Казавшийся прежде таким хорошим, план рушился буквально на глазах, а демонический взгляд не сулил ничего хорошего. Гейб решил бы, что я всё-таки как-то экранируюсь от его магии и нагло вру, а затем прикопал под каким-нибудь кустом, если я не предприняла бы что-то прямо сейчас. И я определённо знала, что именно нужно делать. В конце концов, когда-нибудь всё равно прокололась бы на какой-то мелочи, и пришлось открыться, так почему не сейчас?

— Прикажи рассказать, кто я такая, — сглотнув неприятно скользнувшую по пересохшему горлу вязкую слюну, предложила я. Вроде бы, это был не первый раз, когда мне предстояло излить душу на данную тему, но именно он, почему-то казался самым сложным.

Наверное, чувство отразились и на лице, раз Гейб решил послушаться. Но и подстраховал себя — напор магии усилился, я снова ощущала себя барахтающейся в меду мошкой.

— Кто ты такая? — даже голос прозвучал иначе, именно приказом, а не вопросом.

Губы послушно приоткрылись, подчинённые чужой воле, и я начала говорить.

Казалось бы, ни у Лисёнка, ни у Аскура не было особых оснований верить мне на слово, полагаясь лишь на эту их «чуйку», реагирующую на ложь. Гейб же изначально находился на привилегированном положении, со своим-то встроенным полиграфом. Но всю первую часть монолога, ту, где я просто рассказывала о себе, прямо отвечая на поставленный вопрос, очень чётко ощущала его сомнения. В общем-то, это было понятно — у него перед глазами наверняка стояли строки из добытой Данки информации о мисс Диметрис Эспаро, копии её документов, возможно, фотографии. А тут какая-то детдомовка с непривычным именем, бред, да и только. Впору решить, что девчонка сошла с ума, придумала себе другую личность и сама же в неё поверила.

Но тут началась вторая часть Марлезонского балета, моя любимая, с увольнением, последним поездом метро и пробуждением в чужом теле и чужом мире. Содержимое рюкзака, такси, раненная лиса под окнами, оказавшая оборотнем, Аскур, первые намётки-факты о нынешнем вместилище для души, пьяное обещание поработать, если возьмут, секретарём демона…

Где-то на этом моменте я почувствовала, что Гейб отпустил магию, перестал держать меня на коротком поводке и я, отвечая доверием на доверие, рассказала и остальное. В том числе то, что уже знала и успела додумать о той самой татуировке, ставшей сегодня камнем преткновения.

Нужно было, кстати, хотя бы посмотреть на неё. И почему я раньше не заимела такой полезной привычки — разглядывать собственную спину?

— Где у тебя можно курить? — не делая выводов, вообще не реагируя на получившийся неожиданно долгим рассказ, уточнил мужчина.

— Ты куришь? — машинально отозвалась я, пытаясь вспомнить, замечала ли за ним отголоски этой вредной привычки. Выходило, что нет, не замечала. Даже запаха сигарет не чувствовала. Впрочем, сейчас даже я с удовольствием подымлю, что уж. — Идём на балкон.

Отодвинув в сторону одно из окон лоджии, мужчина подкурил извлечённую из тёмно-красной пачки тонкую сигарету и затянулся с видимым наслаждением, выпустив первую порцию дыма в густые ветки в полуметре от нас.

Отвоевав старую, всю какую-то потёртую и помятую зажигалку, находящуюся в явной дисгармонии с обычно дорогим обликом демона, я тоже щёлкнула ею, поджигая край собственной "капли яда", и продолжила крутить её в руках.

— Значит, Надя, — когда я уже начала думать, что со мной сегодня решили больше не разговаривать, произнёс Гейб. Свет с кухни сквозь плотные рольшторы проникал плохо, так что видны мне были разве что контуры его профиля, а судить о выражении лица и вовсе не представлялось возможным.

— Надя, — повторила я, неглубоко затягиваясь. Не хватало раскашляться, как доблестному работнику рудников.

— Интересное имя.

— Да уж получше, чем Диметрис, — уловив лёгкую издёвку (ну, наконец-то, оттаял господин демон!), проворчала я. — Хотя, с твоим не сравнится, да. Знаешь, кому в моём мире принадлежало имя Габриэль? — профиль сменился анфасом, когда Гейб соизволил повернуться. — Одному из главных ангелов бога. Как тебе? Можешь начинать гордиться!

Мой намеренно весёлый тон, конечно, никого не обманул. Нервы подрагивали, как натянутые струны, в ожидании вердикта. А зависший в своих мыслях Ролен никак не желал его озвучивать.

— Всё плохо? — не выдержав, всё-таки задала я главный вопрос, стряхивая пепел за подоконник. — С татуировкой?

Гейб в два счёта докурил свою сигарету и развернулся, опираясь спиной на подоконник, совсем, как я пару часов назад.

— Что тебе известно о вампирах?

— Ничего толком. Лисёнок… Вайс не говорил, что они существуют, рассказал только о магах, демонах и оборотнях, а у нас слишком много версий и легенд, чтобы сложить нормальное впечатление, — поспешно отозвалась я, пока он не передумал это обсуждать. — Пьют кровь, не отражаются в зеркалах, боятся серебра, осины и святой воды…

— Сказки, — перебил Гейб, не дав перечислить и половины того, что приписывалось в разные века кровососам. — Такие у нас тоже, только в книгах. Я говорю об энергетических. И их, поверь, хватает.

— Значит эта метка — их рук дело?

— Да. Что-то среднее между рабским клеймом и печатью на документе на право распоряжения имуществом, — миндальничать в формулировках он явно не собирался. — Твоя предшественница сама, добровольно, дала на неё право, иначе это не делается. И теперь хозяин, точнее хозяева, потому что она родовая, могут тянуть через неё твою энергию, как коктейль через трубочку.

Сравнение вышло на загляденье, я даже поморщилась — всё же богатая фантазия не всегда плюс.

— А Камиль? Зачем у неё эту вырезали тату?

— Потому что расстояние не имеет значения. Твоя подруга сейчас где, в больнице? А кто-то, возможно на другом конце города, кормится ею в своё удовольствие. И хорошо, что он знает меру, потому что иначе она уже была бы мертва.

Я припомнила тело на больничной койке — кожа да кости. Значит, вот в чём дело, не сидела Кэми ни на каких диетах, а сама выступала чьей-то едой. Вот уроды.

— И что мне теперь делать? Пойти в салон и выжечь её лазером? — не хотелось бы тоже перейти в состояние полутрупа, когда «хозяева» решат призвать свою «скотинку» обратно в стадо.

Несмотря на темноту, я почувствовала, что Гейб улыбнулся, пусть и совсем не весело.

— Как думаешь, это может быть так просто?

Не думаю. Но помечтать-то можно? Должно же хоть что-то в этой жизни у меня быть легко и просто, в конце-то концов!

— Идём, — он вырвал протлевшую до фильтра и давно потухшую сигарету, выбросил её вдогонку своей и толкнул балконную дверь. — Уже поздно звонить кому-то и интересоваться этой темой, так что придётся потерпеть до утра.

Придётся, молча согласилась я. Осталось только придумать, чем закинуться, чтобы удалось отвлечься от мыслей и заснуть этой ночью.