Ника закатила глаза.

— Уверена, Ксюша с удовольствием скрасила бы твой досуг, — ответила язвительнее, чем собиралась.

— О чём ты? — нахмурился парень.

— А ты у неё при встрече спроси. Как вижу, вы уже начали переписываться и даже созваниваться.

И снова прозвучало резче, чем она хотела.

— Так, Ник, я не знаю чего-то важного? — спросил Дронов напрямик.

— Да, ты не знаешь чего-то очень и очень важного. Не представляю, какой будет твоя реакция, но, если что, не пришиби там мою мелкую, хорошо?

— Она снова тебя чем-то обидела?

— Не только меня, — не стала углубляться Вероника. — В общем, всё, прекращай допрос. Лучше её допроси при встрече, да с пристрастием. Ксю уже давно пора повзрослеть и научиться отвечать за свои поступки.

— Ладно, я выясню, в чём там дело, — кивнул Паша и немного наклонился к монитору: — Ник, слушай, я буду в стране около недели. Может, давай приеду к тебе? Проведаю, посидим где-нибудь…

«Вот только этого для счастья не хватало! Пока у руля Ковалевский, пускать Дронова в столицу ни в коем случае нельзя».

— Паш, пожалуйста, давай в этот раз не будем встречаться, — попросила она. — Я сейчас не готова, это слишком тяжело. Ты ведь ещё приедешь? Уверена, будет какая-нибудь командировка или ещё что. Вот тогда и увидимся.

Паша немного помолчал, буравя её взглядом.

— У тебя там точно всё в порядке? — спросил хмуро.

Ох, чувствует неладное, переживает. От этого на душе стало чуточку теплее.

— Лучше не придумаешь! Ты ведь меня знаешь, я трудяга. Вот только работы и правда очень много.

— А куда это ты в таком виде собралась? Суббота же, да и вечер уже.

«На домашнее интим-шоу!» — рвалось с языка, но она лишь отмахнулась:

— Никуда я не собралась. Наоборот, недавно из банка вернулась и сразу за компьютер села, даже не переоделась: документации выше крыши.

Они перекинулись ещё несколькими фразами и попрощались. Звонок оставил двоякое чувство. С одной стороны, Ника была рада повидать Пашу и услышать его голос (чисто по-дружески, разумеется), но с другой, ей теперь снова нужно настраиваться на вечернюю встречу.

Звонок в дверь раздался минута в минуту, будто вечерний гость уже давно топтался у входа и только того и ждал, чтобы нажать кнопку звонка. Открывая дверь, Ника старалась не смотреть на визитёра, буркнула приветствие и впустила в квартиру, а потом замерла в нерешительности.

— И долго будем стоять на пороге? — хмыкнул Славка и принялся разуваться.

Протиснувшись мимо застывшей соляным столбом хозяйки квартиры, он мельком оглядел комнату, видимо, прикидывая, откуда лучше наблюдать за разоблачением, вставил в музыкальный центр один из дисков (Ника, кстати, ещё не пользовалась этим крупногабаритным агрегатом), взял пульт и принялся переключать инструментальные мелодии. Остановившись на треке с явно выраженными восточными мотивами, Ковалевский поставил композицию на стоп и расположился в кресле.

За всё это время Вероника не проронила ни слова, молча наблюдая, как по-хозяйски он себя ведёт, будто имеет на это право. Сейчас в его поведении и движениях не было былой сдержанности и осторожности, он был похож на птицу, расправившую крылья, которая больше не боялась летать. Шлейф дорогого парфюма стал распространяться по комнате, подчёркивая, что присутствие Славки больше нельзя игнорировать. Раньше он никогда не благоухал так вызывающе и… волнительно, чего уж там.

Сегодня на нём была повседневная одежда: лёгкая светлая приталенная рубашка, полураспахнутая на груди, и джинсы. На загорелой шее виднелась цепочка с небольшим крестиком. На руке часы явно не из дешёвых. На голове фигурный беспорядок, но такие вот «беспорядки» чаще всего являются результатом не одного часа работы стилистов. Несмотря на кажущуюся простоту, он выглядел дорого, «как с картинки», и это было как-то… правильно, что ли. Словно Ковалевский наконец-то занял давно полагающееся ему место.

Слава восседал в кресле, закинув ногу на ногу, с видом победителя. Просторная комната от его присутствия казалась тесной и неуютной, хотелось трусливо сбежать. Но Вероника заставила себя пригвоздить ступни к полу.

