Чувствовал, что Аню затрясло, слышал, что расплакалась наконец-то… Горько. Навзрыд. Потянулась руками к его шее. Обняла, вжалась еще сильней. Ухватилась, как обезьянка за веточку. Так же, как когда-то в их первую ночь. Будто… Если отпустит руки — упадет в пропасть. И разобьется. Если еще не разбилась.
— Я не смогла, Корней… Я не смогла… Я застряла между вещью и человеком… Я не могу быть вещью, но и человеком я себя чувствовать не могу… Я не смогла…
Еле вытолкнула из себя, заставляя волосы на загривке дыбом встать, а еще прижать ее к себе сильнее, почувствовать лютую дрожь, даже не зная — чья она…
— Дурочка моя маленькая. Любимая маленькая дурочка. Ну как же ты… Анечка моя…
* * *
В спальне было тихо-тихо. И спокойно-спокойно. Впервые за прожитые без Корнея три недели Ане было спокойно. С ним.
Он лежал, глядя в потолок. Она — устроив ухо у него на груди, чувствуя, как гладит по волосам. Ничего не говорит и ничего не спрашивает. Они одеты. Они просто лежат в обнимку. Уже давно. И Ане страшно двигаться. Вперед или назад. Хоть куда-то страшно.
Но, как бы ни было сложно, она понимала, что надо. Ему все объяснить. С самого начала. Поэтому…
— Я вышла на кофе тогда… Ко мне подошел Вадим. Сказал, что ты… Встречался с Анфисой. Ты и бабушка. Вдвоем. Потом… Дал послушать записи. Ваш разговор. Как вы… Торговались. Как… Ты говорил… Что отдашь, если наскучу… Что будешь… Что если взбрыкну… Заткнешь… Рот… Деньгами…
Надеялась, что хотя бы начать получится спокойно, а как-то сходу накрыло. Пришлось запрокидывать голову, смотреть в глаза Корнея, улыбаться, подбадривая и подбадриваясь, выдыхать…
— Я не сразу поняла, что ты это ей говорил. Что ты хотел ей больно сделать. За меня. Не сразу. Но поняла. А сначала… Мне просто было невыносимо гадко. Я знала, что ты не такой. Но ты так много сказал… А она так просто отмахнулась… Я запуталась, где правда, а где ложь. Пришла домой. Думала, немного успокоюсь. Приду в себя. А может… Посплю просто, и окажется, что это не на самом деле все. Но ты пришел… Я спросила… И ты подтвердил. И мне стало хуже. Потому что с этим же как-то жить надо было… Дальше… А я не знала, как… Ты мне говорил так долго, что у меня нет оснований считать, что я — ниже плинтуса, а получилось… Что меня мама продала. Просто потому, что деньги нужны. Её мужчине… Мне было очень больно. И я снова хотела, чтобы больно стало тебе. Потому что ты был рядом. И ты был причастен. Это ужасно. Так нельзя. Я уже раз так обожглась. Но тем вечером, пока ты не уехал, я думала, как бы тебе отомстить. Я очень хотела тебе отомстить. Потому что это так унизительно, Корней. Я умом могу сколько угодно понимать, что это было правильно, но мне так гадко все равно… Нужно было остановиться. Я смогла. Ты уехал, а я поняла, что мне нужно спрятаться. Хотя бы на время. Мне тогда казалось, что на время. На недельку, может, две… Где-то самой побыть. Где-то не у тебя. И не у бабушки. Чтобы не накрутить себя. Чтобы глупостей не наделать. Чтобы вам не навредить. Ведь когда мне плохо, я же тоже рушу, как все люди… А мне надо было просто пережить. Смириться. Я же умею смиряться. Я же всю жизнь знала, что она меня не любит. Просто не понимала, что настолько. Но… Мне нужно было немного времени. Я нашла комнату. Ее хорошая женщина сдает. Скромно, зато дешево. Да и мне-то много не надо. Просто… Чтобы спать можно было… Я думала, что немного сама побуду, пойму все, приму… И вернусь. Что я смогу… С юмором подойти, не знаю, с иронией… Ты когда уезжал, я даже в глаза смотреть не могла. Потому что больно. Я очень боялась, что ты вернешься, а ничего не изменится. Вы меня не предавали с бабушкой, я понимаю вас, но я чувствовала… Будто все предали. Совсем одной себя чувствовала… Я съехала сразу же. В тот же день. Взяла самое необходимое. Я же временно… Самое необходимое и лошадку. Мы с ней вдвоем были разбиты. Но ее же я склеила. Думала, и себя тоже… А кольцо оставила, потому что там посторонние люди, я бы волновалась… Наверное, я должна была думать лучше. Наверное, тебе надо было оставить записку. Сказать что-то по телефону… Но я боялась, что ты сорвешься. Вернешься. А я… Я просто не знала, как себя вести. Мне сердце ничего не подсказывало. Мне просто больно было. Я хотела, чтобы легче стало. Отвечала тебе, как могла. Очень радовалась, что ты не звонишь. Смелости трубку брать и врать не хватило бы. Да и ты ведь все понял бы. И с бабушкой я тоже не общалась. Сказала, что грипп подхватила, что писать буду… Редко, но писала. И из-за гриппа вроде как не приезжала… И ей запретила. Потом соврала, что много по учебе всего навалилось, некогда… Я пыталась ходить на пары, но у меня не получилось. Я раз расплакалась, представляешь? Делала доклад на семинаре… У кафедры… А потом как-то подумала не о том… Разревелась… Успокоиться не смогла… Стыдно так было. Собрала вещи, ушла в туалет и не вернулась… На работу ходила. Работа меня отвлекала. Очень боялась твоего возвращения. Первых несколько дней еще верила, что быстро справлюсь и вернусь. И ты даже не узнаешь. Но поняла, что нет… Мне только хуже становилось. Хуже и хуже. Хуже и хуже. Мне Вадим отправил те аудиозаписи. Чтобы… Чтобы послушать могла… И я слушала… И каждый раз находила новую грань. Новый повод почувствовать себя еще хуже. И так на дно шла, получается, а еще сильнее себя же закапывала. Но ничего не могла с собой поделать… Когда ты прилетел — струсила брать трубку. Весь день тряслась… Не знала, чего ждать… А потом поняла — ничего. Просто ничего. Ты… Понял. Ты… Отпустил. И мое «временно» само собой стало «окончательно».
