Это плохо.

        Если Эйден тоже не поднимает трубку, это может означать две вещи.

        Они сбежали.

        Или их похитили.

        Я чешу подбородок, размышляя о возможностях. Несмотря на то, что характер Эйдена слишком раздражающе похож на характер Джонатана, он не причинил бы Эльзе вреда. Не с той заботой и собственничеством, которые я видел в его глазах в моем кабинете.

        И Эльза не ушла бы, не предупредив меня.

        Это оставляет один вариант: с ними что-то случилось.

        С согласия или без.

        Черт.

        Я прокручиваю свой телефон и нахожу имя, с которым не хотел связываться до самой смерти.

        Наша дружба не просто так переросла в соперничество. Мы оба ненавидим проигрывать и делаем все, что в наших силах, чтобы стать номером один.

        Но у судьбы есть забавный способ вмешаться в нашу жизнь.

        Я набираю его номер. Он отвечает после двух гудков:

        — Ты готов признать поражение?

        — У нас проблема, Джонатан.

Глава 35

Эльза

        Мы сидим здесь, кажется, уже несколько дней.

        Судя по часам Эйдена, прошел всего один день.

        Мы в подвале уже ровно тридцать пять часов.

        Мы сделали все. Попробовали открыть дверь, кричали — или, скорее, кричала я. Однако не было никаких признаков того, что кто-то придет на помощь.

        Была причина, по которой мама выбрала это место. Подвал находится на дальнем востоке, здесь никто не ходит, и я почти уверена, что место каким-то образом скрывает звуки.

        За последние часы моя энергия пошла на спад. У нас нет ничего, кроме воды из-под крана.

        Нет еды. Никаких одеял. Совсем как десять лет назад.

        Само по себе не холодно, но легкая дрожь бегает по моим конечностям с тех пор, как за Агнусом закрылась дверь.

        У меня стеснение в груди, удушье и кровоподтеки. Теперь, думая об этом, я ушла из дома, не приняв лекарства, в тот момент, когда Эйден написал мне.

        Пожалуйста, сердце, не капризничай сейчас. Очень неподходящее время.

        Эйден сидит, прислонившись спиной к стене, а я устраиваюсь между его длинными, сильными ногами. Моя спина упирается ему в грудь, а голова лежит на его твердом плече.

        Странно, как такие твердые мышцы могут быть такими успокаивающими.

        — Может, он не вернется за нами, — шепчу я в тишину. — Может, он решил, что будет лучше, если я уйду с пути?

        — Он вернётся.

        — Откуда ты знаешь? Что, если он попадет в аварию и умрет, и за нами никто не придет?

        — Теперь ты драматизируешь, милая.

        — Это вполне может быть.

        Я поднимаю голову и внимательно наблюдаю за ним; за его нейтральным выражением лица и невозмутимыми глазами. Как он может быть так спокоен насчет этой ситуации? Пока я теряла надежду, дрожала и расхаживала по подвалу, он просто сидел, будто мы на пикнике или что-то в этом роде.

        Конечно, он более хладнокровен, чем я, но это вопрос жизни и смерти. В моей голове теснятся ужасные образы о том, как через несколько месяцев они найдут наши трупы, разложившиеся и плохо пахнущие.

        Слезы наполняют глаза. Я не хочу умирать. Не сейчас.

        Не тогда, когда я готова преодолеть свою травму. Не тогда, когда я наконец-то получу контроль над своей жизнью.

        — Эй.

        Пальцы Эйдена обхватывают мое лицо и гладят дрожащий подбородок.

        — Я не могу перестать думать о смерти.

        — Тогда давай займем твою голову чем-нибудь другим. — он усмехается, и мое ноющее сердце трепещет от искр.

        — Например, чем?

        — Поскольку ты любопытный маленький котенок, я позволю тебе задать мне любой вопрос, который ты хочешь.

        Мои глаза расширяются.

        — Любой вопрос?

        Он кивает.