— Готова начать? — гость сделал приглашающий жест и включил музыку.

Ника прикрыла глаза и на негнущихся ногах принялась двигаться в неком подобии танца, а дрожащими руками потянулась к пуговицам блузки. Сейчас в груди теснились совсем не те чувства, что тогда, во время восточного танца в Хуторках. Тело было деревянным, душили слёзы, ещё острее захотелось убежать, спрятаться. Так унизительно, так больно стоять сейчас перед ним. Она была ещё полностью одетой, но чувствовала себя голой. Хотя, наверное, заслужила всё это. Теперь Вероника имела возможность в полной мере ощутить весь спектр эмоций, которые, должно быть, в ту ночь на крыше гостиницы испытывал Слава.

Да, возмездие вполне справедливое. Ему, наверное, тоже было некомфортно раздеваться перед ней, да ещё и частично открывать свой секрет, но Ковалевский это сделал, выполнил уговор, даже слишком. И ведь знал, что она снимала. А уж как ему было неприятно увидеть это разоблачение на сайте компании.

«Надо сказать! Пусть это ничего не изменит и я никак не заглажу его публичное унижение, но он должен знать правду!»

Вероника открыла глаза, подошла к музыкальному центру и выключила музыку. Да, скрывать было бы глупо, а покрывать сестру — ещё глупее. И пусть это будет похоже на оправдания, но молчать и дальше нельзя.

— Что такое? — вопросил Славик. — Устала?

— Прости… Да, я сняла твой стриптиз на телефон, — заговорила она быстро, пока хватало решимости. — Сначала от злости, а потом просто была не в силах не снимать, настолько ты был великолепен. Можешь считать меня падкой на внешность, но да, в ту ночь моё к тебе отношение изменилось, как бы я ни пыталась этого отрицать. Хотя, скорее всего, дело было даже не в шикарном теле, а в том, как ты им владел, в движениях, повадках, в той свободе, которой я не чувствовала в тебе раньше. Ты раскрылся, стал настоящим. Наверное, именно это меня подкупило. Хоть внутри и остался всё тем же вредным Мухомором.

Слава не перебивал. Просто слушал и гипнотизировал взглядом.

Вероника стиснула ткань юбки и продолжила:

— Я не знала, что делать с этой записью. И смотреть не решалась, и удалить не находила сил. А Ксюша, моя сестра… Оказалось, что она влюблена в Пашу. Пока я была в ванной, Ксю взяла мой телефон, видимо, чтобы взглянуть на наши с Пашей фотографии, и наткнулась на это видео. Она посчитала его предательством и захотела открыть Паше глаза на то, какая я плохая, развратная и вообще изменщица, которая его не заслуживает, поэтому загрузила ролик на сайт. Можешь мне не верить, но всё было именно так. Я бы никогда не выложила эту запись, не поступила бы с тобой настолько подло и низко.

Выговорившись, Ника снова включила музыку и, прикрыв глаза и кусая губы, продолжила свой жалкий танец. Вот она расстегнула верхнюю пуговку, потом ещё одну, затем рука замерла в нерешительности, но, пересилив себя, Вероника потянулась к третьей, которая как раз наполовину откроет бюстгальтер.

Вдруг музыка смолкла. Ника распахнула глаза и посмотрела на Ковалевского, который изучал её тяжёлым взглядом.

— Достаточно. Когда ты танцуешь с таким лицом, это совсем не интересно, — он отбросил пульт и поднялся.

Она инстинктивно сдвинула края расстёгнутой блузки, вцепившись в ткань мёртвой хваткой.

— За машину ты мне ничего не должна, — Слава пошёл к двери, быстро обулся, однако замер на пороге: — Но суббота приближается… — и вышел.

Вероника еле доплелась до кресла, в котором только что сидел Славка, и с размаху рухнула на сидение. Неужели вот так просто поверил и простил? И нет никакого подвоха?

Глава 32

Славик вернулся в семейный особняк, где временно жил, пока заменял брата, расположился в кресле Стаса и цедил виски, глядя в электрический камин. Ни дать ни взять ленивый скучающий аристократ. Ха, если бы! Так праздно проводить время ему было не свойственно, но сегодня особый случай. Он чуть не перегнул палку, стремясь отплатить за обиду, и едва не сломал ту, кого ломать вовсе не хотел. Вернее, кого хотел вовсе не ломать, так будет правильнее.