— Если вы на меня не сердитесь… Извините, не знаю вашего имени?

— Рудов Олег Петрович к вашим услугам.

— Вера, — представилась Вера. — Если вы и правда на меня не сердитесь, Олег Петрович, разрешите угостить вас кофе и пирожными. Я должна как-то загладить свою дикую выходку. Это всё из-за него, нервы ни к чёрту.

— Ну что вы, не стоит.

— Или вы предпочитаете пиво и колбаски? Я не отстану. Пожалуйста! К тому же есть серьёзный разговор, я ведь не просто так пришла.

— Ну хорошо, Вера, пойдёмте. На сегодня я свободен. Выпьем по чашечке кофе, но с одним условием, — Олег Петрович вышел из-за стола и надел зелёные резиновые сапоги. — Вы расскажете мне о человеке, с которым меня перепутали. И про неолит тоже, я всё-таки историк, мне интересно.

Как все высокие грузные люди, пренебрегающие спортом, Рудов сутулился и был неуклюжим. Старомодный костюм и резиновые сапоги превратили бы его в законченного фрика, если бы не свежее одухотворённое лицо. Вера подумала, что такой препод должен нравиться студенткам. По крайней мере, ей самой во времена студенчества именно такие и нравились — мягкие, добродушные и глубоко влюблённые в науку.

Они сидели в полуподвальном ресторанчике у выщербленной кирпичной стены, которая наверняка помнила и работяг с завода Карра и Макферсона, и их возлюбленных белошвеек. На столе горела свеча в латунном подсвечнике и остывал «Айриш кофе», наполняя воздух жарким ароматом ирландского виски.

Вера шиковала. Денег у неё было мало, и жила она в режиме строжайшей экономии, но внезапное желание обаять доцента победило здравый смысл. Вера заказывала уже третью порцию кофе и всё рассказывала, рассказывала Олегу Петровичу свою невероятную историю. О том, как поссорилась с бойфрендом и пошла бродить по музею петроглифов. Как познакомилась с профессором Олафсоном, которого уволили за абсурдные теории и общую психическую нестабильность. О том, как профессор открыл ей портал в прошлое, и Вера провалилась в каменный век. О том, как встретила там великолепного дикаря, отказалась разделить ложе с его холопами и в итоге соблазнила его самого. О том, как проворонила флешку со ста двадцатью восемью гигабайтами сенсационных фотографий.

Олег Петрович пил кофе, фыркал и смеялся над тем, как Вера в лицах изображала то профессора Олафсона с его корявым русским, то разъярённого Ру с его «пуу-пуу хрям-хрям», то несчастного Антона, который так и не понял, какая муха укусила его девушку. Отсмеявшись, Олег Петрович сказал, что фотографии Веры (если она их добудет и они окажутся подлинными) взорвут научное сообщество почище Хиросимы. Это будет открытие века, Нобелевская премия мира и деньги, которых хватит до конца жизни.

— Вот и я так думаю! Поэтому коплю деньги на вторую экспедицию, — поделилась Вера, довольная реакцией слушателя. — И таких глупых ошибок я больше не совершу. Слишком дорого они мне обходятся.

— О да, — согласился доцент, — как ни прискорбно осознавать, деньги в нашей жизни играют немаловажную роль. Если бы я был богат, я бы целиком посвятил себя разгадке археологических тайн.

— Типа Гростайна?

— Да, типа Гростайна. К сожалению, моей зарплаты едва хватает на жизнь. Я и не мечтаю увидеть норвежские петроглифы собственными глазами.

Вера подумала, как было бы здорово взять доцента с собой. Во-первых, он всё-таки специалист по каменному веку, во-вторых, приятный собеседник, в-третьих, симпатичный мужчина, несмотря на облезлый пиджак со значком. Весь вечер она присматривалась к Олегу Петровичу и подмечала детали: жест, которым доцент заправил за ухо прядку волос, манеру смеяться, откидывая голову назад, сильные кисти рук.

Набравшись смелости, Вера спросила:

— А сколько вам лет, Олег Петрович?

— Тридцать.

— Ого! — вырвалось у Веры.

— Думали, я намного старше? — он горько улыбнулся. — Я живу с матерью, она тяжело больна. Это налагает определённые обязательства и накладывает отпечаток на всю мою жизнь. И на внешность тоже.

