О-о-о, Слава с нетерпением ждал того момента, когда сможет, наконец, сбросить надоевшую маску, стать собой, забрать Вероничку и покончить с семьёй Красовских раз и навсегда. Хоть брат и лежал в коме уже несколько месяцев, но Славик ощущал, что тот не собирается переступать черту, откуда нет возврата, чуял, что его состояние стабильно. Да, связь близнецов исправно работала. В груди было странное спокойствие и уверенность, что Стас скоро очнётся… и попытается дать всем жару и восполнить пробелы за те месяцы, что «проспал». И Славке до этого «светлого» мига нужно успеть так много…
Глава 47
К сожалению (а может, и к счастью), на следующее утро Вероника почти ничего не помнила из прошлого вечера. Были песни, какие-то признания, а дальше… Да и о чём таком важном они говорили со Славой? Когда она проснулась с гудящей головой, то в комнате была одна, за окном только-только начало светать, а на прикроватной тумбочке стоял стакан с рассолом, на котором была прилеплена записка от мужа, гласившая: «Выпей меня!» Ника выпила всё до капли и рухнула на подушку, снова забывшись сном.
Следующее пробуждение было уже по будильнику, который чья-то заботливая рука переставила с шести часов на семь. Соседняя половина постели по-прежнему пустовала. И где дражайший муженёк бродит с утра пораньше?! Снова работал в кабинете Стаса всю ночь напролёт?
Вероника соскребла себя с кровати, выпила таблетку антипохмелина и поплелась в ванную. М-да, ну и видок: большое зеркало услужливо подсказало, что кое-кому напиваться настоятельно не рекомендуется. Опустив взгляд с помятого лица, Ника увидела на шее кулон с сердечком, и в сознании всплыли смутные воспоминания о том, как его получила. И затоптанную валентинку тоже вспомнила, как и насильственный поцелуй Руслана… Нет, вот об этом точно нужно забыть! Всё, выбросить из памяти окончательно и бесповоротно!
Славка, надо помнить только о нём, об их разговоре и о том, что было после… Как спала на его плече, как он заносил её в комнату и укладывал на кровать, а она, вцепившись в его шею, всё не хотела отпускать и в итоге повалила вслед за собой на постель. И как они потом лежали в обнимку, а его тёплые губы уткнулись ей в висок.
Что там он ей вчера говорил? Что у них давно всё по-настоящему? Но нужно ли ей это? Хочет ли Ника «настоящего» именно с ним, и не стоит ли поискать другого кандидата, от которого будет захватывать дух, с которым захочется прожить всю жизнь и вместе вырастить детей, а потом и внуков? Представлять в качестве постоянного мужа Славу было странно, но эта мысль уже не казалась абсурдной. Собственно, в этом фиктивном браке они и так вели себя практически как супруги, не хватало только совместной интимной жизни.
На поверку Ковалевский оказался очень даже хорошим мужем. Вероника всеми силами попыталась представить на его месте кого-то другого, гораздо более замечательного… но не смогла. Кто ещё мог бы спать на соседней подушке, обнимать её во сне, носить на руках и смотреть так, как смотрит он? К кому ещё ей захотелось бы прикасаться так, как хочется к нему? Каждый раз приходится себя сдерживать, но ладони просто зудят от желания огладить его обнажённые спину, грудь, плечи, а потом зарыться в волосы, притянуть голову поближе и пройтись пальцами по гладким щекам (а перед этим послать в ванную, чтобы побрился)…
В общем, что-то она совсем замечталась, а работу сегодня никто не отменял. Наскоро приведя себя в порядок, Ника помазала заживляющим бальзамом ранку на губе и отправилась на поиски мужа.
Как она и думала, он оказался в кабинете Стаса и как раз складывал ноутбук, чтобы ехать на работу. Полностью одетый и ухоженный, только усталость в глазах никак не проходит.
— Снова не спал? — Вероника поправила ему непослушную прядку, которая каждый раз норовила сбежать из причёски и вообще жила своей жизнью.
— Почему не спал? Целых полтора часа. Я же говорил, здесь очень удобное кресло, — он замер, позволяя ей творить со своими волосами всё, что вздумается.
