— Расскажете кому — убью. И никакое Зеркало не спасет!

Можно подумать, я собирался! Кому мне было о таком рассказывать? Наде?

Зеркало, кстати, в какой-то момент у меня и правда чуть не активировалось: нежностью в постели Милана отнюдь не отличалась, и в порыве страсти пускала в ход не только длинные ногти и острые зубки, но и что-то из магии. Бдительное «Кагами» тут же отреагировало — алый огонек принялся чертить в воздухе иероглиф. Однако я это дело вовремя заметил — и пресек. Походя, настолько быстро и легко — что ни на миг не усомнился в непрошенной помощи Фу, но уже утром «паук» меня клятвенно заверил, что он тут ни при чем.

«Вы же сами, сударь, попросили меня, как изволили выразиться, „не отсвечивать“, — сварливо заявил фамильяр. — Вот я и не отсвечивал!»

Ну да, было дело, попросил — а то с него бы еще сталось советами отвлекать…

«Так это я сам, что ли?» — хмыкнул я. До сих пор самостоятельно поспеть за Зеркалом мне еще ни разу не удавалось.

«Сами, сударь, все сами».

«А если бы у меня не получилось?»

«Тогда молодая графиня получила бы пару дополнительных острых ощущений. Ничего смертельного — вы же как-то выжили, сударь. Но дело могло принять неожиданный оборот».

«Неожиданный оборот и так случился, — усмехнулся я. — Даже дважды. Первый раз — когда она пришла, второй — когда уходила».

«Тут все просто, сударь. В ваше купе Воронцову привело снадобье, добавленное в вино. А потом действие оного исчерпалось — и порушенные барьеры встали на место».

«То есть все это было неискренне?! — разочарованно протянул я. — Просто какая-то голимая химия? Ну или магия — один фиг?»

«Напротив, сударь, более чем искренне. Сие зелье никому ничего не навязывает. Оно лишь побуждает к необдуманной откровенности — в словах и поступках. Просто, как оказалось, потаенные мысли молодой графини касались не злоумышления против Императора, а несколько иного…»

«Короче, за чудесный вечер спасибо мне нужно сказать есаулу Семенову? — очередь до этого моего вопроса фамильяру дошла, когда я уже оказался в салоне, в чопорном обществе Миланы и майора. — Где он, кстати?»

«Его миссия здесь завершена — с чего бы ему возвращаться? Разве что…» — «паук» вдруг осекся.

«Разве что — что?»

«Сударь, вы же заметили, что господин Ясухару также отсутствует?»

«Ну, спит еще, наверное…»

«Я как раз проверил: в купе его нет».

«И где же он тогда?» — не без труда удержался я от того, чтобы нахмуриться — Алексееву в этот момент как раз вдруг вздумалось воззриться на меня через стол.

«Пока не знаю, сударь…»

Брови мои все же обеспокоенно сдвинулись к переносице.

— Прошу меня простить, господин майор, — обратился я к заместителю начальника корпуса. — А господин Ясухару… Он… где?

— Ничего пока не доказано! — как-то совсем уж невпопад буркнул старикан.

— Что, простите? — не понял я.

— Уверен, скоро все благополучно разъяснится, — ничуть не добавил ясности новый ответ Алексеева.

— Что разъяснится?! — воскликнул я уже в некотором раздражении.

— Извольте оставить сей тон, кадет! — рявкнул на это офицер.

— Разрешите, я объясню, господин майор? — подала вдруг голос Воронцова.

Помедлив, заместитель начальника корпуса кивнул ей — будто бы с неохотой.

— Ясухару забрал есаул, — заручившись его согласием, коротко сообщила мне Милана.

— Семенов? — ахнул я.

— Здесь разве был какой-то еще есаул? — скривилась девица.

— Но… почему?

— Никто пока точно не знает. Но вчера вечером, уже уходя… гхм… к себе, я видела, как они разговаривали — Семенов и Ясухару. Не уверена, но мне показалось, что упоминался Государь Император. И еще будто бы прозвучало слово «заговор». Я тогда не придала этому значения — мало ли, может у них речь об истории зашла. О покушении на Ивана VII, например. Но, похоже, дело все же касалось отнюдь не ветхих времен…

«Зелье?» — мысленно спросил я у фамильяра.

