В моих воспоминаниях было много Николаса. Он словно заполнял каждый день. Пристальный взгляд блекло-голубых глаз, жесткая линия губ, которая изгибалась в еле заметной улыбке, когда лорд Грей смотрел на меня.
Еще были визиты. Вереница незапоминающихся лиц. Официальные торжества. Посещения театра и оперы — тоже официальные, поэтому скучные до оскомины. Но важные для карьеры.
Для карьеры Николаса.
Однако даже эти унылые события казались более настоящими, чем время, которое я проводила в одиночестве, сидя в своей комнате или бессмысленно перелистывая роман. В визитах были хоть какие-то эмоции — раздражение, скука, иногда азарт.
Азарт?
Я ухватилась за него. Проследила до момента острого ликования, когда на каком-то приеме стража затягивала “путы Глиссы” на запястьях шефа Николаса — предыдущего министра теней. Я стояла рядом с мужем, разделяя его хищное торжество. И знала, что наблюдаю финал многомесячной позиционной войны, в которой лорд Грей рисковал всем — свободой, положением, жизнью…
Ах ты ублюдок! Ты же… просто подсунул мне свои воспоминания!
Создать с нуля такой объем событий невозможно. Николас взял за основу свою память. Причесал, подредактировал, убрал лишние детали. И поставил заплаткой на мою.
Если поискать, можно обнаружить стыки. А там только ковырнуть…
Боль все сильнее пульсировала в висках, намекая, что пора бы прекратить. Но я вошла в раж. Скользнула еще глубже в медитацию, отыскивая границу между своим и чужим, настоящим и наведенным…
Еще в университете…
Помпезный ресторан — самый роскошный в Инсфорде. Приглушенный свет. Камерный оркестр. Одни портьеры на окнах ценой в мою стипендию.
Николас умеет выбирать лучшее.
Я листаю дамское меню без цен, то и дело посматривая на мужчину в кресле напротив. Его светлые и очень холодные глаза не отрываются от меня, полностью игнорируя список блюд. Можно не сомневаться: свой выбор лорд Грей уже сделал. Он быстро выбирает и ненавидит менять свои решения.
Мне тоскливо и хочется уйти. От предчувствия чем закончится этот вечер во рту горечь.
Сама виновата. Не остановилась вовремя, не смогла нормально объяснить…
Тыкаю в меню не глядя, только чтобы отослать официанта.
— Напитки, леди?
Да уйдешь ты уже или нет?!
— Просто воду, пожалуйста.
Официант забирает меню и исчезает. Повисает пауза.
— Николас, я…
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Проклятье, не успела!
На стол ложится бархатная коробочка. Я не спешу ее открывать, но знаю — там внутри что-то элегантное. Неброское, но очень дорогое.
— Я уезжаю. В Моранну. Профессор Харт дал рекомендации. Мне предложили место целителя душ…
Его малоэмоциональное лицо не меняется. Я украдкой вытираю вспотевшие ладони о подол.
— А поскольку ты точно не покинешь столицу…
Его карьера как раз пошла в гору, и Николас ни за что от нее не откажется. У него в жизни только две страсти. Власть и Мелисса Эррол.
Как меня угораздило в это вляпаться?
— Поскольку я точно не покину столицу, тебе лучше поехать со мной, — продолжает за меня лорд Грей. — В столице достаточно лечебниц, при желании ты легко найдешь занятие, но не будешь вынуждена думать о деньгах. Я обеспечу тебя всем необходимым.
— Но я…
— Пожалуйста, Мелисса, — добавляет он и берет меня за руку. Странно слышать во всегда ровном голосе хоть какие-то эмоции, но я понимаю, что он взволнован. — Там будет очень тяжелая схватка. Ты нужна мне рядом…
Всегда ледяные глаза теплеют, и я снова вспоминаю того соседского Никки. Еще не отмороженного лорда, а шебутного мальчишку, с которым было так весело лазить по развалинам старого замка и воровать яблоки.
Он не виноват…
В душе уже в который раз поднимается жалость — опасная, неуместная, ненужная. Мне снова кажется, что я однажды смогу все исправить. Моего таланта целителя душ хватит починить то, что сломано навсегда.
