— Я могу идти?
— Нет.
Вздрогнув, подняла на него глаза.
— Ты же обещал!
— Даша, я не говорил разве, что одолжений мне не нужно? — резко потянул за собой, держа одной рукой за талию, а второй полез в задний карман джинсов.
— А что ты ждал?!
Достал ключи и попытался открыть дверь. Понимая, что сейчас попаду в клетку, начала вырываться что есть силы:
— Миш, Миша! Блин! Выпусти меня! Ну, подожди, пожалуйста. Давай поговорим как взрослые лю… люди! — изловчилась вывернуться.
— Ты куда? — спросил с придыханием, хватая в последний момент за пальто.
— Пусти!
Распахнув дверь, рывком запихнул меня внутрь квартиры.
— Миша! — попыталась отодвинуть его, да разве ж такого сдвинешь с места? Вместо освобождения оказалась зажатой в угол.
— Ну а теперь поцелуй меня. Только не надо благотворительности. Сделай это так, как хочешь на самом деле.
— Я и поцеловала тебя так!
— Неправда. — Он погладил тыльной стороной руки мою щеку, провел пальцами по подбородку, поворачивая к себе.
— Отпусти!
— У, у… — отрицательно покачал головой.
— Ты же взрослый человек. Прекрати вот это все… — попросила, останавливая попытки освободиться. Какой смысл, если пути отрезаны вместе со щелчком дверного замка?
— И прекратил бы. — Вдруг прошипел зло сквозь зубы. — Только я больше года, словно чумной хожу и дрочу словно мальчик. Скажи мне, что в тебе? Что в тебе бл@ть такого, чего нет у других баб?
Увидев мои круглые глаза, горько усмехнулся. Запустил пальцы в волосы, обездвиживая голову, и тяжело обрушился поцелуем на мои губы. Не выдержав напора — ответила, чувствуя при этом себя как-то странно.
В том, что происходило, было что-то болезненное, не приносящее радости или возбуждения, а скорее попытка избавиться от наваждения, возникающего между нами. И стоило ему отвлечься на расстегивание пуговиц моего пальто, сознание тут же вернулось:
— Пожалуйста… пожалуйста… остановись пока не поздно…
Майкл попытался снова поймать мои губы, выдыхая слова в меня:
— Поздно, Даша, уже давно поздно…
…
Я лежала на кровати опустошенная, понимая, что сделала ошибку, но такую, которую нельзя не совершить. После близости женщина начинает чувствовать принадлежность мужчине. Хитросплетение чувств заставляло испытывать нечто двойственное. С одной стороны — внутренний подъем, вызываемый всплеском эмоций, а с другой — отчужденность. Ни восторга, ни оргазма, ни блаженства. Словно использованный презерватив, который почему-то не выбросили, а положили рядом.
Не к месту вспомнился Тимур — моя боль… хм… уже бывшая больная точка. С ним ощущения были те же. Связь на уровне чувственности зашкаливала, тогда, как в постели все происходило довольно прозаично.
Майкл переплел пальцы наших рук и закурил свободной рукой, превращая спальню в ад, несмотря на то, что курил, судя по всему мини-сигару со сладким вишневым запахом. Не знаю, почему молчал он, я же думала о том, как жизнь может преподносить сюрпризы. Разве могла предполагать, что при таком притяжении сейчас буду чувствовать смятение? Почему? Чего, собственно ожидала? Фейерверков? Салют за окном?
Обычный половой акт минут на пять в миссионерской позе. Что не так? Разбалованная? К сожалению — да. И очень давно, опять же — к сожалению.
А все дело в том, что если встречается вам мужчина с фантазией, планка моментально подскакивает к определенному уровню. Тем печальнее воспринимаются остальные представители сильного пола, которым кроме двух поз и не надо ничего. Великие Дон-Жуаны, не знающие где у женщины расположен клитор, и что в девяноста процентах случаев именно от него зависит кульминация — в итоге воспринимаются с тоской.
Почему я выше упомянула о сожалении? Да потому, что после Влада довольно долго удивлялась тому, что мужчины в основной массе своей — примитивны и банальны в вопросах секса. И вот опять.
