Цветные карандаши!

Было почти девять! Не то что бы мы куда-то торопились, но я уже года два не спала так долго, не просыпаясь. А тетя Сима обещала вернуть Кирилла утром!

Я хотела ответить, что нет, но в дверь постучались сильнее и одновременно с этим завибрировал телефон.

Я, вспоминая Дарта Вейдера, всех ситхов и прочие известные мне ругательства, отстранилась и дотянулась до кофты, в которой вчера была, и выудила из кармана надрывающийся телефон.

На дисплее, как и ожидалось, высветилось «Тетя Сима», и я поторопилась ответить.

— Да?

— Ну, наконец-то, — выдохнула тетушка так, будто я только что спасла ей жизнь.

— Рано же еще, не говори, что вы уже …

— Кому рано, а кому на работу, между прочим, — передразнила тетка.

— Поняла, — вздохнула я с неохотой, натягивая на себя джинсы.

— Что поняла? Открывай, — поддакнул на фоне дядя Саша, и я закатила глаза, в полном составе, значит, не просто так заехали.

Леша посмотрел на мои гримасы, наклонился и поцеловал меня в лоб, после чего достал телефон и по темноте стал пробираться открывать дверь. Я досчитала до десяти зажмурившись, желая продлить эту идиллию и пошла, следом стараясь ни обо что не споткнуться.

— Доброе утро, — весело поприветствовал дядя Саша, первым заходя в квартиру с Кириллом на руках. Сын честно досыпал на руках деда.

— Доброе, — откликнулся Алексей, перехватывая мальчика.

— А вы что, спите? — тетя Сима оставалась в освещении парадной и пыталась рассмотреть нас с Лешей, точно подозревая, чем закончился ужин. Вот ничего от нее не скроешь…

— Да, — созналась я, понимая, что смысла отпираться нет, этот детектив-пикачу точно все выведает и будет только хуже.

— Кх-кх, — слабо прокашлял Кирилл, привлекая всеобщее внимание. Мне этот кашель не понравился, цветные карандаши, только не говорите, что он…

— И давно он так делает, — нахмурилась я, пытаясь вспомнить, кашлял ли ребенок тогда, когда я его отправляла в гости… При этом паника нарастала, мне только больничного сейчас не хватало.

— Ночью начал, — вздохнула тетя, — горло вчера красное было и сказал болит, ну мы прополоскали, чай с медом ему дала. Ночь беспокойно спал, все к вам просился и вас звал.

— Ага, под «вас» я могу смело понимать, что звали папу… — Температуры не было, но он весь вялый сегодня. Надеюсь, что просто не выспался.

Тетушка не оправдывалась, просто сообщала все как факты, я же поглядывала на сына, начиная беспокоиться — только бы не снова ангина. Грибоедов проверил рукой лоб малыша и нахмурился.

— У него, кажется, температура поднялась, — прокомментировал он, явно не зная, что делать дальше.

— Температура? — тетя Сима ахнула, я бросилась к сыну проверять — точно, Кирилл был такой горячий, что на нем можно было яичницу делать. Японский магнитофон! За что!

Дальше все было как по команде. Мы все засуетились, через полчаса врач был вызван, ребенок переодет и уложен в кровать. Кирилл, убаюканный Лешей, спал в своей кровати, ни на минуту не отпуская руку своего папы, что продолжал рассказывать ему сказки. А мы трое сидели в кухне.

Спрашивать, какого черта они приволокли больного ребенка через весь город в такую рань, я не стала, работа, как могу понять, их уже никуда не торопила, Да и поверить в то, что температуры могло и не быть, когда они его будили утром, тоже я могла. Да и наличие градусника у родственников давно под сомнением, был электронный, но он уже не раз ломался, а купить обычный ртутный все ни у кого не было времени.

Да и правда, лучше, что он дома.

Теперь в ожидании врача старательно и невозмутимо убирала остатки вчерашнего ужина, а что-то и пыталась разогреть. От Ван Гога пострадал только салат, все остальное осталось вне досягаемости от лап и хвоста одноухого охотника и его добычи.

Бутылка вина, что вчера стояла в ведерке со льдом, теперь плавала в воде, мы, кстати, так и не успели ее открыть…

Тетушка хитро осмотрела данный натюрморт и оценила мой вид — растрепанный, в мужской футболке — и довольно улыбнулась.

