Рассказать не получилось…

Уже неделю мой разум задыхается в поиске выхода и не находит его.

Ничего страшного не произошло. Просто оказалось, что романтичные книжки, захламившие все полки в моей комнате, врали. Их истории не сбываются для брошенных и никчемных. Они – всего лишь выдумка.

И тут меня пронзает оглушающее озарение.

Никто, кроме меня и его, не знает, что произошло в той комнате на самом деле. Я никому никогда об этом не расскажу, а он и так уже обо всем забыл. Значит, ничего и не было.

Снова заношу пальцы над «клавой»:

«…Я встретила его на вечеринке. Это был ни к чему не обязывающий секс. Мы молоды, красивы и свободны. Почему бы и нет?..»

Картинка целующихся людей, легкая музыка, сто лайков за несколько секунд.

Все было именно так. Блондинка не врет. Верьте ей.

В школе я заливаю Оле и Марте, что мы с этим прекрасным принцем летали в облаках, что он очень просил меня остаться с ним, но я не размениваюсь по мелочам…

Теперь во взглядах девочек я вижу уважение, и оно не напускное. Во всем нужно искать свои плюсы. Во всем. Уж мне ли не знать.

– Дарин? – Марта трогает мою руку. – Ты с нами?

– Что? – Меня снова вбрасывает за грязный столик школьной столовки, где мы с девочками пьем сок.

– Да просто ты в одну точку уставилась, и сидела так минут десять… – растерянно говорит Марта.

– Ах, да. Задумалась, – мямлю я и ставлю на немытый пластиковый поднос свой наполненный томатным соком стакан.

– Так вот, Ленка совсем страх потеряла! – возмущается Ольга. – Она продолжает пялиться на Стаса. Нужно что-то делать, как вы считаете?

– Я даже знаю, что… – тихо говорю я, но девочки разглядывают меня так, словно я – мерзкое дерьмо. Неужели они обо всем догадались?

Невозможно. Это паранойя.

Увязнув каблуками в апрельской грязи, мы с Мартой и Олей стоим стеной над поверженной Леной, и мою грудь раздирает от ликования.

Нас окружают старые гаражи и кусты вербы, а еще – горы мусора и шлейф дорогих духов, смешанный с едким звериным запахом пота.

Мои руки налились приятной усталостью, но ноготь мизинца на правой руке саднит – сломала его, когда на бешеном адреналине зарядила Ленке в нос, а потом – в челюсть.

Она всегда не в меру выпендривалась, но в последнее время обнаглела вкрай.

Одного эта идиотка Ленка не учла – ей никогда не стать лучше нас.

Она такая правильная, ее мамочка так о ней заботится, не позволяет посещать сомнительные компании…

Я снова сжимаю кулаки. Пусть ростом и формами я не дотягиваю ни до подруг, ни до Ленки – это неважно.

Ведь это именно меня папа каждое утро привозит в школу на Porsche Panamera, это на мою страницу подписаны все в этом городе, это я каждое лето отдыхаю в Европе, это я живу в трехэтажном коттедже в элитном пригородном поселке.

Я по праву стою сейчас рядом с самыми роскошными девчонками школы и смотрю, как Ленка копошится внизу, осторожно садится, зажимает нос, пытается вычистить из волос грязь и засохшие листья.

Да, когда-то мы были лучшими подругами, но все имеет свойство меняться…

Она смотрит на меня снизу вверх, но в ее взгляде читаются сочувствие и готовность терпеть до последнего в надежде на то, что я остановлюсь.

Ты ни черта обо мне не знаешь.

Мои глаза застилает красная пелена ярости, я отвожу ногу и чудовищным ударом снова опрокидываю Ленку в грязь.

Глухой удар в живот, ощущение мягкости и беспомощности живой плоти… Беспомощности.

На секунду у меня подкашиваются колени.

– Она свое получила, – решив положить конец экзекуции, констатирует Ольга, но голос ее отчего-то дрожит. – За мной, леди!

Мы снова сидим за столиком любимой кафешки, и наши сумки на солнышке моргают настоящими и поддельными логотипами. Притихшие девочки сканируют меню. Молчание затянулось, это напрягает.