        Воу. Это какое-то обязательство для дьявола.

        Я выпрямляюсь, так что моя спина упирается в его согнутое колено.

        — И ты ответишь на них на все.

        Нам нужно это прояснить, потому что «я позволю тебе задать мне любой вопрос» в манипулятивных словах Эйдена также может означать, что он решит не отвечать.

        Его ухмылка становится шире, словно он может читать мои мысли.

        — Я отвечу на них при одном условии.

        Конечно.

        Я фыркаю.

        — Каком?

        — Ты будешь снимать одежду за каждый вопрос, на который я отвечу.

        — Эй! Это нечестно.

        Он приподнимает плечо.

        — Принимай условие или забудь.

        Я должна была знать, что сделка в конечном итоге сыграет в его пользу.

        Мой пиджак лежит у него на коленях. Я пытаюсь его вернуть. Мне нужна вся одежда, которую я могу надеть.

        Эйден выхватывает его.

        — Он был снят. Это не считается.

        Мудак.

        Поскольку мое нижнее белье уже где-то в его кармане, у меня остается только три предмета одежды: рубашка, юбка и лифчик.

        Три пункта, три вопроса.

        Я свирепо смотрю на него.

        Этот мудак, должно быть, все продумал.

        И все же я сыграю. Он прав. Мне нужно отвлечься от темных мыслей.

        В голове теснятся все вопросы, которые я хотела задать, но он всегда уклонялся от них. Первый из них очень прост.

        — Ты скучаешь по Алисии? — я спрашиваю.

        На секунду он кажется глубоко задумавшимся.

        — Иногда я захожу в дом и задаюсь вопросом, как бы я себя чувствовал, если бы она была рядом, но затем я вспоминаю, что она все еще была бы замужем за Джонатаном, ибо она была так беспомощно влюблена в него, и я перестаю задаваться вопросом.

        Это интересно.

        Отсутствие сочувствия у Эйдена похоже на то, что он находится в логическом, бесстрастном состоянии ума двадцать четыре на семь. Это состояние даже запрещает ему должным образом тосковать по своей матери, потому что он думает, что она бы страдала, если бы жила своей жизнью, как жена Джонатана.

        — Сними рубашку, — приказывает он своим восхитительным глубоким тоном. — И сделай это сексуально.

        Со вздохом я расстегиваю рубашку. Я действительно не знаю, как сделать это сексуально, поэтому просто делаю это не спеша, медленно обнажая выпуклость груди, прикрытой простым хлопчатобумажным бюстгальтером.

        Эйден все это время наблюдает за мной с темным, хищным блеском. Его голова наклоняется набок, чтобы лучше видеть.

        Мои соски твердеют под его пристальным взглядом, требуя внимания.

        Не сейчас.

        Я позволяю рубашке упасть на пол, готовая к следующему вопросу. Мне не терпелось спросить с того самого момента, как я услышала об этом.

        — Что это была за девушка, с которой у вас с Коулом был секс втроем?

        Он приподнимает бровь.

        — Дай угадаю, Астор сказал, что наткнулся на наше «извращенное дерьмо».

        Я хмурюсь.

        — Ты знаешь.

        — Типичный Астор, болтающий о чем-то, что он видел, будучи под кайфом. У нас с Нэшем никогда не было секса втроем. Ни один из нас не делится.

        — Но Ронан сказал, что видел вас.

        — Этот ублюдок был под кайфом, м перепутал цвет ее волос. Астор видел, как я возился с веревками, и подумал, что я связываю ее, когда на самом деле развязывал и спасал от сумасшедшего излома Нэша. Видишь? Я могу быть джентльменом, когда хочу что-то испортить.

        У Эйдена и Коула никогда не было секса втроем. Я вся позеленела от ревности к воображаемому человеку.

        — Кстати, кем она была? — я спрашиваю.

        Он ухмыляется.

        — Проклятием Нэша.

        Проклятием Нэша.