Уже весной стало ясно, что прежней команды больше не существует. Наверху приняли решение, и они расформированы. Паша стал начальником престижного отдела. Волгина направили в управление внешней разведки, откуда была прямая дорога в резидентуру. Ракитин готовился к курсам повышения квалификации, и его дальнейшая карьера была туманна. Они встретились в кафе, после работы. Это была небольшая стекляшка на Ленинградском проспекте, превращенная заботливыми узбеками под руководством новоиспеченных гениев ресторанного маркетинга, в прекрасный ресторанчик восточной кухни.

Волгина здесь знали, впрочем, едва ли было в Москве уютное местечко, где бы этот красивый молодой человек не был встречен радушной услужливой улыбкой. Их сразу проводили к дальнему столику и пока они рассаживались, принесли большой чайник с зеленым чаем и пиалы. Володя, на правах знатока, распоряжался официанту. Между тем Ракитин разлил чай по пиалам и услышал голос Калинина. Это был не обычный Пашин, слегка скрипучий голос, то был истинный голос человека, который он никогда ранее не слышал.

– Я рад, Семен, что ты наконец открыл в себе дар и мы сможем говорить на равных.

– Да уж заждались мы тебя, Сема – вторил голос Волгина.

Ракитин удивленно посмотрел на товарищей, те продолжали беседу, начатую ранее. Сам Семен тоже принимал в разговоре активное участие. Говорили о хоккее, о тренерах, о видах на чемпионат мира. Между тем, другой разговор, более важный, собственно, наверное, впервые такой откровенный, шел своим чередом и догадаться о беседе глядя со стороны, было никак невозможно.

– Каждый из нас, начал свою жизнь ярко. Мы работаем не в самом плохой конторе мира. Во всяком случае, это ограждает нас от множества бытовых трудностей. Мы имеем огромные возможности и всех нас мучает лишь один вопрос. Что дальше?

– Паша, по-моему, ты несколько преувеличиваешь. Я насчет «мучает». Едва ли мы испытываем мучения. Мне кажется, что мысли о предназначении, вот что не покидает никого из нас.

– Ребята, а вам тоже не кажется, что мир состоит из черного и белого?

– Конечно, Сема. Но еще существует фон. Я его вижу, как зеленый с оттенком бирюзы, наверное, это не обладающие даром. Да и по поводу черного и белого все не так однозначно. Уж мы то с вами знаем, что в мире все не так явно. Я тут недавно с одним парнем из Моссада говорил. Знаете, какая у них одна из целей? Вернуть все древние еврейские рукописи в Израиль. На мой вопрос как они это собираются осуществить. Он ответил. Мы будем их покупать, воровать из библиотек, выманивать шантажом, убивать и все это называется одним словом – вернуть. Это как игра в шпионов и разведчиков, в которую мы и играем все эти годы. Но им проще, есть нация, есть миссия, прописанная еще в ветхом завете, служи себе на здоровье. А у нас? Коммунизм строить или демократию? Это что ли наша миссия? Для этого нам дана возможность предметы двигать и мысли читать? Или вон Пашка, научился в воздухе висеть и время останавливать. Что, будем штат Алабаму в Алабамский край превращать?

– А мне кажется, что все только начинается. Нужно в себе все это развивать и хранить. Так просто ни чего и никому не дается. Придет время, мы все сами поймем.

– И мне кажется, что Семен прав. Суетиться не надо. А вот продумать системы связи между нами, дело важное. Еще год-два и мы разлетимся по всему миру. Я уверен, что мы не зря встретились и не должны терять связи друг с другом. Из нас из троих, только Сема пока не раскрыт. Он прекрасно выстроил систему блоков и имеет все шансы оставаться в тени. Думаю, что будет разумно и в дальнейшем сохранять Семена в резерве. Что до нас с Пашей, то у нас ума прятаться не хватило. Теперь мы золотой запас КГБ СССР или как они нас теперь назвали, и нам в кустах отсидеться не придется. Будем на виду, это без вариантов.