— Вижу, у вас все прекрасно?

— Вполне, — не стала отрицать я — толку, все равно же все выпытает.

— То есть, у нашего Кирилла наконец появился папа? — дядя Саша аж захлопал в ладоши от восторга.

— Лишь бы его настоящий папа не явился, — поморщилась я, вспоминая вчерашнюю встречу, о которой успела забыть. Вот не нравилось мне это все, ох не нравилось. В тусклом свете свечей я достала из шкафчика печенье и конфеты да банку быстрорастворимого кофе.

— Александр? А этому-то чего являться? Он тогда из загса ускакал, как козлёночек, на пару со своей цацей… — тетушка поморщилась, я даже успела удивиться, что она так ласково вспоминает моего бывшего.

— Он самый, теперь без цацы, и вчера встретила этого… — я помолчала, пытаясь подобрать слова. — Джабба Хатт на его голову да генерала Гривуса в придачу, — что, если он про Кирилла узнал?

Я впервые озвучила-то, что меня беспокоило. Я в свое время сделала все, чтобы он не узнал о ребенке и чтобы сына ничего с ним не связывало, но теперь даже не представляла, как выкрутиться из сложившейся ситуации.

— Ну, не захочет же он платить алименты за сына? — дядя Саша, что изначально был против нашей затеи, только вздохнул — ничего не стал говорить в стиле «А я же предупреждал», и на том спасибо. — А это ничего, что мы здесь, а Алексей с Кириллом? — перевел разговор дядя.

— Я сейчас унесу ему кофе и сделаю завтрак, — согласилась я, тоже осознавая, что ситуация была немного так странной. Хотя я, кажется, привыкла к тому, что у сына есть отец, а у меня любимый мужчина. И одна мысль, что бывший муж сможет это разрушить, меня пугала.

— Все же будет хорошо, правда? — я с тоской посмотрела в сторону комнаты понимая, что боюсь потерять Грибоедова. Вот боюсь и все. Хотя я вспомнила про то, что он собственник этой квартиры, и только усмехнулась — а ведь и захочу, не потеряю, если не решусь продать ему бабушкину комнату… А я точно этого не сделаю, так что, кажется, ему придется нас терпеть.

Алексей

— Папа! — Кирилл снова захныкал, подскакивая в поисках меня.

— Я здесь, — успокоил я мальчика, укладывая его в кровать и укрывая одеялом. — Спи.

— Водички… — попросил он, и я протянул ему непроливайку. Сделав несколько жадных глотков, он снова улегся и почти сразу засопел, крепко засыпая. Я потрогал его лоб, он был холодным и мокрым.

Температура спала, я посидел еще несколько минут рядом с ним, чтобы убедиться, что он крепко спит, вернулся на диван и лег, обнимая Наташу.

— Спасибо, — тихо поблагодарила она, прижимаясь ко мне. Я легко поцеловал ее в лоб. Это была вторая ночь, которую мы попеременно соскакивали к Кириллу. Да и сами дни были не менее нервные: температура тридцать девять, кашель, потом и насморк, он не на шутку нас перепугал.

— Спи, — я взглянул на часы. Было уже четыре утра. — Температуры нет.

— Хорошо, — она вздохнула, прижимаясь ко мне еще сильнее.

— Я дотянулся и выключил лампу. Притянул к себе любимую женщину и засыпал без сновидений. Я сильно устал за эти дни — кто же знал, что детская болезнь так изматывает?

— Мам! Пап! — проснулся я, будто и не спал вовсе, от того, что на мне кто-то прыгает, что, если честно, было нежелательно ввиду того, что мочевой пузырь намекал на то, что ему срочно надо избавиться от лишнего, но малыша это не сильно волновало. Он гордо расселся на мне. Левая рука затекла, на ней спала Наташа.

— Доброе утро, — улыбнулся я, дотягиваясь до лба Кирилла, чтобы проверить, есть ли у него температура. Температуры не было, хотя радоваться я не спешил. Кто знает…

— Я есть хочу, — заявил малой, с укоризной смотря на меня, будто я сам не кормил его эти два дня, а не он отказывался от всего и приходилось уговаривать.