двадцать шесть, осталось семеро.

— Теперь нас, значит, снова двадцать шесть. С ума сойти! Это все, что осталось от всего нашего батальона? А что майор Томсон, капитан Колд? Неужели они тоже погибли?

— Колд ранен. Его заместитель был так одержим жаждой истребления всего живого, что его пыл пришлось остудить. А Томсон, со свойственной ему мудростью, остался наверху, — объяснил я, не скрывая раздражения. — Я встречал по пути других комбатов. Берн, Рекс — они сражаются вместе со своими людьми. Но наш доблестный командир решил не растрачивать понапрасну свой талант. Ему еще предстоит воспитывать на Грей-Айленде новые поколения легионеров для грядущих войн.

Хард понимающе кивнул. Он тоже не любил Томсона.

— Надо заканчивать это безумие, — наконец изрек я.

— Согласен, сэр. Но это будет не просто. У евразийцев было время, чтобы подготовиться. С наскока их не взять. Сил для этого маловато. Может, лучше подождем, пока они вывесят белый флаг? Они ведь понимают, что их там зажали, и что рано или поздно им конец.

Вопрос и так был наполовину ироничен, но для верности я покачал головой.

— Это не ополчение, лейтенант. И даже не общевойсковая часть. Это — спецназ. Они не сдадутся. Если не поступит приказ о капитуляции.

Авторы плана вторжения надеялись именно на такой исход. С проникновением в город первых подразделений Содружества должно было стать ясно, что Новая Москва скоро падет. Конечно, сопротивление могло вестись еще много дней: подземный город был продуманно разделен на уровни и отсеки, которые могли быть изолированы друг от друга и превращены в дополнительные оплоты обороны. Но все-таки судьба города была предрешена. Понимая это, Сальников, как комендант, мог принять решение о капитуляции, чтобы прекратить кровавую резню.

Проблема была в том, что Сальников был чертовски твердожопым ублюдком. Даже в этот самый миг какие-то из подвешенных под потолком динамиков, которые легионеры не сумели заглушить своими выстрелами, продолжали транслировать запись его речи, призывающей к сражению до последней капли крови.

— Как видите, пока еще им поступают обратные приказы, сэр. Безумие с «Зексом» их, похоже, только еще сильнее разозлило. Они могли бы сдаться, чтобы уменьшить жертвы среди мирного населения. Но теперь…

— Знаю, лейтенант. Знаю, черт возьми! Кто бы не натворил это — он не только преступник и маньяк, он еще и конченый идиот! И я, кажется, знаю, кто это.

— Контейнеры с газом принесли с собой психопаты из эскадрона «Сатана» — «охотники за головами», или как их там. Все знают, что у этих ребят не все дома. Помните ту историю в Южной Африке, после которой этого их Гаррисона прозвали «Могилищиком»?

— Не думаю, что это инициатива Гаррисона, — закусил губу я. — Теперь он подчиняется тому, кто не терпит, чтобы что-либо делалось без его приказа. И ты прекрасно знаешь, на что этот человек способен. Уж я-то точно знаю.

Лейтенант ничего не ответил. Мы с ним оба понимали, что Чхон вполне мог отдать этот приказ. Но говорить об этом сейчас не было смысла. Давать оценку действиям Чхона предстояло другим людям. И в любом случае это будет потом, когда сражение отгремит. Сейчас же мы зашли слишком далеко. И дороги назад в любом случае не было.

— Надо идти на баррикаду, — молвил я с тяжким вздохом. — Приказ есть приказ. Так что готовь отряд.

— Как скажете, сэр.

Когда вокруг сгрудились два с половиной десятка легионеров, я заговорил:

— Ну вот и все, мужики. Вы — это все, что осталось от нашего батальона. Вы дошли дальше всех. Остался последний рывок. Но он будет непрост. Нас ждет тяжелый бой. И вести его надо грамотно, осторожно, без лишней спешки.

Легионеры внимали. Первым делом я повернулся к снайперу.

— Игл! Возьми с собой Крэйна в качестве помощника. Заходи в здание на углу переулка. Заберись как можно выше. Найди окно, из которого будет хорошо простреливаться переулок. Как только мы пойдем в атаку — начинайте вести огонь.

— Понял вас, сэр, — кивнул капрал-снайпер из роты «Чарли». — Рядовой Крэйн, за мной!

— Нейл, Найф, — я поманил к себе пулеметчиков. — Занимайте позиции в начале переулка. Сосредоточьте мощный огонь по баррикаде. Не давайте им высунуться! У вас достаточно патронов?

— Полтора тысячи, — доложил сержант Нейл, похлопав по рукояти свой пулемет.

— Всего семьсот осталось, — более сдержанно отозвался рядовой Найф.

— Дайте нам хотя бы минуту шквального огня. Потом хватайте свободные винтовки и присоединяйтесь к атаке. У нас каждый ствол на счету.

— Так точно, сэр!

— Фудзи, — я кивнул в сторону единственного оставшегося ракетчика, капрала из роты «Альфа». — Сколько ракет осталось?

— Всего три, сэр.

— Сделай залп по баррикадам вначале наступления. Потом за винтовку — и в бой.

— Будет сделано, сэр.

— Остальные — двигайтесь позади «Автоботов». Меняйте укрытия быстрыми перебежками, не прекращая вести огонь. Не спешите прыгать на баррикады с помощью ранцев. Если окажетесь там слишком рано — евразы вас там быстро прикончат.

Мне ответил хор голосов:

— Понял!

— Ясно!

— Так точно!

Удовлетворенно кивнув, я обратился к единственному оставшемуся огнеметчику:

— Хаш, ты двигайся вместе со всеми. Особо не высовывайся. Как только удастся приблизиться к баррикадам на ярдов двадцать — хватайся за огнемет, и жарь их, чтобы не могли высунуться, сколько хватит топлива.