Подошедший официант – молодой парень в футболке, джинсах и длинном черном фартуке – скучает рядом. Он слишком близко – я чувствую запах одеколона и исходящее от него тепло. По спине бегут мурашки. С трудом подавляю в себе порыв схватить со столика перечницу, бросить перец парню в глаза и убежать. Убежать и спрятаться.

– Три кофе! – вместо этого громко говорю я, и он наконец уходит.

Облегченно выдыхаю. В последнее время меня напрягает близость парней, в классе я даже пересела за другую парту, потому что не могу выносить присутствие своего соседа – безобидного ботаника.

– Ты читаешь наши мысли! – смеется Олечка, но она напряжена, ее глаза бегают. – Мы как раз кофе и хотели!

– Однако лихо ты… Ленку приложила, – подает голос Марта.

– С ней только так и нужно. Я ее давно знаю. Иначе она не поймет! – У меня опять получается чересчур громко, в ответ я снова ловлю настороженные взгляды. – Девочки, я, пожалуй, не буду кофе. Мне домой нужно. Отцу приспичило о чем-то серьезно поговорить.

По традиции я кладу на столик деньги и сразу перестаю представлять для девочек интерес.

Им все равно. Мне тоже.

Едва скинув у порога куртку, я понимаю, что в доме что-то не так: горит приглушенный свет, пахнет ресторанной едой – наша домработница на такие шедевры не способна. Бросаю ключи на полочку, и в прихожей появляется отец – в одном из своих самых лучших костюмов, чисто выбритый и странный.

– Даша, вот и ты! У нас гости. – Он легонько подталкивает меня по направлению к гостиной и напряженно шепчет: – Не выделывайся, я тебя прошу…

Ну конечно же: на диване восседает какая-то блондинистая курица неопределенного возраста.

Вообще-то я заподозрила неладное, еще когда была жива мама, – однажды нашла на полу под диваном чек на покупку дорогого золотого кольца.

Да, денег у отца много, но, я клянусь, это кольцо было дорогим до неприличия.

И вот сегодня, в этот гулкий погожий апрельский вечер, папаша решился официально признать факт существования у него девушки.

– Даша, это Настя. Вы подружитесь. Я очень на это надеюсь, – вещает он тоном, которым вдохновляет своих подчиненных на трудовые подвиги.

Весь ужин, не в силах наблюдать за ужимками «молодых», я рассматриваю свое отражение в бокале с водой.

Все предельно ясно.

Папочка больше не чувствует передо мной вины за то, что восемь лет назад стал причиной пьяного ДТП, улетев в кювет с трассы. В результате этого ДТП папочка превратился в законченного алкоголика, а моя молодая и красивая мамочка – в овощ. В совершенно несостоятельный в родительском плане овощ.

В детстве я каждый день таскалась в пансионат, часами сидела в ее палате, рассказывала ей о том, как меня, мелкую и хилую, били и обзывали одноклассники, тянула ее за руку, пыталась разбудить. Но она только улыбалась, блуждая потерянным взглядом в неведомых пространствах, и все мои беды были ей глубоко безразличны.

Потом этот иссохший овощ с застывшей на лице тупой улыбкой еще восемь лет вытягивал из нас все нервы и силы.

Перед десертом Настя удаляется в туалет – «попудрить носик». Судя по тому, как безошибочно она угадала направление, в нашем доме ей доводилось бывать и раньше.

Как только она уходит, отец подскакивает на стуле:

– Даш, ну пойми ты… Ну прости! Вы с ней уживетесь. Я тебя знаю, я уверен. Тебе фиолетово, а я без нее совсем сопьюсь! Сил больше нет…

– А подождать хотя бы до сорокового дня нельзя было?

– Да подождем мы!.. Мы решили расписаться в мае!.. – Он осекается, чтобы улыбнуться подозрительно быстро вернувшейся Насте.

Судя по ее перекошенному лицу, она слышала весь разговор…

Остаток вечера она натянуто улыбается и бросает на меня злобные взгляды, а я ковыряю вилкой желе. Я совершаю над ним насилие, разрываю его на куски и размазываю по фарфору. Это так увлекательно, что даже лай сторожевой собаки во дворе не может отвлечь меня от этого занятия.