Немец направился на мою кухню, прямо к шкафам, доставая кружку.

— Сегодня днем у меня там назначен прием.

Не знаю почему я первым делом подумала, что он собирается к пластическому хирургу. Я положила руки на стойку между нами и наклонилась вперед, недоверчиво глядя на него.

— Нет.

Он оглянулся через плечо, нашел маленький чайник и начал наполнять его водой из холодильника.

— Да?

— Рей, дружище, не делай этого. Ты все еще очень красив, и, честно говоря, всегда можно сказать, когда кому-то сделали операцию. Мне все равно, что тебе наплел пластический хирург, но это заметно, — совершенно серьезно сказала я.

Он поставил чайник на плиту, но не включил конфорку. Его широкие плечи опустились, он поднял руку и ущипнул себя за кончик носа. Когда он повернулся ко мне, его глаза были закрыты, а кончик языка торчал в уголке рта.

— Буррито. — Он открыл один глаз. — Я собираюсь исправить мою татуировку.

— Ох. — Ну, я почувствовала себя идиоткой.

Немец кивнул, это движение было очень… Да, он знал и говорил мне, что я ступила…

— Ту, что у тебя на руке? — Она была единственной, о которой я знала.

Он снова кивнул.

Почему он для этого ехал в Остин, когда в Хьюстоне было около миллиона тату-салонов, было выше моего понимания, но пофиг.

— Это здорово. А я возвращаюсь домой. — Потом я поняла, что он не знает, что я имею ввиду под «домом». — В Сан-Антонио. Это недалеко от Остина.

Култи потряс меня до чертиков, когда сказал:

— Знаю. Я заплачу тебе тысячу долларов, чтобы ты отвезла меня в Остин.

— Чего?

— Я заплачу тебе тысячу долларов, чтобы ты отвезла меня в Остин. — Он указал головой на сумку, оставленную у двери. — И за бензин тоже.

Я почесала нос, пытаясь убедиться, что он не шутит. Чутье подсказывало, что нет. Он определенно не шутил.

— Хочешь, чтобы я отвезла тебя в Остин на прием? — не удержалась я и спросила.

Немец кивнул.

— Хорошо. — Я прищурилась, глядя на него, обдумывая, как поступить, и, решив, что наилучшего варианта просто нет, сказала: — Я не знаю, как сказать это, чтобы не показаться плохим другом, который не ценит твое великодушное предложение, но… почему бы не попросить своего водителя отвезти тебя?

— У его дочери сегодня день рождения, — объяснил он.

— И ты хочешь, чтобы я отвезла тебя, хотя ты мог бы заплатить кому-то еще гораздо меньшую сумму, чтобы он сделал это? — медленно спросила я.

— Да.

Ох, парень. Ленивая часть меня, которая была решительно настроена провести четыре дня с родителями, не хотела никуда возить Култи. Потом другая половина меня почувствовала себя плохо, когда я ему отказала:

— Я планировала провести выходные у родителей, и не смогу отвезти тебя обратно сразу после твоей встречи.

Он приподнял одно массивное плечо.

— Мне все равно больше нечего делать.

И Сал получает одно очко за то, что была эгоистичной засранкой.

Ему больше нечего было делать.

Почему это заставило меня чувствовать себя так дерьмово?

Но я не могла позволить себе чувствовать вину. Не могла не поехать к своим родителям.

— Рей, я проведу там все выходные. Я не смогу отвезти тебя обратно. Я уже пообещала им, что приеду.

— Я услышал тебя и в первый раз, — ответил он тоном, который мне не понравился. — Я сказал, что мне больше нечем заняться. Я останусь там с тобой.

Он останется…

Он останется со мной?

В моей голове промелькнул образ падающего в обморок отца.

— Останешься у моих родителей?

Култи лениво приподнял еще одно плечо.

— Да.

— На выходные?

Умничающий засранец закатил глаза.

— Ja.

Язвительный ублюдок.

— Разве это проблема? — спросил он, после того как я ничего не ответила.

Я откашлялась и снова подумала о своем отце.