Лорд Грей подносит мою ладонь к губам.
— Ты поедешь со мной?
Я не хочу! Я не собиралась! Я пришла сюда сегодня, чтобы расстаться с тобой, отмороженная ты рыбина!
— Хотя бы на месяц, — добавляет он прежде, чем я успеваю ответить “нет”. — Не отказывайся от места, просто отложи все на месяц. Потом, если не передумаешь, можешь уехать.
Кажется, где-то здесь. В моих воспоминаниях я сказала “да”, и жизнь стала серой и смазанной. Я сосредоточилась на том, что ощущалось как стык. Граница между настоящим и внушенным. Надавила. В затылке заныло, будто в голову медленно вкручивали невидимый штопор.
Это будет больно…
Стиснув зубы, я усилила напор, пытаясь сорвать заплатку из наведенных воспоминаний.
В первое мгновение показалось, что она поддается. А потом голова просто взорвалась от оглушительной боли.
Я сползла с лавки на брусчатку. Упала на колени, с силой сжимая руками виски. В мозг словно вонзали сотни раскаленных спиц одновременно. С губ слетел бессвязный вой.
— Лисса!
Артур обнимал меня и пытался поднять. Он что-то говорил, но слова тонули за острыми всплесками боли.
— Лисса, хватит! Отпусти! — он побоялся применять силу, и очередная попытка разжать мои побелевшие пальцы закончилась ничем.
— Просто расслабься. На счет три. Раз, два…
Зеленая вспышка не принесла ожидаемого освобождения. Невидимые лезвия продолжали вращаться под черепом, перемалывая мозги в фарш. Казалось, что еще чуть-чуть и моя голова просто разлетится, как гнилая тыква.
— Проклятье, не работает. Почему это не работает?!
Потому что это не рана. Активировалась поставленная Николасом защита.
Боль накатывала волнами, перед глазами все расплывалось от невольно выступивших слез.
Встревоженный женский голос:
— Что происходит? Синьорине дурно?
— Да, моей жене нехорошо, — напряженно ответил Артур. Он встал, подхватывая меня на руки. — Прошу нас простить, синьора.
Мужской:
— Может, нужна помощь?
— Нет, благодарю. Я отнесу ее домой.
Да, надо убираться. Мы привлекаем внимание. Я задавила рвущийся из горла стон. Усилием воли заставила себя разжать пальцы и протянула руки, чтобы обнять Артура за шею. Промахнулась и задела маску.
— Чтоб ее! Ничего не вижу, — он раздраженно мотнул головой. От резкого движения маска слетела окончательно, открывая его лицо.
Синьора изумленно ахнула.
— Это же…
Вот дерьмо! Сейчас здесь будет очень шумно. И много стражи.
Артур ускорил шаг.
— Это он! — голосила синьора за спиной! — Он!
— Кто? О чем вы, моя душечка? — недоумевал синьор.
— Поставь меня, я пойду сама! — всхлипнула я, сама не знаю смогу ли сделать хоть шаг. Перед глазами все расплывалось от слез, в голове вспыхивали и лопались пузыри боли.
Смогу. Потому что должна.
— Не говори… ерунды… — дыхание ди Альдо было коротким и рваным. — Забеги… с девушкой на руках… мое любимое хобби…
— Нам так не уйти!
— Кто сказал… что мы будем уходить?
Он свернул за угол и остановился. Я почувствовала, как меня опускают и укладывают на что-то мягкое. Голова уперлась в обитую тканью скамейку. Мир вокруг закачался, запахло водой и водорослями. Я разлепила слезящиеся глаза.
— Это лодка?!
— Ага, — он спрыгнул в нее, вслед за мной, дернул вверх парусиновый кожух и упал рядом, обнимая меня. Шепнул:
— Теперь молчи.
Мы замерли на дне гондолы. Лодка качнулась еще пару раз и затихла. Лежать на немного влажных пуфиках было удивительно комфортно. Плескала вода в канале, ударяя о камни. Послышались крики, мимо прогремел топот десятка ног. И стало тихо…
Артур осторожно коснулся моего лба прохладными пальцами.
— Как ты? Все еще болит?
