— Я не знаю, — пожимает плечами она.

— Тогда их знает твоя сестра. Ее вчера запечатлела камера как раз в тот момент, когда головорезы уехали, оставив Глеба на парковке.

— Мне жаль, — девушка отводит взгляд в сторону.

— Надь. Так не пойдет, ты понимаешь? Возможно, что и твоя жизнь, и жизнь малышки в опасности. Если Вера наняла головорезов…

— Нет, это не Вера, — резко отрезает Надя, чем пугает Алису. Дочка, сморщив личико, начинает хныкать. — Ой, прости! Прости, милая! — Девушка прижимает малышку к себе. — Не хотела тебя напугать.

— Тогда кто, Надь? — не унимается Володя, дожимая ее.

Прекрасно понимаю, что мне бы она не поддалась. Гордость не позволит.

Надя и сейчас не особо желает рассказывать; у нее на лице написано, что она про себя о чем-то думает, взвешивает каждое слово, которое нужно будет сказать.

— Почему ты уехала из Новосибирска?

И после этого Надю как будто прорывает. Она, шмыгнув носом, усаживает Алису в коляску и, отвернувшись к нам спиной, начинает рассказывать с того самого момента, когда компаньонка ее начальника подсунула ей липовые документы на подпись шефу.

Как только выяснились все обстоятельства и практически вся вина легла на плечи Нади, ей начали поступать угрозы, что, мол, «если откроет рот, то лишится самого ценного»; в офисе, где она работала, все знали, что Надя воспитывает одна ребенка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В этот момент у меня начинает сосать под ложечкой и живот стягивается в тугой узел. Ненавижу себя за малодушие. Ненавижу за то, что не стал разыскивать Надю, что решил отпустить ее. Называется, дал возможность самостоятельно выбирать для себя лучшую жизнь. А как оказалось, ей не из чего было выбирать.

Делаю шаг к Наде, но тут же ловлю на себе ее предупреждающий взгляд. Останавливаюсь.

— Я и решила, что если вернусь домой и оставлю на время Алису у Веры, то им больше не через кого будет на меня давить. И шефу я смогла бы доказать, что никаких денег у него не похищала. — Она воинственно вздергивает подбородок, реально веря в то, что ей бы позволили это сделать.

— Ты глупая, наивная дуреха, Надя. Неужели и вправду думаешь, что бессмертна? — иронизирует Антон.

— Нет, — качает головой девушка, — но я верю в справедливость…

— Это все бесполезно, Антох. Можешь не продолжать. Давай вернемся к тому моменту, как Вера может быть связана с этими головорезами? — Володя входит в раж, когда чувствует, что цель разгадки близка: его голос становится грубым, властным.

Надя мнется, не отвечает.

Я подхожу к ней, встаю перед ее лицом.

— Надь, Вера перешла границы дозволенного. И это нужно прекратить. Иначе дальше будет только хуже, — говорю ровно, стараясь не спугнуть девушку.

— Вера позвонила Елене Алексеевне и сказала, где я есть, — опустив голову, бубнит она себе под нос. — Сестра предала меня из-за тебя, Глеб. — По щекам девушки льются слезы.

Алиса, словно поняв, про что мы сейчас говорим, перенимает настроение Нади и тоже начинает плакать.

— Да что же мне с вами делать?! — Я в первые секунды даже теряюсь, не зная, как поступить, но сердце само мне подсказывает.

Подхватив дочку из коляски, прижимаю к себе ее и Надю. Зарываюсь носом в макушку девушки и втягиваю ее запах. Меня пьянит близость моих девочек.

— Прости, милая моя!

Секунда…

Две…

И рука Нади скользит по моей талии, обнимает меня.

— Меня сейчас стошнит от этой розовой ванили, — возмущается Антоха.

Я улыбаюсь, понимая, что он имеет в виду. Вряд ли я мог себе когда-то представить, что подобное может случиться со мной.

— Можешь выйти. Разрешаю, — отвечаю ему немного грубовато, от волнения голос срывается.

— Как мило с твой стороны, бро, — лыбится Антон. — Но я, пожалуй, перетерплю. Кофе-то будет сегодня, нет?

Еще некоторое время Надя стоит без движений, просто обнимает меня, а я ей не мешаю.

— Мне нужно покормить Алису, — без лишних эмоций говорит девушка и, глядя только перед собой, подходит к столешнице, достает коробочки, в которых, как я понимаю, находится еда для дочки.