Не выдержав, Аня сделала паузу. Снова открыла рот, выталкивая воздух. Раз. Второй. Третий…
Корней не пытался перебивать. Все так же гладил, давая выговориться.
Только губами потянулся к макушке. Поцеловал. И снова откинулся на подушку, глядя в потолок. Аня же продолжила.
— Я в ССК ходила, потому что мне там легче было. На работу получалось отвлекаться. И ты прав, наверное. Выглядела, как стерва… Но я просто… Я как тебя видела — у меня язык лип к нёбу. Я не могла заговорить. Просто не могла. Сначала думала, что все дело в деньгах, что если я сама себя выкуплю… Соберу… Заработаю… Верну тебе то, что ты Анфисе дал… То я так верну ощущение… Человека… Мне очень хотелось так думать. Я решила, что это будет моей целью. А ты сказал… А ты сказал, что мои деньги… Что засунешь… — зажмурилась, потянулась к лицу, утерла слезу, сделала паузу… — Я работала много, домой приходила… Ложилась и плакала. Я все ждала, когда мне станет легче. Обычно же так… Сначала остро, потом тупо, потом привыкаешь. А мне как-то не становилось тупо. Остро и остро. Хуже и хуже. Все больше слез. Ты искал ее предел цинизма, а нашел… Мой. Понимания. Я думала, что должна разобраться. Сама со всем разобраться. Я думала, что смогу разобраться. И я понимаю, что ты не хотел мне зла, что бабушка не хотела. Вы меня защищали. Я понимаю, что Анфисе просто все равно. Но я же не могу приказать сердцу не болеть. Оно меня не слушает. Оно никогда меня не слушает. Одни проблемы с ним… В какой-то момент я поняла, что мне надо с кем-то поговорить. Не с тобой и не с бабушкой. С кем-то… Непричастным. Я попыталась поговорить с Алиной. Она видела, что мне плохо. Думала, что мы просто расстались с тобой. Хотя это ведь и так понятно было… Мы больше не обедали, не здоровались, ты сам уезжал, я сама… И я как-то… Попыталась… А не получилось. Ни слова сказать. Просто плакала опять. Она меня успокаивала, но а толк какой? Никакого… Алина дала мне номер психолога. Я понимала тогда уже, к чему всё идет… Понимала, что с каждым днем всё ближе… Но я же… Ты не думай, я же жить хочу… Просто не могу. Но хочу. Я договорилась с женщиной на вечер… Пришла под подъезд… Дальше надо было её набрать, она открыла бы. А я… Как подумала, что мне всё надо будет… Начистоту… От начала и до конца… Заново все пережить… А у меня сил нет на это… И я ушла. Не позвонила. Струсила. Плакала. Гуляла… Долго гуляла… Сюда добрела. Представляешь? Сама не знаю, как… Ноги принесли. Ты дома был — окна горели. И я подумала… Может подняться? Ты добрый. Ты пустишь… А потом… А зачем? Чтобы плакать? Я же ни на что больше не способна, получается… И тут струсила. И тут ушла. Вернулась домой, заснула… И я каждый раз, как засыпала, просила у кого-то… Не знаю… У Боженьки может… Чтобы утром легче стало. Но то ли просила не так, то ли не у того, то ли это просто я должна была сама… Без помощи… Но снова становилось хуже. Я долго думала, почему… Почему я не могу, как все. Отмахнуться просто. Свыкнуться. Наверняка же таких историй много. Наверняка же я — не первая. И не последняя. Много нелюбимых детей. Много жестоких людей. Кем-то действительно торгуют, как товаром. Долги отдают. Много куда более сложных ситуаций. Люди из таких передряг выходят оптимистами, а я… Руки-ноги есть. Замуж позвали. Бабушка здорова. Живи, да радуйся. А я не могу радоваться… Я даже жить толком не могу… Мне больно просто… Я чувствуя себя порченной, испачканной вещью… Потрепанной какой-то тряпкой…