Трое спортивных мужчин просидели в кафе довольно долго. Они съели лагман, манты, плов. Выпили две бутылки водки. Официант, который их обслуживал, слышал обрывки разговора, но ему это не показалось интересным. «Может быть, какие-нибудь спортсмены?» – подумал он. «То о хоккее говорят, то о футболе.»

Сергей Лагунов, почти сорокалетний старший научный сотрудник научно-исследовательского института при череповецком металлургическом комбинате, шел по нечистому тротуару к проходной завода. Еще пятнадцать минут назад, если бы кто-то увидел Лагунова выходящим из подъезда заводской хрущевки, то охарактеризовал бы его примерно так: «Роста невысокого и не маленького, очкарик, шевелюра не густая, но и лысина не проглядывает, не блондин и не брюнет, одет бедно, но чисто, сутулый, походка нервная, вид жалкий.» Однако с каждыми ста метрами его ежеутреннего моциона, перемены были налицо. Постепенно распрямлялись плечи, походка становилась уверенней, отсутствующее выражение лица, менялось на задумчивое. Впереди показалось административное здание комбината, центральная проходная, за забором, прячась в небольшом парке выглядывало и здание института. Лагунов посмотрел на часы, удовлетворенно хмыкнул и свернул в сквер. Маленький садик недалеко от проходной, у памятника участникам великой отечественной войны, строго говоря, никаким сквером не был. Однако в нем стояло четыре скамейки, росли несколько чахлых деревьев. Трудно сказать, скамейки ли, либо деревца тому причиной, но он всегда называл это место сквером. Почти десять лет назад, вот таким же солнечным осенним утром, молодой специалист Сергей Викторович Лагунов, свернул в этот скверик покурить перед своим первым рабочим днем. Он попал в Череповец по распределению, во всяком случае так писалось в анкетах. Это было правдой, если не принимать во внимание то, что весь пятый курс биофака МГУ ему постоянно назначали встречи разные дяди с незапоминающимися лицами. Иногда такие собеседования проходили в кабинетах, но чаще в московских ресторанах. Одного из лучших студентов выпуска сватали. Предложения были очень заманчивыми. Москва, Ленинград, Киев, Новосибирск, Черновцы. Собеседники заливались соловьями, суля квартиры, надбавки, колесные, подъемные. Жена Сергея Лариса, два года назад ушла в академический отпуск по случаю беременности первым ребенком, после родов к учебе не вернулась. Активного участия в обсуждении вариантов не принимала, во всем полагалась на мужа. Между тем, выбор нужно было делать. Они с Ларисой ждали второго ребенка. Наступала весна, не успеешь оглянуться, как госэкзамены и диплом. Как-то в столовой к нему подсел лысоватый человек, невысокого роста. Он вежливо спросил разрешения присесть за стол. Ел он не спешно, то и дело поглядывая на Сергея. Вообще то ему в тот день было не до лысого. С самого утра, его тревожило что-то, накатило раздражение. Не к месту он заметил, что у его правой туфли начала отклеиваться подошва. Его всегда угнетали бытовые мелочи. Перспектива похода в обувную мастерскую, практически приравнивалась к геройству. Он сам удивлялся этим своим ощущениям, пытался понять откуда у него такая нетерпимость к быту, однако ничего так и не понял, а списал это все на неизвестных ему предков. К этой хитрости, восстанавливающей эмоциональный баланс, он выучился еще в детдоме. Если чему-то не находилось объяснения, значит это гены. В данном случае, все списывалось на голубую кровь аристократов предков, иначе откуда было бы взяться этим барским замашкам. Размышляя подобным образом, Сергей изредка посматривал на соседа по трапезе. «Хорошо, вы нам подходите» – услышал он. «Что? Кто это сказал?» – Сергей повертел головой по сторонам и уставился на сидящего напротив лысого.

«Я забираю вас к себе. Из вас может что-то получиться. Прав был Столповских, в вас чувствуется потенциал.»

«Какой к черту Столповских? Кто вы?»

«Зовут меня Андрей Михайлович. Я директор НИИ из Череповца. Вот заглянул на вас посмотреть, уж больно вас Столповских расхваливал»

«Да кто это, Столповских?»

«Какая разница? Главное, что вы действительно нам подходите».