— Две! — возмутился Волк.

— И с нами еще богатырь, — добавила Лада. — Проша.

Богатырь благодарно ей улыбнулся, ведя следом Беляша.

— Проша, хавроша, пороша, калоша, — забормотал себе под нос поэт. — Неудачное имя.

— А вы?.. — спросила девушка у толстячка, едва поспевающего за ними следом.

— Главный повар, — ответил тот. — Царевич Елисей сказал, что стоит Волку меня обнюхать, и он точно не сбежит.

Лада хмыкнула, обернулась на оборотня. Тот позабыл о всех опасениях, на лице блаженная улыбка, нос по ветру. Она не стала его одергивать. Если причина личной неприязни — несколько украденных коров, то она меркнет по сравнению с жизнью Ивана-царевича. Успокоившись, Лада незаметно понюхала повара и, ничего не почувствовав, позавидовала обонянию Волка.

Царевич Елисей оказался невысок ростом, чуть выше Лады, темноволос и очкаст. Еще у него была милая улыбка, как будто он чуть смущался свалившейся как снег на голову царевны, ямочки на щеках и длинные, как у девушки, ресницы.

Доев второй кусок шоколадного торта, Лада откинулась на спинку стула и благосклонно посмотрела на Елисея. Прелесть, а не царевич!

— Может, желаете еще кусочек? — спросил он.

— Да на мне сейчас джинсы лопнут!

— Что, простите?

— Ой, в смысле, благодарю, ваше величество, я сыта. Все было очень вкусно.

— Зовите меня по имени, — попросил царевич. — Тем более, что я еще не царь.

— Царь Елисей — отрада наша, нет никого умней и краше, — надрывно продекламировал Антуан, которого тоже пустили за стол.

Он сидел в одном конце, вместе с Волком и Прошей, а с другой стороны, на расстоянии десятка метров ужинали Елисей и Лада. После долгого шатания по лесу и ночлега в сарае тролля, девушка наслаждалась каждым мгновением роскошного ужина. Стол был сервирован серебряной посудой, в вазах стояли букеты чайных роз, слабо трепетало пламя тонких свечей в изящных канделябрах. Откуда-то доносились переливы фортепиано, вино в бокалах таинственно мерцало, и, если бы не хоровое чавканье, доносившееся с другого конца стола, можно было бы подумать, что у них с царевичем свидание.

Идеально вышколенные слуги появлялись будто из ниоткуда, доливали, докладывали, уносили и приносили все новые блюда, двигаясь, словно бесшумные тени. Вот и сейчас перед Ладой возникла запотевшая креманка с мороженым: три белых чуть подтаявших шарика присыпаны шоколадной крошкой, из одного торчит тонкая вафельная трубочка. Девушка с тяжким вздохом подвинула креманку ближе и потянулась за ложкой.

— Я восхищаюсь вами, Лада, — Елисей наклонился к девушке, положил ладонь поверх ее руки с ложечкой. — Я еще не встречал такого потрясающего сочетания отваги и красоты в одной девушке. Пойти в иной неизведанный мир, полный зловещей магии и чудовищ, ради спасения незнакомого человека.

Лада попыталась незаметно выдернуть руку, а заодно и ложечку, но царевич только сжал пальцы сильнее. Его ногти были криво обгрызены, что странно диссонировало с общим аккуратным видом. Девушка вздохнула — нет в мире совершенства — и с тоской посмотрела на мороженое, которое таяло буквально у нее на глазах. Сразу видно — натуральное, без консервантов.

— Я пытался найти царевну, которая согласилась бы проделать этот путь, но безуспешно. Волку повезло больше. Он отличный слуга, верный до последнего вздоха.

— Который будет, я надеюсь, очень и очень нескоро, — продолжил оборотень. — К тому же у меня прекрасный слух. Повезло Ивану со мной, что и говорить.

— А вскоре и мне повезет, — сказал Елисей чуть громче. — Через несколько дней Ивана официально объявят погибшим. Тогда все его движимое и недвижимое имущество перейдет ко мне. В том числе и ты, Серый.

— Это вряд ли, — ответил Волк. — Я с Иваном договор не подписывал и законы ваши мне не указ. На мне кровная клятва, которая по наследству не передается.

— Что ты с ним будешь делать? — сокрушенно покачал головой Елисей. — А ты, богатырь, пойдешь на царскую службу?

Проша встрепенулся, вскочил.

— Обещался я Ладу защищать, а коли взялся — выполняй. Не серчай, царевич.

