— «Царицу ночи» убил кто-то из дома, вот! — она вскочила и сделала страшные глаза, будто сообщала какую-то тайну. Воронов подошел к ней и задумался: говорить или нет о том, что знает правду, кто это сделал, и заставил виновного понести наказание? — О нет! — Ася вдруг уткнулась ему в грудь указательным пальчиком. — Ты тоже знаешь, кто это сделал!

Воронов опустил голову, будто соглашаясь.

— Каюсь, знаю.

Она поставила руки в бока, и эта поза его насмешила — Ася всегда принимает плохие и хорошие новости, не боясь, что за ними последует.

— Я так и знала! Ну! Говори!

Вместо ответа Денис подошел так близко, насколько это возможно, и вдруг взял ее лицо в ладони. Выражение лица ее тут же сменилось на ошеломленное. Глаза забегали, рот приоткрылся, и он почувствовал ее порыв вперед, к нему. Кажется, что температура тела поднялась на несколько градусов, и окружающая действительность пропала.

Больше не было ни этого свежепостроенного сарая, ни их разногласий и ссор, а были только двое — мужчина и женщина.

Он нежно провел ладонью по ее щеке, оглаживая, как кошку, и притянул к себе одним еле уловимым движением. Глаза ее сначала распахнулись, а потом ресницы схлопнулись — девушка подалась вперед, чуть выше, не смея противостоять этому гипнозу взаимного притяжения.

— Ася, я был во всем не прав, — прошептал он еле слышно прямо в эти манящие губы. — Ты и правда тянешь меня к себе. Что в тебе есть такого? — он задумчиво пропустил прядь волос между пальцев, глядя, как свет играет искорками в рыжей глубине. — Почему я не могу противостоять тебе?

Ася вздохнула наполовину — будто набрала воздух дважды, не справившись с волнением.

— Воронов, — так тихо, как дует обычно майский ветер теплым вечером, сказала она, не открывая глаз. — Я думала, что ты хочешь меня поцеловать.

Денис улыбнулся. Он притянул ее к себе еще ближе, так, что их дыхания смешались в одно, и почувствовал, как сердце сжимается от нахлынувшего чувства — какой-то горькой нежности, безбрежного предвкушения удивительного предвкушения, которого в его жизни не было никогда. Это пугало, дезориентировало, но, что удивительно, в то же время вселяло уверенность и давало полное ощущение контроля, твердой почвы под ногами.

Сейчас ему было все равно на все, что он о ней думал — о том, что, возможно, и сейчас она преследует какие-то свои цели, раскидывая свои липкие сети обольщения, в которые попались не только отец, младший Туманов, но и он, скептичный и упертый мужчина. Все ушло на второй план.

Потому что прямо перед ним была она, мягкая, невероятно красивая, притягательная и ставшая какой-то родной колючка.

— Ася, — выдохнул он, отпустил прядь волос и в мгновение ока сократил то минимальное расстояние между губами, которое так волновало его все это время, окунувшись в нежный, пьянящий поцелуй, словно в теплые морские волны.

Она целовалась скромно, легко, искренне и неумело, и от этой страстной неуемности в жилах клокотало какое-то пещерное чувство, поднимало на вершину самой высокой горы и давало почувствовать себя самым главным победителем соревнования. Он будто взял в один миг все награды, какие могли быть, и, увенчанный лавровым венком, принимал божественные дары. Непередаваемое чувство, удивительное и настоящее, от которого растворялись все невзгоды, печали и в сердце разгоралась радость пополам с нежностью. Потому что это было его — настоящие искушение в чистом виде, которому он, все-таки, сдался.

— Ну наконец-то! Свершилось! Хвала всем богам! — вдруг раздались позади хлипкие аплодисменты. Денис вздрогнул и прижал Асю к своей груди, услышав, что ее сердце асинхронно колотится рядом.

— Ну наконец-то! Свершилось! Хвала всем богам! — вдруг раздались позади хлипкие аплодисменты. Денис вздрогнул и повернулся лицом к лицу к тому, кто так не вовремя нарушил наше уединение.

Я растерянно моргала, пытаясь прийти в себя. От этого горячего, обжигающего поцелуя будто ломило губы — они налились кровью, возбуждением, и мне хотелось продолжить начатое — настолько это было чистое искушение — целовать Дениса Воронова.