«Вне всякого сомнения, сударь», — незамедлительно подтвердил тот.

«То есть Ясухару все-таки…»

— Ничего еще не доказано! — словно отвечая на мой безмолвный вопрос, резко, почти грубо, прервал между тем девицу Алексеев. — Совершенно уверен, что ничего дурного наш кадет не сказал и не сделал! Переговорит с господином есаулом — и снова к нам присоединится! Наверняка дело выеденного яйца не стоит!

— Хорошо бы, если так, — с сомнением покачала головой Воронцова. — Но Собственный Его Императорского Величества Конвой — это даже не IIIОтделение! Пустяками его сотрудники не занимаются. И просто так никого не забирают…

— Прекратите разводить панику, сударыня! — угрюмо потребовал заместитель начальника корпуса. Впрочем, если кто-то из нас троих сейчас и паниковал — то точно не спокойная, как удав, Милана. — Говорю вам: все разрешится благополучно! Дождемся официального вердикта!

— Как прикажете, господин майор, — кивнула девица, ловя на лету очередную чашку горячего чая.

Вопреки моим опасениям, Алексеев оказался прав: за четверть часа до прибытия на вокзал Петрополиса Ясухару вернулся в вагон. Видок у Тоётоми был, правда, так себе: самурая слегка пошатывало, взгляд покрасневших глаз беспорядочно блуждал, а попытка японца пролеветировать чашку обернулась разлитым по столу чаем.

— Что случилось?! Где ты был?! — на правах друга пристал я к возвращенцу с вопросами — благо, кроме нас в салоне к этому моменту никого не было.

— В соседнем вагоне… — не без труда выговорил Ясухару. — Беседовал с господином есаулом… И еще одним уважаемым офицером… Теперь все в порядке — насколько сие возможно… — вяло попытался он улыбнуться.

— В порядке? — всплеснул я руками. — Да на тебе лица нет!

— Сие так заметно? — нахмурился Тоётоми.

— Что заметно?

— Что я потерял лицо?

— Не знаю, что и где ты там потерял, а вот что ты забыл у чертова есаула?!

— Мне бы не хотелось об этом говорить, сударь, — пробормотал японец. С тех пор, как в рейтинге зачисленных в корпус он занял место выше моего, называть меня «сэнсэем» самурай перестал.

В этот момент в салон со стороны купе заглянула Воронцова, и почти одновременно с ней с противоположного конца, из тамбура, появился Алексеев.

— Все здесь? — ничуть не удивившись присутствию японца, заметил майор. — Отлично! Чтобы исключить всякие недомолвки, — продолжил он, обращаясь главным образом к Милане. — В отношении нашего кадета Собственным Его Императорского Величества Конвоем проведено расследование. Никаких обвинений не выдвинуто. Как я и полагал, с точки зрения законов и обычаев Империи, господин Ясухару не замешан ни в чем предосудительном!

— Из-за чего же тогда весь сыр-бор? — поинтересовалась девица. — Заговор, и все такое?

— Ни о каком заговоре против нашего Государя Императора говорить не приходится! — отрезал заместитель начальника корпуса. — А что касается так называемого Императора Японии — сие не касается ни Конвоя, ни нас с вами, сударыня!

— Так вы, сударь, выходит, местного разлива карбонарий? — повернувшись к Тоётоми, хмыкнула Воронцова — прежде, чем я успел сообразить, что тут вообще к чему. — Супротив японских властей злоумышляете?

— Невозможно злоумышлять против того, кто сам зло, сударыня, — вскинув голову, отчеканил в ответ самурай. — Но, как только что совершенно справедливо отметил господин майор, вас сие ни коим образом не касается!

— У государства Российского нет претензий к господину Ясухару, — поддержал его Алексеев. — Милостивый государь, милостивая государыня, — теперь заместитель начальника корпуса обращался к нам двоим — ко мне и Милане. — Дабы развеять возможные сомнения в отношении вашего товарища, я был вынужден раскрыть вам некоторые детали расследования. Однако требую, чтобы все, здесь прозвучавшее, сохранилось в строжайшей тайне! Сие в интересах не только господина Ясухару, но отчасти и Империи! Все ясно?