— Надь, а расскажи, что за чел твой директор? Ты окажешь нам большую услугу. Нам будет легче ориентироваться…

— Болотов Борис Иванович. Генеральный директор ООО Траст. Я там шесть месяцев работала секретарем. Два из них у меня был испытательный срок, — сухо отвечает Надя.

— Да твое второе имя «удача», — с сарказмом замечает Володя. — Как ты успела так вляпаться? Это бред. А кто эта баба, которая дала подписать тебе бумаги?

— Лебедева Елена Андреевна, исполнительный директор по сбыту и маркетингу, а по совместительству любовница Бориса Ивановича.

— Твою мать! Санта-Барбара, первые сто серий, — не упускает возможности вставить свои пять копеек Антон.

— Я думаю, этого достаточно, чтобы навести справки, — кивает Володя. — Кофе, я так понимаю, не дождемся?

— Мог бы и сам уже замутить, — бросаю ему.

Чувствую некую напряженность, которая повисла на кухне после проявленной слабости с Надиной стороны.

— Сажай Алису в коляску. Я ее покормлю. — Надя продолжает отводить взгляд, делая вид, что я вообще пустое место.

Хорошо. Пусть так пока, пусть так. Нужно дать ей осознать, что теперь она не одна и у нее есть я.

— Ладно, обойдемся. По пути заскочим в какую-нибудь кофейню. Кофе из машинки, думаю, там такое же, да, Антох?

Пожимаю плечами и, видимо, что-то я сделал не так: дикая боль простреливает через всю спину от копчика до лопаток. Морщусь.

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

— Глеб, — зовет Антон прямо у моего уха.

— Все нормально, — произношу сквозь сжатые зубы.

— Давай отложим поездку к твоей бывшей, — предлагает Антон.

— Нет, — качаю головой. — Чем раньше найдем ублюдков, тем спокойнее я буду спать.

— Тоже верно, бро. Тогда давай одевайся. Мы тебя ждем, — откликается Володя.

— В машине, — киваю им головой на выход.

— Даже так? — уточняет Володя.

— Я спущусь сразу же за вами, — обещаю им.

Парни нехотя покидают кухню, я выхожу вслед за ними.

— До встречи, Надюша! — бросает через плечо Антон.

— Ты, придурок, — рычу на него, — не доставай ее.

— Я любя, Глебас. Ты чего такой строгий? — отшучивается друг.

— Потому что, — одергиваю его.

— Тох, не доставая малого. Ты видишь, у них тут семейная драма разыгрывается, — ехидничает Володя.

— Господи! За что ты мне послал друзей-болванов! Ни капли уважения к частной жизни близких, — картинно закатываю глаза.

— Обижаешь, Глебас, — бубнит Тоха под нос, обувая кроссовки.

Я распахиваю дверь, жестом приглашаю парней на выход.

— Мне нужно десять минут, — обещаю им и захлопываю дверь перед их носами.

Прежде чем пойти в спальню, заглядываю на кухню.

Надя, устроившись на краешке стола, кормит Алису, что-то тихо-тихо ей рассказывая; я не слышу, а только вижу, как шевелятся ее губы. Отвлекать и смущать их не хочу. С девушкой я поговорю сегодня вечером. Думаю, нам все же есть смысл обсудить то, что между нами происходит.

В спальне натягиваю джинсы, футболку; косуху одеваю, уже обувшись.

— Надь!

Она появляется в дверном проеме кухни почти мгновенно, как будто только и ждала, когда позову.

— Надь. Только очень прошу: не выходи никуда. И телефон держи при себе рядышком. Как только что-то прояснится, я тебе сразу позвоню. Договорились?

Она кивает, но я вижу в ее глазах немой вопрос. Стою и жду, когда она созреет, чтобы спросить.

— Глеб, — произносит Надя, набравшись смелости, — только Веру не загоняй в угол. Мне страшно за нее.

Хм, какая моя девочка все-таки милая и великодушная. Даже зная о том, что ее сестра дрянь и гадина, все равно не забывает о ней. Печется.

— Я постараюсь, Надь, — киваю, разворачиваясь и выхожу.

Хлопаю себя по карманам, проверяя, ничего ли я не забыл. Ключи запасные от внедорожника взял. Ключи от квартиры, в которой живет Вера, тоже взял. Больше ничего не надо. Единственное, что еще придется сделать, — так это телефон купить и симку. И это, пожалуй, самое важное.