— Не может быть, — вздохнул Денис, я робко выглянула из-за его спины и тут же поставила руки на бедра, готовая к тому, чтобы разразиться тирадой. Но Воронов меня опередил, и я была согласна со всеми его словами, со всеми его мыслями, сказанными как никогда точно.

— Не может быть! — повторил он. — Это ты, отец? У тебя совесть есть? Это твоих рук дело?

Павел Несторович растерянно заморгал, и его очки также растерянно сверкнули золотистой оправой, отразив солнечный свет, который ворвался из двери за ним.

— А если бы у Аси был шок? Если бы она начала заикаться? Как тебе не стыдно играть в эти игры? — горел он праведным негодованием.

— Павел Несторович! Так это все вы? Вы подстроили наше похищение? — примкнула я к Денису. Воронов взял меня за руку, и я почувствовала, как из его шершавой ладони в мое тело перетекает счастье и уверенность в себе. Какое это было прекрасное и удивительное чувство — быть рядом с ним и не думать, не ждать какой-то подлянки!

— Ребята, дети мои! — в примирительном жесте он поднял вверх руки, призывая к тишине. — Успокойтесь! Давайте поговорим мирно.

В его голосе слышался смех, и он явно потешался над нами сейчас — вытянутыми перед ним в струнку, взявшиеся за руки, будто двое, отправившиеся на баррикады.

— О чем говорить, отец? Ты выкрал нас и привез сюда…Куда, кстати? — Денис взял меня за руку и потащил за собой на выход. Путаясь в собственном платье, я поплелась за ним. Павел Несторович скрестил руки на груди.

— Ну нет, — Денис замер прямо у двери, за которой простирался зеленый газон. Что там дальше — мне было не видно из-за его плеча. — О чем нам говорить с человеком, который идет на шантаж и запугивания?

И только Денис решил сделать еще один шаг, как тут же замер.

— Только не говори, что ты не отзовешь этих людей назад, — повернувшись, спросил он у Павла Несторовича. Я уткнулась в спину Денису, едва не расквасив нос — так все стремительно происходило.

И тут же увидела, что впереди, у двери, стояли те самые буги, что лишили нас сознания и перевезли сюда.

— Да! Дети мои, вам придется поговорить со мной, иначе мое сердце не выдержит, — Павел Несторович картинно приложил ладонь левой руки к правому плечу.

— Отеец, — проныл сквозь зубы Денис. — Сердце слева и чуть ниже!

Павел Несторович спохватился и поменял руки местами, приложив праву руку к гипотетическому месту, где должно было находиться сердце, но все равно немного промахнулся и поставил ладонь чуть ниже нужного. Я прыснула, сдерживая смех.

— Прошу вас пройти в дом. И да, Асенька, девочка моя, тебе пора надеть туфли. Простудишься еще, чего доброго, — елейным голоском отозвался Павел Несторович.

Мы все одновременно посмотрели на мои голые ноги, и я подогнула пальцы.

Денис отпустил мою руку и резко, даже не предупреждая, вдруг взял меня на руки. Павел Несторович от восторга всплеснул руками, забыв по фантомные боли в сердце, здоровьем которого решил угрожать, и засеменил за нами. Бугаи у двери расступились.

— Пусти меня, я тяжелая, — попыталась протестовать против такого произвола, но Денис только смерил меня взглядом, с горящим предупреждением о том, что делают с девушками, которые не могут вовремя закрыть рот. Я закинула руки ему на шею и прижалась к телу, попутно осматриваясь, пытаясь понять, куда нас занесло.

— Павел Несторович! Ты что же это…мы у вас в доме?! — воскликнула я, оглядывая пространство — ровный зеленый газон, здание оранжереи и дом с красной черепичной крышей. Позади нас оставалось странное деревянное строение, выкрашенное в синий цвет, выбивающийся из всего ландшафтного дизайна.

— Ну Асенька, куда же мне вас было красть? — семенил прямо за нами Павел Несторович, стараясь не отставать от богатырского шага Воронова, которому ноша в моем лице была совсем не тяжела, судя по его размеренному дыханию. Краем сознания я подумала о том, что тоже запишусь в спортзал, чтобы соответствовать такому атлету.