— Помнишь ли ты, что мой отец твой фанат? — Он кивнул. — Он твой нереально большой поклонник, ты должен понять, если хочешь поехать и… — я сглотнула, — остановиться у них. Он может упасть в обморок при твоем появлении и все выходные вести себя так, будто не говорит по-английски. — Потом я подумала и добавила: — И смотреть… он может начать пялиться на тебя и не говорить ни слова.

Немец, казалось, думал об этом пять секунд, прежде чем пожал плечами, будто ничто из того, что я сказала, не беспокоило его вообще. Ни капельки.

— Да. Не проблема.

Я глубоко вздохнула, потому что внезапно не смогла понять, на что я только что подписалась.

— Ты уверен? — медленно спросила я.

Он бросил на меня быстрый взгляд, прежде чем снова взять в руку чайник.

— Да. А теперь иди в душ и надень на себя что-то, что скроет хоть что-нибудь.

Я понятия не имела, во что ввязываюсь. Ни единой чертовой мысли.

— Так почему же ты решил пойти сюда, а не в любой салон в Хьюстоне? — спросила я почти девять часов спустя, паркуя машину на стоянке перед красивым зданием, к которому нас привел навигатор на телефоне Култи.

Мы покинули мой дом в начале одиннадцатого, так как не было никакого смысла торопиться, потому что его встреча была назначена около четырех. Поездка заняла чуть меньше трех часов. Чтобы убить время, по пути мы остановились пообедать в одном из моих любимых мест с барбекю, потом прогулялись вокруг Капитолия и посетили магазин «все за один доллар».

Култи спросил в отделе канцелярских товаров:

— Все стоит один доллар? — затем принялся осматривать каждый предмет, который попадался нам на глаза.

Расстегнув ремень безопасности, Немец бросил на меня взгляд, все еще явно оскорбленный моим предположением о том, что он собирается сделать пластическую операцию.

— Я видел их работы в журнале.

Вот и вся информация, которую он мне дал. Ладно.

Мы вышли из машины и направились к двери, на которой простым стильным шрифтом было написано Pins and Needles. (Примеч. Дословный перевод с англ. «Булавки и Иголки», также является идиомой для понятия «покалывание в конечностях». Данный тату-салон и его работники являются героями книги Марианы Запаты «Под Локком»). Култи протянул руку и открыл дверь. В глубине души я надеялась, что Немец не выбрал бы какое-нибудь захудалое местечко, где можно подцепить заразу просто зайдя в туалет, поэтому меня не удивило, насколько чистым и современным выглядел этот тату-салон. На заднем плане тихо играл тяжелый металл.

Рыжеволосый мужчина сидел за черным письменным столом и что-то рисовал карандашом в тетради. Когда мы вошли, он поднял голову и дружелюбно улыбнулся.

— Привет, как дела?

Когда поняла, что мистер Не-самое-лучшее-поведение ничего не ответил, я улыбнулась в ответ мужчине и толкнула Култи локтем за грубость.

— Хорошо, а у вас?

— Отлично. — Он взглянул на Немца, и что-то похожее на узнавание мелькнуло в его взгляде, прежде чем он положил карандаш на стол. Он щелкнул компьютерной мышью и посмотрел на экран, прежде чем медленно перевести взгляд обратно на Култи. — Декс будет через минуту, если вы хотите можете присесть.

— Спасибо. — Я снова улыбнулась ему и повернулась, чтобы сесть на один из черных кожаных диванов. Култи остался стоять и направился к стене, где в рамках висели многочисленные вырезанные из журналов статьи.

Не прошло и тридцати секунд, как раздался стук сапог по кафельному полу, и это не подготовило меня к эффекту, который произвело появление темноволосого мужчины, вышедшего из задней части салона. Высокий, широкоплечий, с татуировками до самых запястий, я не могла не рассматривать его.

Я никогда не была поклонницей парней, которые выглядели так, будто отсидели в тюрьме, но нужно быть слепой, чтобы не оценить, насколько хорош собой этот мужчина, даже если он и не в моем вкусе.

Потому что. Боже мой.

— Он носит обручальное кольцо, — прошептал низким голосом Култи рядом со мной.

— Это не значит, что я не могу смотреть, — пробормотала я в ответ, заметив, что да, он носил блестящее золотое обручальное кольцо прямо над татуировкой, похожей на букву.