Но, не смотря на это — переполняло чувство радости и щекочущее волнение. Последний рубеж взят и впереди еще много приятных минут, когда хочется касаться друг друга, проявляя нежность и ласку.
— Чего молчишь? Так хотела поговорить и замолчала. — Почувствовав усмешку в тоне, так как смотрела в потолок и видеть его не могла, ответила:
— А что теперь говорить?
— Пить хочешь? — спросил, затушив окурок.
— Да. Давай.
Миша поцеловал меня в макушку, потом в руку; встал и вышел из комнаты. Вернувшись, протянул бутылку с водой, а пока я пила, рассматривал каким-то странным застывшим взглядом.
— Насмотрелся? — закручивая крышку, спросила, подавляя стеснение. Что бы накрыться одеялом, надо было сперва вытащить его из-под себя.
— Ты всегда чулки носишь?
— Да. — Такого у меня еще никто не спрашивал. — А что?
— Не знаю, мне всегда казалось, что вы их надеваете только в особых случаях, на выход там, или когда знаете, что будет секс. Но ты же не могла знать…
— Колготы я не ношу потому, что они передавливают живот и в итоге фигура напоминает колбасу. Перестань пялиться. — Не выдержав встала и отбросила край одеяла, намереваясь забраться под него.
Он сделал шаг, перехватывая меня и прижимая к себе:
— Ты спать, что ли собралась? — изумление в голосе было неподдельным.
— А ты нет?
— Кх. — Майкл даже как-то изменился в лице, резко выдохнув. Подумал о чем-то с минуту. — Помнишь, я пообещал тебе, что будешь кричать?
— Ты о чем? — прекрасно понимая к чему это было сказано, подняла брови.
— Если сделаю что не так, говори, okay?
— В смысле?
— Погоди, скоро поймешь. — Прошептал, медленно наклоняясь ко мне не отрывая взгляда. Я как под гипнозом боялась пошевелиться. Закрыл глаза лишь, когда его губы коснулись моих. Легкое первое прикосновение становилось с каждой долей секунды более требовательным, язык уперся мне в зубы, заставляя пустить внутрь, и закружил в немыслимом танце, вызывая вдруг небывалый отклик. С удивлением осознавая, что целоваться он все же умеет, почувствовала, как в груди появляется знакомое томление, распространяясь по телу вниз.
А дальше… дальше переворот сознания и обещание себе никогда не делать поспешных выводов. То ли в первый раз сказалось напряжение или же нервы с ним сыграли шутку — не знаю. Михаил делал… нет, скорее творил такое, что на утро мне было стыдно смотреть ему в глаза. Не шучу.
Наспех завтракая каким-то йогуртом, думала о том, что надо перед началом обучения заскочить к себе в гостиницу. Во-первых, переодеться, а во-вторых проверить взяла ли с собой фурагин, и если да — выпить таблетку на всякий случай. То, что с такими ночными этюдами да бурностью происходящего мне светит цистит — к гадалке не ходи.
Миша наблюдал за мной с насмешливой улыбкой и с тем же не забывал ворчать:
— Даш, нахрена тебе эта учеба? И без того сертификат тебе выпишут.
— Майкл Николаевич, ты лучше расскажи мне, каким образом тут очутился. И по поводу Кайла. В совпадения не поверю, так что давай, выкладывай.
Почесав затылок, Войтович-средний потянулся, и, взяв меня за руку, спросил:
— Разве это так важно?
— Рассказывай. — Отставив пустую упаковку, пошла одеваться, собирая одежду по мере вчерашнего нашего продвижения к спальне. В какой-то момент чуть не упала, наступив на край простыни, в которую была замотана, и, видя, что за мной наблюдают, попросила: — Отвернись.
— Не-а. — Наглая усмешка в ответ. — Ты стесняешься что ли? Даш, я видел тебя в развороте полчаса назад.
Густо покраснев, промаршировала мимо, в ванную, волоча за собой белый хвост. Да уж. Давно меня не будили сексом. Притом на попытки отстраниться, и объяснить, что по утрам не люблю все это, мне было обещано:
— Полюбишь.
Надевая вчерашнюю одежду, слегка сморщилась. Ощущения так себе.
— Говори уже. — Напомнила о своем вопросе, стоило Мише заглянуть ко мне.