Особенно на гардероб. Он что, носит вещи своего дедушки?

— Сочувствую. Вы не женаты?

— Нет.

— А девушка у вас есть?

— Нет.

Вера помялась и спросила в открытую:

— А вы не гей случайно?

Доцент сгорбился ещё больше, уткнулся носом в кофейную пенку и пробормотал:

— Я не знаю… Теоретически такая вероятность не исключена, но я не проверял. Я девственник.

С ума сойти!

Перед Ру было неловко. Теперь, засыпая, Вера представляла не красавца-мачо с кубиками на прессе, а скромного и обаятельного увальня. Было в доценте Рудове что-то невыразимо притягательное: добрые влажные глаза, тихий нрав, увлечённость археологией и преподавательской деятельностью. Все разъехались на раскопки, а он торчал в своём институте с утра до ночи. Подтягивал отстающих студентов, принимал экзамены.

Вера представляла, как входит в аудиторию, а там никого нет, только Олег Петрович сидит за столом и что-то пишет.

— Я бы хотела пересдать экзамен по истории неолита.

Доцент поправляет очки:

— Похвальное усердие, Верочка. С чего начнём?

Вера усмехается уголками губ и присаживается на край стола, изящно скрестив ножки, обтянутые чёрными чулками.

— А вот с этого, — и ставит лаковую туфельку на гульфик старомодных доцентовых брюк.

Под туфелькой взбухает и твердеет. Какой пылкий девственник!

— Что вы делаете! — говорит Олег Петрович. — Прекратите. То есть продолжайте… О да, да…

На этом фантазия обрывалась, и Вера уплывала в оргазм, ни о чём не думая. Через несколько дней она так соскучилась по Олегу Петровичу, что пригласила его в кино. И тот согласился.

Они договорились встретиться на площади Восстания, и сердце Веры ёкнуло, когда она различила в толпе высокую неуклюжую фигуру. Олег Петрович ускорил шаг и запыхавшись спросил:

— Я опоздал, да? Прошу прощения, час пик, мне пришлось пропустить два автобуса. А маршрутка — слишком дорогое удовольствие.

— Всё нормально, мы успеваем на наш сеанс. Надеюсь, вам нравятся истории про Тарзана? — спросила Вера. — Я с детства была влюблена в этого дикаря. Помню, выпросила у родителей денег, чтобы купить журнал с его фотографией.

— Кажется, ваши пристрастия с возрастом не изменились, — мягко пошутил Олег Петрович, намекая на Ру, а Вера подумала, что в данный момент не дала бы за Тарзана и трёх копеек.

Робкие девственные доценты намного соблазнительнее.

В темноте кинозала она склонила голову на плечо Олега Петровича. Тот не протестовал. Он словно потерялся в экранных джунглях и не замечал ничего вокруг. Приняв такое поведение за молчаливое поощрение, Вера положила руку на круглое колено, а потом украдкой понюхала пиджак Олега Петровича. Он пах дождём и городом. Настоящий питерский пиджак. И настоящий питерский мальчик. Не какой-то там дикарь из неолита.

— Вы мне нравитесь, — шепнула Вера, но Олег Петрович не отреагировал. То ли не расслышал, то ли смутился.

После кино Вера предложила зайти в Макдональдс или другое недорогое кафе.

— О, к сожалению, я не могу составить вам компанию.

— Почему? — спросила Вера с улыбкой. — Я вам не нравлюсь? Хотите побыстрей от меня отделаться?

— Ну что вы, Вера! Как вы могли такое подумать?!

Толпа их обтекала, толкая друг к другу. Олег Петрович был выше на голову, но он так сутулился и переминался с ноги на ногу, что казался одного роста с Верой.

— Тогда почему? Пойдёмте, вы наверняка голодны после работы.

Эмалевые глаза доцента блеснули слезами, и Вера догадалась. У доцента в кармане ни копеечки, ему стыдно перед девушкой! Бедный, бедный.

— Я угощаю! Устроим пирушку за мой счёт.

— Благодарю, но…

— А вы расскажете мне о петроглифах! Неужели ваша лекция не стоит гамбургера и стакана пепси?

— Сам я в Норвегии не бывал, но мои коллеги, работающие с наскальной живописью, ездили на раскопки и семинары. Ещё в советское время. Я вчера поднял из архива отчёты тех экспедиций.