Елисей нисколько не рассердился, напротив, усмехнулся и наконец отпустил руку Лады. Девушка тут же зачерпнула ложкой мороженое — мягкое даже вкуснее!

— А как так вышло, что Ивана никто не пытался спасти? — спросила Лада. — Пусть нужна царевна, это понятно, но можно было хотя бы оттранспортировать тело куда-нибудь поближе.

— Не ясен принцип чар, под действием которых спит Иван. Может, если вынуть его из хрустального гроба, не расколдовав, то он умрет по-настоящему, — ответил Елисей, нахмурив темные брови. — Да и желающих отправиться через Гиблые Земли тоже нет, кроме вас, разумеется. Больше всего на свете я бы хотел, чтобы Иван снова был жив и здоров, я бы отправился с вами вместе хоть завтра, но не могу рисковать своей жизнью — ведь тогда царство останется без правителя. Смуты, раздор, угроза со стороны соседей — я несу ответственность за своих подданных, а им не нужна война.

Лада кивнула, облизывая ложечку. Мороженое закончилось очень быстро. Глаза девушки слипались, она подавила зевок, но Елисей заметил ее гримасу.

— Я был счастлив познакомиться с вами, Лада, — сказал он, взяв ее руку и поднеся к губам. Царевич пристально посмотрел девушке в глаза, и она слегка смутилась. Ей уже сто лет рук не целовали.

— Эмм… Мне тоже очень приятно, — ответила она и встала со стула.

— Проводите нашу прекрасную гостью в розовую спальню, — приказал Елисей одной из служанок, так неожиданно появившейся из тени, что девушка вздрогнула. — Возьмите ее сумочку.

— Спасибо, — ответила Лада, прижав сумку к груди. — Она не тяжелая.

— Ой, божечки, — сказала Лада, переступив порог. Она будто попала в комнату Барби: розовые обои в мелкий цветочек, розовые шторы, усыпанные блестками, розовая кровать с серебряным изголовьем и кучей розовых подушек. Лада закатила глаза и наткнулась взглядом на розовый потолок. Посмотрела вниз — на розовом коврике стояли пушистые розовые тапочки с помпонами. Ее замутило. То ли дело было в обилии розового, то ли она все же переела. Девушка заглянула в ванную и обреченно застонала — тот же цвет.

Лада помылась, использовав все баночки-скляночки, что нашла на полках, от души намазалась кремами, расчесала волосы Прошиным гребнем, прошлепала в халатике и тапочках к кровати, легла, выключила свет и с облегчением выдохнула. Лучше кромешная тьма, чем это розовое безумие.

Она провалилась в сон и не слышала, как в ее комнату бесшумно прокралась служанка и взяла сумочку.

За дверями служанку поджидал царевич Елисей. Он нетерпеливо выхватил сумочку из ее рук. Он вытащил пуховик Лады, недоуменно покрутил в руках кубик-рубик, понюхал помаду. Шкатулка заинтересовала его больше всего. Он открыл ее, потом вынул из кармана зеркальце, посмотрел в него и вполголоса сказал:

— Здесь носовой платок и украшения. На вид — дешевка.

— Забирай все, — произнес голос из зеркальца.

Царевич вытряхнул украшения Лады, завернув в носовой платок, все остальные вещи сложил в сумку, подивившись ее вместительности, а сверху сунул шкатулку. Он вошел в комнату, аккуратно положил сумочку на мягкий пуфик и посмотрел на спящую девушку. Потом тихонько взял подушку, примерился к лицу Лады, но она что-то пробормотала во сне, повернулась на бок, и Елисей, помедлив мгновение, на цыпочках вышел из комнаты.

— Елки-иголки, шишки-метелки! Да заячьи уши мне в глотку, да ежика мне в…

— Волк, ты чего? — сонная Лада выглянула из-под одеяла и уставилась на беснующегося оборотня.

— Лада? — он уставился на нее, как на привидение. — Ладушка, ты здесь?

— А где мне еще быть? — она пододвинулась выше.

— Я к двери подошел — нюхаю-нюхаю, а запаха твоего не чую. Что за дела? — Он сел на кровать, наклонился к Ладе. — Какой фигней ты намазалась? У тебя чудесный естественный аромат. А сейчас воняет невыносимо!

— Это называется крем, — поучительно сказала девушка, подтягивая одеяло к подбородку. — А ты так забавно ругаешься. Елки-иголки, заячьи уши в глотку — разве волки не едят зайцев?