— Я голодная, как стая волков. Куда сегодня поедем завтракать? — Вероника намеренно вела себя как ни в чём не бывало, будто вчера не произошло ничего необычного, но под видом того, что расправляет несуществующие складочки на его костюме, прошлась ладонью по сильной груди.
Славик тоже не подавал виду, что был вчера свидетелем её душевных откровений, и, изогнув уголок губ в улыбке, стал предлагать варианты. Кажется, он и сам был бы не прочь хорошо подкрепиться… где-нибудь подальше от дома.
По пути в холл им встретился Иван Витальевич.
— О, вижу, вы вчера хорошо отметили праздник, с огоньком, так сказать, — кивнул дед на укушенную губу Ники. Видимо, подумал, что это результат их страстных лобзаний.
— Да, вчера у нас был замечательный вечер, полный… эм, откровений. Правда, сладкая моя? — усмехнулся Ковалевский… и получил вполне заслуженный тычок в бок.
А вечером, когда Ника вышла из ванной и собралась ложиться спать, на её прикроватной тумбочке обнаружилась чёрная бархатная коробочка, записка на которой гласила: «Пусть отныне слёзы в твоих глазах будут только от радости». Руки слегка дрожали, когда Вероника открыла коробочку и обнаружила там серьги с крупными голубыми камнями. Какое-то время она просто сидела и рассматривала украшения, а потом вдела в уши.
Подвески с камнями колыхались от каждого движения, прозрачная голубизна оттеняла глаза, в которых, как ни парадоксально, показались слёзы. Была ли это радость, или Ника растрогалась, а может, просто вспомнила, как вчера вечером Славик вытирал влагу с её щёк. Она так и заснула в серёжках, и, засыпая, думала, что очень редко общается с Пашей и почти не скучает, но, странное дело, по Славке начинает тосковать уже через несколько часов после расставания. Да и вообще, что-то слишком часто он ночует в кабинете.
Однако за следующие две недели ситуация почти не изменилась. Ковалевский с головой погрузился в работу и почти не спал, будто куда-то торопился и боялся не успеть. Что он там делал, Вероника толком не знала, а он не спешил афишировать. В перерывах между встречами и собраниями Слава «нырял» в ноутбук и пропадал для мира. Тёр уставшие глаза и снова утыкался в экран и стучал по клавишам.
Ника со своей стороны приносила ему поднос с едой, потому что Свят частенько забывал поесть, и спрашивала, может ли чем-то помочь. Но каждый раз благоверный говорил, что всё хорошо, что осталось совсем немного… «Немного до чего»? До погашения долгов отцу? Или ещё до чего-то? — хотелось спросить Веронике. Но она молчала, потому что прекрасно понимала: Славка обязательно всё расскажет, когда придёт время.
Первого марта, ровно за месяц до их со Стасом дня рождения, что-то изменилось. Днём у Славы тянуло в груди и появилось чувство, что вот, уже совсем близко тот миг, когда он посмотрит в лицо своему «отражению». Вечером ощущения усилились, внутри словно всё перевернулось — и предчувствия подтвердились: из больницы пришло известие, что брат пришёл в себя. Навестить его можно будет только завтра с утра, после ряда необходимых обследований, а сейчас в связи с этими важными новостями Красовские отослали слуг и собрались на семейный совет. Ну, и Нику со Славкой, разумеется, позвали.
Сначала старшее поколение горячо обсуждало и планировало, как будет проходить реабилитация Стаса, что при этом нужно делать Славе и как себя вести. В итоге разговор подошёл к тому, что всю эту комедию с браком нужно срочно заканчивать, да и Славик вскоре вновь должен стать тенью брата, но перед этим ему необходимо ввести Стаса в курс дела, чтобы тот влился в работу.
Слушая подобные рассуждения, Ника еле сдерживалась, чтобы не накричать на этих снобов, которые так легко распоряжались их со Славиком жизнями. Стой здесь, иди туда, сиди там и всё в таком же духе. Дальше они стали обсуждать, как лучше скрыть сходство Славы и Стаса и добавить ли образу Ковалевского больше деталей, ту же окладистую бороду или ещё что. Может, вообще сменить цвет волос?
